Её тащут куда-то и бросают в ёмкость с холодной водой. Она жжёт раны, но Эммили даже вскрикнуть не может. Кто-то небрежно сдирает остатки платья и зачем-то трёт её раны, и она теряет сознание.
Приходит в себя в том же тёмном помещении где кроме матрасов ничего и никого нет. На ней другое платье, грубое и старое, раны смазаны чем-то противным, но ей лучше, даже боль можно терпеть, и почти не зудит. Только видимо тот, кто отмывал её, может ненамеренно, но проводя экзекуцию, решил не возиться с длинными волосами и просто закрутил их грязными и мокрыми на затылке. Но сама Эмми не могла поднять руки, чтобы с ними что-то сделать. Каждое движение давалось с трудом.
Тут раздался голос.
— Эй, ты, грязная человечка, иди за мной.
Ей пришлось подняться, шатаясь, и идти. Говорить и спрашивать сил не было.
— На, что осталось от обеда, доешь и мой полы, — ей кинули сухую корку хлеба с плесенью и подтолкнули ведро с водой.
В этой части замка она не была, тут темно, холодно и сыро. И грязно. Очень грязно. Есть она тоже не могла, потому не стала поднимать с пола корку, что разозлило служанку.
— Ах так, тогда будешь питаться со скотом! — И она, дернув за волосы, толкнула Эммили на пол. Та задохнулась от боли, не имея возможности даже взглянуть в глаза той, что так груба с ней. За что?
— Если не отмоешь до вечера, то спать не ляжешь, а если и к утру будет грязь, высекут ещё. Поняла?
Не дождавшись ответа, служанка ушла. А Эммили села возле ведра и непослушными руками смочила тряпку. Попыталась выжать, но сил не было. Так и возила ею, больше размазывая грязь, чем вытирая. Закрыла глаза вроде на мгновение, но рядом словно свежий вихрь пронёсся, невесомо коснулся её волос и фартука.
Хорошее чувство, Эмми нравилось. И даже глаза открывать не хотелось. Но вдруг её, правда, отправят туда, к плетям? Всё же открыв глаза, обнаружила в кармане красивый мягкий персик и в волосах что-то было, но она не могла поднять руку, чтобы потрогать. Неважно. Кто бы это ни был, он добрый.
И чтобы немного притупить внутри страх, она вспоминала счастливые моменты из детства, родителей, Арселя, и конечно же Азара… Когда он признался, что король, она так обрадовалась. Ведь он наверняка мог просто подарить ей амулет для возвращения домой, только вот тогда ей не хотелось возвращаться… Признаться, и теперь ей больше хотелось к нему…
— Если возникнет проблема, просто позови меня, я буду рядом.
— И защитишь меня?
— Конечно, моя королева!
Эммилия тогда счастливо улыбалась. Разве может быть что-то лучше этих слов?
Жаль, Азар не знает, что с ней произошло, он бы помог ей… Нужно ещё немного потерпеть, и он придёт за ней.
Обязательно придет.
Глава 58
Азар
Он не выдержал через три дня. Приказал Эдварду узнать о ней, мотивируя тем, что связь его беспокоит.
— Где она? — Спросил сдавленно, когда друг вернулся.
— На нижнем этаже, моет подвалы, — безразлично ответил советник, помня прошлый урок и больше не давая собственных комментариев.
Он промолчал. Но когда остался один, ноги сами понесли его вниз. С каждым этажом ниже слуги смотрели все более изумленно, но не решались спросить. В конце концов, это же его дворец. Мог он решить просто прогуляться или нет? Связь вела его всё ниже.
Но наткнулся на неё он случайно, и не сразу узнал. Худые тонкие руки сжимали грязную тряпку и возили ею по полу, сгорбленная тощая фигурка, бледное отрешенное лицо. Уткнувшись в его ботинки, она опустила глаза ещё ниже и… поклонилась, едва не касаясь лбом пола.
Даже не зная, что это он. Возможно приняв его за старшего слугу. Та, что отказывалась склонить голову ради приличия перед его отцом… Сломлена и сломана. И это сделал с ней он. Порыв забрать её и спрятать ото всех едва сдержал. Он не может поставить свой авторитет и положение под угрозу. Совсем скоро он станет королем…
В этот момент девушка оттянула ворот грязного платья и потерла шею, воспаленную, красную, тут же содрав неосторожно кожу. Папа красных капель упала на пол, а она просто стёрла их тряпкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Её бледное личико при плохом освещении нижних этажей и вовсе казалось серым. Волосы, в которые ему нравилось зарываться носом, раньше неуловимо пахнущие весной, блестящие и пружинистые, теперь выглядели словно солома — сухие безжизненные, как и она сама. Конец небрежного хвоста, лежал рядом с ней на полу, собирая пыль.
Грязные нечесаные пряди выглядывали и из-под кое-как надетой косынки. И словно в насмешку за ухом красовался небольшой, но свежий и упругий бутон ириса. Эта деталь настолько контрастировала со всем её безжизненным видом, что король невольно скривился.
Её бессмысленный взгляд в грязный, запачканный тысячами подошв многочисленных слуг пол, ни на йоту не напоминал те искорки смеха, которые на секунды, но завораживали его. И даже едва уловимый аромат кожи, что прежде пробуждал в нём не только страсть и желание обладать, но и иногда стремление просто дышать ею, теперь померк и стал размытым. Хотя к нему прибавилось ещё что-то вкусное, едва уловимое. И не столько из-за запаха больного тела, сколько по причине отсутствия жизненных сил.
Он ощущал это чутьем дракона, который сейчас буквально бесновался внутри. Им обоим было жаль девушку. И неожиданно хотелось забрать её себе насовсем. И никому больше не позволять видеть её, касаться. Но он — король, и не должен принимать таких решений. Просто не может позволить себе проявлять слабость.
Дракон ревел, требуя выпустить его. Никто не смеет обижать его пару, кроме него самого! Ему решать, что с ней делать. Никто не должен был трогать её! Он желал отомстить всем. А её запереть в комнате. И… ухаживать за ней. Так и быть, он готов снизойти. Только бы его выпустили… К ней. И королю самому хотелось того же.
Но стиснув кулаки, Азар смог пройти мимо, не заговорив, не попытавшись объясниться. Да и что он мог сказать? Просить прощения у заклеймленой человечки? Он? Правитель? Наследник и великий дракон по праву крови? И к чему ей его извинения?
Да. Он был обязан ей своей силой. Но не более. Или и вовсе не обязан… Ведь подарить ему возможность оборота — это прямое предназначение его пары, избранной. Жаль, ей оказалась не сильная и благородная драконица, а рабыня. Пусть и из другого мира.
Но этот сосуд изначально был бракованным. Их союз был невозможен и даже противоестественен. Разве могла она подарить ему сильного, способного к обороту детеныша? А для короля просто необходим наследник.
Мать Эдварда была человечкой, невольницей — и теперь её ребенок мучается от недальновидного поступка отца, который вовремя не прервал беременность. Про Арселя и вовсе не стоит говорить. Такое очевидное уродство младшего сына прежнего короля вынудило его отречься от трона в пользу тогда еще не достигшего зрелости первенца. В каком же гневе был его отец тогда, когда узнал о беременности одной из многочисленных наложниц. Хотел казнить госпожу Алью за то, что та не проследила за приемом настойки. А бедная драконица (как выяснилось, с примесью человеческой крови) всю беременность прожила в келье северного монастыря, скрытая от всех глаз, и почти не видя солнечного света.
Нет, Азар не мог позволить себе такой слабости. Он не хотел иметь наследника — урода. Да и его игры с человечкой не могли быть ничем иным кроме как увлечением, несерьезной интрижкой без последствий. Ему нужно выбросить её из головы.
И так достаточно того, что он позаботился о ней в свое время. А теперь должен заняться государственными делами. И забыть эту мимолетную глупость, ошибку природы. Дракон тоже мог ошибаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Король же всё еще верил, что сможет встретить «правильную пару». И избавиться от наваждения. Просто забыть.
Правда, он не знал, как…
Глава 59
Эммили
Весь день проходящие мимо слуги требовали от неё поклона, а если она не склонялась, то сами грубо давили на голову, которую и так ни разу не подняла — слишком больно. К концу дня, чтобы избежать боли, она кланялась сама каждому, кто приближался. Это было унизительно, но ей нужно было пережить это все, чтобы дождаться помощи.
