меня не по своей воле.
Я принялась обходить это место медленными кругами в надежде найти другие свидетельства его присутствия, но тщетно. В конце концов я привязала кеды к рюкзаку Виви. Когда Тайлер найдется, они ему пригодятся.
Я продолжила путь. Время здесь текло странно.
К моменту, когда в поле зрения показалась поляна, силы были на исходе. Обезвоживание и голод совсем меня истощили. Горло и глаза пересохли. На языке ощущался привкус дыма. Если когда-нибудь мне удастся вернуться домой, волосы, видимо, будут пахнуть лесным пожаром еще несколько недель.
Поляна мало отличалась от той, на которой мы с Тайлером были. Земля была покрыта ковром густой длинной травы и опавших листьев. Но в центре ее меня ожидало нечто ужасное.
– Господи боже, – прошептала я, осознав, что передо мной. Грей и Виви с кляпами во рту были привязаны к кольям. Запястья обмотаны веревкой и закреплены над головами. У их ног лежали сваленные в кучу мох, ветки и трава. На их телах: на ногах, в волосах, на коже вокруг рта и глаз – бушевали трупные цветы. Я ощущала едва заметное угасающее сердцебиение обеих. Их тепло. Их жизнь. Горячую кровь, которая все еще текла по их венам. Виви была сильнее и живее. У Грей пульс казался нитеобразным и угрожал замереть в любую минуту.
Между двумя кострами был сложен и третий. Пока еще пустой, ожидающий своей жертвы.
Отец собирался сжечь всех трех. Впрочем, нет.
Не отец.
Гейб Холлоу приходился отцом трем девочкам, похороненным во дворе полуразрушенного дома здесь, в междумирье, а существа, которых он собирался сжечь (мы), не были его детьми, а лишь вернулись в их телах. Самозванцы. Подкидыши.
Я сбросила обувь и тихо выругалась при виде своих ступней; поворачивала их так и сяк в тусклом свете, прикасаясь к отекшим и стертым в кровь кускам плоти, обнаружившимся под мокрыми носками. Пальцы почернели. Стоило коснуться ногтя на большом пальце, как он отлетел. Боли не было. На его месте мгновенно появился бутон трупного цветка. Я вырвала его вместе со стеблем и размяла между пальцами.
Я затолкала ботинки в рюкзак Виви и, неслышно ступая босыми ногами, приблизилась к краю поляны. В моей ладони лежал нож Грей. Годы шпионства за старшей сестрой научили меня передвигаться бесшумно, даже по лесу. На ноги я старалась не смотреть – видеть свои изуродованные ступни не хотелось.
Виви была в сознании. Она двигалась и разговаривала с кем-то, кого я не видела.
– Отпусти меня, – бормотала она через кляп, запрокидывая голову. – Отпусти меня!
Сестра снова запрокинула голову назад, насколько могла. Послышался звук удара. Виви обмякла и, отключившись, повисла. Вес ее тела теперь полностью приходился на связанные запястья. Затылок кровоточил. Грей на секунду открыла глаза, и мы встретились взглядами. Не знаю, видела ли она меня или просто почувствовала мое присутствие. «Уходи, – читалось в ее глазах. – Пожалуйста, уходи».
Я покачала головой. Ноздри Грей раздулись от ярости, но она не могла заставить меня уйти. Лучше уж я займу место на костре рядом с ними, чем брошу здесь, зная, что не сделала ничего, чтобы спасти сестер.
– Тайлер? – прошептала я, не сводя глаз со старшей сестры. Несколько мгновений она смотрела на меня, не моргая и тяжело дыша, а затем отрицательно покачала головой. Что бы это могло значить?
Она не знает, где Тайлер?
Или он уже мертв?
Мне не понравилось осознание того, что сестра так напугана. Грей Холлоу не боялась ни единого человека на земле. Она постоянно искала проблем, потому что сама была «опасностью, скрытой в темноте». Было странно видеть, как она дрожит от страха.
На другой стороне поляны появилась фигура.
– Тайлер? – прошептала я.
Парень медленно обернулся и посмотрел на меня.
Жив. Жив. Жив. Каким-то образом он умудрился добраться до моих сестер раньше меня.
Я вышла из укрытия и, поколебавшись, остановилась на краю леса. Хотелось подбежать к нему, обхватить руками и уткнуться в его теплую грудь. Меня накрыла волна облегчения. Больше я не одна. Не нужно разбираться со всем этим кошмаром в одиночку.
Связанная Грей отчаянно дергалась и кричала; ей в рот тоже засунули кляп. По лицу катились слезы. Она изо всех сил трясла головой.
Я приблизилась к Тайлеру, но он молчал. И его лицо… оно странным образом изменилось. Что-то было не так с глазами. Вроде бы все в порядке: его кожа, губы, изгиб бровей. И все же что-то было неправильно. Кости, которые сломал ему Гейб при встрече в Эдинбурге, оказались на своих местах. Татуировки на руках скривились и размылись, словно его кожу намочили, отжали и заново натянули поверх костей.
А затем, когда его губы раскрылись, за ними оказался чужой рот. Десны почернели, зубы почти сгнили.
Гейб Холлоу настаивает на том, что глаза всех трех дочерей изменились, а выпавшие ранее молочные зубы вернулись на место.
Я попятилась, оглядывая его с головы до ног. Он и правда похож. Очень похож. Похож настолько, что не открой он рот – никто и не заметил бы подмены.
– Нет, – прошептала я, – ты не Тайлер.
– А ты не Айрис, – выдохнул он в ответ… не своим голосом.
Это был голос моего отца.
Голос Гейба Холлоу, вырывающийся изо рта Тайлера.
У него было лицо Тайлера.
Кожа Тайлера.
Гейб сделал шаг ко мне. Я снова попятилась.
– Что ты с ним сделал? – спросила я.
– То, что вы сделали с моими детьми, – ответил голос отца.
Я перевела взгляд с лица Гейба… точнее, с лица Тайлера на его шею. Он слегка приподнял подбородок, чтобы предоставить мне лучший обзор. Там, между ключицами, красовался свежий шрам, стянутый шелковой нитью. Аккуратная работа. Быстро заживет. Не хуже, чем мой.
Я сделала еще один шаг назад. Где-то в моем сознании рождалась догадка. Сердце в груди колотилось. Кожа покрылась холодным потом. Кусочки пазла были собраны и ждали лишь, чтобы я сложила их в одну картинку.
Я не Айрис Холлоу, но выгляжу как Айрис Холлоу.
Мой отец не Тайлер, а выглядит как Тайлер.
Гейб Холлоу настаивает на том, что глаза всех трех дочерей изменились, а выпавшие ранее молочные зубы вернулись на место.
– Как вы могли? – спросил отец. – Как вы могли сделать это с детьми, с беспомощными маленькими девочками?
Я бросила взгляд на Грей, которая неудержимо рыдала.
И обернулась к Гейбу.
– Не понимаю.
Гейб мгновение внимательно изучал мое лицо.
– Ты же знаешь, кто ты.
– Не знаю, клянусь!
Он провел перочинным ножиком по своей шее, а затем изобразил, что запустил пальцы правой руки в рану и потянул кожу вверх, чтобы снять с головы. И уставился на
