Артур устроился поудобнее и запел:
— О, ангел мой, хранитель мой,
Где был, когда ушел я в мир?
Забыл о грешнике своем,
Когда весь свет мне стал не мил?
Пошли удачу мне и счастье,
Заставь поверить, что ты всюду,
Пускай же отойдет ненастье,
Тогда твоим я вечно буду.
У него был мелодичный сильный голос, Честер заслушался, в кои-то веки поняв свою супругу, которая и слезу порой проливала, когда внимала сладкоголосым проходимцам вроде этого.
— А если ты меня оставишь,
Я сам с бедой сражусь достойно.
Я сильный — ты же меня знаешь.
Только с тобой как-то спокойно.
— Вот за такие песенки знатные дамы охотно покровительствуют странствующему фигляру, — сказал Артур, и Ранульф смутился, как будто этот плут подглядел его мысли. Н-да, хозяевам усадеб надо быть вдвойне настороже, когда такие вот стройные красивые хитрецы распевают у колен их леди. Ну да его супруга уже немолода, хотя ведь и она… Что она? Она сейчас должна думать лишь об одном — как мужа разыскать! И Ранульф резко сказал:
— Графиня Честерская наверняка уже разослала людей по всем дорогам, так что недолго вам распевать. И лучше моли своего ангела-хранителя, чтобы моя леди вместо награды за пение не кинула тебя палачам!
От его громкого голоса проснулся Рис — приподнял голову, какое-то время смотрел на Честера и своего приятеля возле костра, потом откинулся и продолжил отдых. Артур же отложил лютню и опять стал возиться с уткой: осторожно снял с огня вертел, вдохнул аромат жаркого.
— Готова, — удовлетворенно кивнул он, укладывая тушку в сосуд с жиром. И, повернувшись к пленнику, весело поглядел на него из-под длинной челки.
— Возможно, сейчас графиня Честерская как раз и рассылает людей. О нет, сейчас она уже почивает… если не молится о вас. А до этого она сидела и дулась на своевольного супруга, у которого имеется привычка уезжать, даже не поставив ее в известность, куда и как надолго.
Честер уже и рот открыл, чтобы возразить, но не сказал ни слова. Этот плут был прав!
— К тому же, — невозмутимо продолжил Артур, — графиня Честерская очень гордится своей королевской кровью, и если ей донесли, что вы погнались за какой-то девицей, она сочтет это личным оскорблением и затаит обиду.
Но его сыновья…
— Ваши сыновья сначала, скорее всего, тоже не придали значения вашему исчезновению, — опять угадал Артур. — А охота среди Пеквортских холмов сейчас так хороша! Они ведь у вас заядлые охотники, не так ли, милорд?
Итак, этот плут знал о нем все. И Честер почти с вызовом сказал, что даже если его семья останется долго в неведении, то его верный сенешаль Рауль…
— А как же леди Беатрисса? — неожиданно спросил Артур.
— Как смеешь ты рассуждать о моей дочери, наглец! — воскликнул граф, опасаясь, что Артур так же хорошо осведомлен и насчет его любимой дочери и уже знает, что на нее у графа вся надежда.
Юноша лишь пожал плечами, оторвал от утки кусочек подрумяненной корочки и метнул в рот.
— Вы упомянули сэра Рауля, — заметил он. — Безусловно, любой лорд должен гордиться, что ему служит столь выдающийся рыцарь. Неоспоримые достоинства вашего сенешаля отметила и леди Беатрисса де Жернон. Причем рыцарь питает к миледи нежную дружбу, замечу, а вернее, искренне любит ее. Но на что они могут надеяться, когда ее отцом является сам надменный Ранульф де Жернон, граф Честерский? Только одно они и могут себе позволить: редкие свидания, когда у графа нет приказов для сэра Рауля и он не следит за дочкой, которой так нравятся прогулки с упомянутым рыцарем. И уж поверьте, в ваше отсутствие, когда в захолустном замке Малпас за ними никто не наблюдает, влюбленные даже будут благословлять небо за ваше отсутствие.
Ранульф сидел, вытаращив глаза, и не мог вымолвить ни слова. Артуру стало его жалко. И чтобы хоть как-то утешить его, сказал, что через какую-то недельку граф сам спокойно возвратится к семье, а все происшедшее будет считать не более чем забавным приключением.
— Ибо вас ждет друг, я же говорил. Просто ваша непримиримость и гордыня не позволили вам встретиться, а ситуация сейчас такова, что без вашей милости не обойтись. С вами просто переговорят и сделают несомненно выгодное предложение. Поверьте, иначе я бы не стал ввязываться в эту историю. Я не сделал бы зла человеку, который столько лет следит за порядком на севере Англии, охраняет ее рубежи как от набегов валлийцев, так и от столкновений с Шотландией.
Когда тебе такую оценку дает чужой человек, не зависящий от твоей милости и потому бескорыстный, это походит скорее на правду, чем на лесть. Граф Честер невольно выпрямился, гордо вскинул голову. Даже подумал, что ему симпатичен этот пройдоха.
Какое-то время они смотрели друг на друга, чувствуя взаимопонимание, в иной обстановке невозможное между правителем севера Англии и обычным бродягой. Потом оба отвели глаза.
— Пора мне будить Метью, — как ни в чем не бывало сказал Артур. — Я достаточно дежурил, скоро рассвет, и мне необходимо хоть немного вздремнуть перед дорогой. Э… Да что это с псом? — удивился он, видя, как до этого свернувшийся калачиком Гро подскочил, вытянулся в струнку, глядя в лес, а шерсть на его загривке встала дыбом. — Лису, что ли, учуял?
Тут Гро зашелся громким лаем — протяжным и злобным. Артур посерьезнел и протянул руку к лежавшей неподалеку палке.
Честер же понял лишь одно — рядом кто-то есть. Люди, к которым он может обратиться за помощью.
Стремительно вскочив, он выпрямился во весь рост в свете костра.
— Сюда! Помогите! Я граф Честерский Ранульф, а эти…
— А я Папа Римский! — весело выкрикнул Артур, тут же вставший рядом, но глаза его так и шарили по лесу.
— Не верьте. Они посмели…
Честер не договорил — вылетевший из темноты камень с силой ударил его в лоб, и граф, как подкошенный, рухнул на землю.
Придя в себя, Ранульф заметил, что небо уже посветлело. Голова гудела, а при попытке подняться все вокруг поплыло, в желудке возник спазм, и его мучительно вырвало.
— Я и опасался чего-то подобного, — возник рядом Метью. — Полежите спокойно, сэр, сейчас головокружение пройдет и станет легче.
Он положил ему на лоб холодную тряпицу, отчего головная боль поутихла.
— Камнем вас эти ребята из лесу уложили. Не то что мы — нежно, кулем с песком по затылку. А эти могли и голову проломить. Да вы еще и выскочили перед костром в вашем бархатном кафтане с золотыми манжетами, вот они вас первого и свалили, как соблазнительную добычу. А вдруг бы пришибли совсем? Что тогда нам делать прикажете? Мы ведь обязались доставить вас в целости.
