— Ты — имущество короля, и только мне решать, когда расстаться с тобой.
В ответ она разрыдалась, цепляясь за лацканы его жакета, расшитого камнями, всхлипывая совсем как ребенок, надрывно и жалобно. Жалась к нему всем тщедушным телом. И броня черствого сердца короля от этих звуков и действий крошилась как шелуха, открывая нечто горячее, пульсирующее болью.
Он осторожно прижал к своей груди её голову, гладя, и почувствовал на своей щеке что-то влажное… Это тоже с ним случилось впервые. Только именно сейчас не было стыдно за свои слезы перед той, что сама рыдала на его груди. Хотя ей совершенно точно было не до его чувств.
Он вдруг задумался, каково принцессе жить с даром эмпатии. Сам едва сдерживался от того, чтобы вот точно так же не зарыдать в голос, увидев неприкрытое отчаяние и безысходность от его предательства. Как же Айвери справляется с подобным потоком чистых эмоций?
Он хотел приподнять голову Эммили за подбородок, заставить смотреть на себя и увидеть, что ему не все равно. Что ему тоже стало очень больно за неё. Это казалось важным сейчас. Будто если он этого не сделает теперь, то потом случится что-то ужасное.
Но стоило ему чуть расслабить руки, как девушка выскользнула и бросилась прочь, закрывая лицо ладошками, не оглядываясь. И он вновь не пошел за ней, вновь побоялся осуждения, если его увидят ночью на нижнем этаже.
А ещё боялся. На самом деле до ужаса боялся её взгляда. В нём было столько всего, что его душа разрывалась на части. Трусливо он даже порадовался, что не успел увидеть его снова. Иначе наверное не смог бы спать.
Всё это было так ново, так не похоже на его привычное поведение и прежнюю жизнь, что король не понимал сам себя. Его так сильно тянуло к ней, и при этом головой он понимал, что она — всего лишь рабыня, и ей не место рядом с ним.
Дракон не реагировал, будто тоже был в замешательстве. Когда они обнимали её, обоим было хорошо, спокойно. А теперь, когда её нет рядом, испытывали что-то вроде облегчения (от того, что их слабость так и не была обнаружена) и сожаления (от того, что её нет рядом и нельзя её так приятно трогать) одновременно.
Как же поступить?
Чтобы не потерять трон, своё положение и авторитет, но и заполучить в свое безграничное пользование человечку? Может запереть её в своей комнате и не пускать туда никого больше? Приказать ей сидеть тихо в ожидании его прихода. Тогда он сможет проводить с ней свободное время, и спокойно выполнять свои обязанности, будучи уверенным, что она ждет его…
На цепь её что ли там посадить? Чтобы не сделала ничего с собой.
Но короля передернуло, стоило представить на её тонкой щиколотке или нежной шее помимо клейма ещё и цепь. Нет. Так не выйдет. Да и все равно кто-то прознает. Возникнут вопросы. Доложат его отцу, и тот прогонит его. Что тогда делать Азару?
Он не представлял свою жизнь без короны. Всю жизнь ему внушали, что он — будущий правитель. И это его единственное предназначение и смысл жизни. С подросткового возраста он вел себя как король. Отец подарил ему гарем из самых красивых и умных девушек. Он присутствовал на всех важных мероприятиях. Участвовал в сражениях. Выступал дипломатом с соседями. И взамен отец требовал лишь достойного поведения.
Кто он, если лишится всего этого? Мог ли отец запереть его, как младшего брата, в подвале? Азар знал, что да. В наказание мог и не то. И вроде он сам уже взрослый мужчина, но всё так же его жизнь зависела от жестокого отца, который в один миг без сожаления отберет у него всё то, что дал раньше.
Разве может Азар лишиться всего из-за человечки? Этот вопрос пока оставался для него открытым. Но что решение нужно принимать скоро, он уже понимал. Оставлять всё как есть, было нельзя. Ведь сегодняшний вечер что-то надломил в нём.
Глава 63
Эммили
В саду она так больше и не решилась поднять глаза, чтобы не видеть его холодный, надменный взгляд, который когда-то был любимым… Склонив голову, убежала прочь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она — имущество. Рабыня. Для него. И все это правда. Он никогда не любил её. И не собирался спасать, помогать. Она сама все придумала. Не было её любимого Азара. Никогда не было. Все — лишь глупые фантазии и мечты…
Эммили едва не кричала от боли. Словно только что потеряла любимого. Но почему словно? Её любимый, ласковый, родной Азар погиб в её мечтах сегодня. И она оплакивала его так, что сердце замирало от боли. А с этим жестоким мужчиной она не желает иметь ничего общего.
Совершенно чужой, черствый, холодный…
И воспоминания, как она целовала его, обнимала, потом льнула к нему в постели, переставали казаться приятными. Значит, он презирал её тогда. Смеялся над ней. И стало мучительно стыдно за то, что позволяла ему с собой делать. То, что без раздумий позволила любимому, теперь заставляло чувствовать себя продажной девицей. Ведь она делила постель с чужим и незнакомым на самом деле.
Хотелось помыться, выбросить из головы эти воспоминания, которые лелеяла как подтверждение его несуществующей любви. Эммили ненавидела свое тело, которого он касался, губы, которые целовал и они отвечали ему, волосы, которые он так ласкового гладил… Всю себя. И главное — глупое-преглупое сердце, которое полюбило лицемера.
Эммили вбежала в длинный сырой коридор нижнего этажа замка и, прислонившись к стене, попыталась отдышаться. Он не позволил ей проститься с жизнью. Он говорил, что она мучает его тем, что между ними есть эта волшебная связь. Он хотел избавиться от неё. И ему совсем, ни капельки не нужна Эммили.
Он же столько раз демонстрировал ей это своими поступками, а она, как дурочка, вцепилась за воспоминания о его лживых ухаживаниях и добрых словах, о тех трех сутках, что они провели вместе. И старалась забыться в них, убегая от жестокой реальности тех унижений и боли, что ей пришлось пережить.
До вчерашнего дня, когда он прошел мимо, она ещё надеялась, что всё наладится. Что это чудовищная ошибка. Что он не знал, что сделали с ней. Что ей привиделась его фигура в подвале. Но нет. Он знал всё.
Намеренно позволял поступать всем вокруг с ней так, считая её, и правда, всего лишь рабыней. Желая избавиться от той привязанности, что тяготит его душу и сердце. Точно. Как же она могла забыть! Он сказал ей как-то, что если кто-то из истинных погибает, то второй очень тяжело переносит утрату, и тоже может умереть. Она же всё ещё чувствовала между ними эту добрую, теплую, светлую связь…
Значит… Он сегодня спасал не её жизнь, а свою… И злился как раз на то, что она подвергла его опасности. А она подумала сначала, что он… Правильно говорил о ней — глупая. Глупая человечка…
В отражении зеркала в одном из коридоров она увидела свою косу, заплетенную вчера Айвери. В памяти всплыло воспоминание, как эти же волосы разбирают, гладят красивые мужские пальцы. Нет, Эммили не нужны такие воспоминания. Она взяла нож, которым скоблила пол, приставила его к основанию косы и сделала резкое движение. Вскрикнула, и…
Золотой водопад упал на пол.
Эммили безразлично смотрела на волосы, которые так когда-то любила. Но теперь не испытывала к ним ничего кроме отвращения. Их трогал король. Накручивал на ладонь, подносил к лицу и нюхал, целовал. Пропускал между пальцами, не сводя с неё пристального взгляда. А в те ночи, что она провела с ним… Даже вспоминать стыдно. Нет, она не хочет больше, чтобы кто-то мог трогать ее волосы. Тем более — он. И вообще ей больше ни к чему быть красивой, она отсюда никогда не выберется, а тут она всего лишь непослушная рабыня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И с каждой новой секундой внутри Эммилии что-то умирало. Она чувствовала, как нечто сопротивляется и умоляет её не губить, так же как она молила его в подвале. Но разве ей должно быть жаль, если её не пожалели?
Она обратилась внутрь себя со всей болью и ненавистью к жестокости этого мира и его правителя, желая разорвать, разбить, раскрошить в пепел и развеять на ветру то, что ещё делало её живой, заставляло чувствовать, переживать, верить, благодарить. Нечто внутри трепыхалось из последних сил, будто стараясь отползти от меча её возмездия, но Эммили не жалела.
