Час спустя, когда на землю опустился сумрак, Русалка вновь стояла в подземном зале, разглядывая своих слуг.
— Мы готовы, госпожа! — воскликнул громила, с обожанием глядя на Элли — Скажите слово, и последние мгновения нашей жизни мы наполним болью и страхом!
— Нет — покачала головой Русалка — С этой минуты вы — свободны, и вольны делать всё, что пожелаете. Отныне весь город знает — Дети Моря побеждены. Шторм мёртв. Русалка исчезла. Все их слуги — пропали. Возможно, это придаст горожанам храбрости.
Трое мужчин изумленно смотрели на свою госпожу, и даже отвратительное изломанное чудовище, замерев у стены, недоверчиво смотрело на девочку.
— Теперь вы свободны и вольны делать что хотите — повторила Русалка — Так что все, кроме Людоеда, могут идти. Вы знаете, где Шторм прятал золото — можете забрать его.
Двое слуг, не смея возразить, ушли, кидая на Людоеда завистливые взгляды.
— А что мне делать с тобой? — задумчиво произнесла Элли, глядя на отвратительную фигуру у стены — Оставить здесь, в пару к Стрыге?
Тварь, словно поняв, о чём идёт речь, жалобно застонала.
Хорошо — кивнула Русалка — Пойдёшь к Людоеду, поможешь ему с его подарком. Только, пожалуй — Элли оглядела своё чудовище — Одного тебя будет маловато. Та девочка — настоящий боец, с неё станется убить вас обоих.
— Она никогда не сможет…. — вскипел Бранд, и тут же умолк, повинуясь взмаху руки.
— Милый мой Людоед, «никогда» — слишком громкое слово для того, что уже случалось. Не волнуйся, твоя помощница тебе понравится.
Той же ночью Эрих Патен дописал свою статью, и наутро выпустил свежий выпуск. «Мы победили!» — громкий заголовок, и желание узнать как можно больше заставили горожан буквально вырывать газету друг у друга. К вечеру — небывалое дело — был отпечатан дополнительный тираж, который также расхватали с прилавков. Редактор, осознавая всю значимость статьи, постарался на славу. Мрачный, гнетущий тон там, где говорилось о Детях Моря, сдержанно-хвалебный — о решении мэра и подготовке, напряжённый — о самой битве в ночи, и восторженный — об итогах. Стражи и солдаты выглядели в статье настоящими героями, и каждое прочтение в казармах сопровождалось ударом кулака по столу: «А ведь это мы, Бездна нас забери!» Отдельно расписывались подвиги шевалье Йериона — его решающая роль в сражении с Талли, помощь гвардейцам и спасение горожан. Данте, уже дважды упомянутый на страницах газет, в один день стал самым популярным героем на улицах Прайбурга. В трактирах поднимали кружки в его честь, дети играли в «Шевалье и Морского Демона», а самого Йериона засыпали приглашениями в благородные дома. Одно из них он получил от короля — Веласкер, стремясь укрепить спокойствие в столице, объявил о грандиозном приёме в честь подписания мира с Итанией. Состояться он должен был в одном из залов Ортенфлоу через четыре недели.
Впрочем, не все разделили эти чувства. Барон Холдгрейв попросил отпуск, чтобы ухаживать за своей дочерью, и сосредоточился на розыске похитителя.
Командир Стражи Кессер, принося графу поздравления, в глубине души клялся отомстить за своих капитанов.
Владельцы сгоревших товаров, разделяя общую радость от победы над Детьми Моря, продолжали требовать достойную компенсацию.
Горожане, похоронив своих близких, уходили от свежих могил с болью в сердце, проклиная благородных и их причуды.
А епископ Хаш, нарушив своё затворничество, первым делом отправился к Йериону.
— Итак, шевалье, — решительно перешёл Епископ к делу — Вы лично убедились, что угроза, с которой мы боремся — реальна. Что порождения Изнанки — уже среди нас, и если дать им волю, они поглотят нас.
— Это так, — согласился Данте — Но кто же она такая, ваша Русалка?
— Никто не знает наверняка. Можете считать её тёмной душой Баури. Можете — Королевой Каз-Карака. Или богиней Неизведанных островов Хелиотрикс. Это неважно. Она есть Смерть. Тьма. Воплощенная Изнанка. Называйте её как хотите, суть не поменяется — она проклятие нашего мира.
— Но, если мы узнаем, какая из легенд — о ней, — осторожно заметил шевалье — Может, мы поймём, как её победить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Уничтожить, — поправил его Епископ — Но для этого нам самим нужно стать силой. Я слышал, Уоренгейт предложил вам место капитана Стражи?
— Верно, — со смехом отвечал Йерион — Но посудите сами, какой из меня страж? Тем более — капитан? Разумеется, я отказал мэру.
— А что бы вы сказали, если бы я предложил вам другую сторону? Сумрачную?
— Вы говорите о титуле Сумрачного Герцога? — Данте старался придать своим словам насмешливый тон, но в них проступало волнение.
— Никаких титулов мы не раздаем, господин Йерион — ответил Епископ — Это лишь прозвища, придуманные народом, и отражающие лишь то, какими нас видят. Но мы все — разные. Посудите сами — разве можно хоть как-то уровнять меня, Русалку и Короля-Стрыгу? По нашим делам, по власти, по влиянию — да хотя бы по речам, что о нас произносят? Нет. Остальные Герцоги также имеют мало общего. В конце концов, это не пост и не должность. В первую очередь Сумрачный Герцог — это фигура. Достаточная, чтобы удерживать порядок в толпе и бороться за влияние со знатными домами.
— И я стану серьёзной силой, став бандитом?
— Время покажет. Сейчас слишком многое остается без контроля. Вскоре Герцоги соберутся вновь, и вот что будет решено — скорее всего. Мясник и Джим опять схватятся за бывшие владения Шелкового Барона. Экс-Герцог окончательно подомнёт под себя Новый Город, и Низкий. Все вместе они разделят бремя охраны южных трущоб. Но главное — кому отойдёт порт. Власть над ним — реальная власть над городом. И я хочу, чтобы вы встали там над сумраком.
Данте, ошеломленный предложением, смотрел на епископа.
— Да зачем вообще Уоренгейт отдаст кому-то власть над портом?
— Потому что там всегда будет властвовать сумрак. Потому что всегда найдутся люди, которым требуется преступить закон. И другие люди, кто захочет на этом нажиться. Те, кому всегда мало, найдут тех, кто привык за грош рисковать своей жизнью. А сейчас, когда Велингвар пытается открыть путь Свободным Землям, всё станет куда хуже.
— Разве у вас нет более подходящих людей?
— Тяжело встать вровень с Сумрачными. У Церкви есть люди, преданные делу и привыкшие повелевать — но признают ли их остальные Герцоги? У нас есть влиятельные благородные — но достаточно ли они преданны Церкви? С какой стороны не посмотри, вы — лучший кандидат — епископ посмотрел Данте прямо в глаза — Всё произойдёт не сразу. Первое время у вас будут советники. Верные и толковые помощники. Но вы быстро их перерастёте. Вы встанете вровень с остальными, а затем — и над ними. А самое главное — вы видели зло, которому противостоит Церковь, и знаете, по-настоящему знаете, как важно наше дело. Что скажете?
Йерион, задумавшись, молчал.
— Нет, — наконец ответил шевалье — Я ценю ваше предложение. Я согласен с вашими доводами. Но встать на одну сторону с теми, кто убил брата — не могу. Но! — Данте вскинул руку, останавливая готового возражать Епископа — Я по-прежнему готов служить Церкви. Вы правы, теперь, когда я видел настоящее лицо Изнанки, я готов отдать жизнь в борьбе с нею. Найдите мне подходящее место — и, клянусь, вы не пожалеете.
— Что же, — шептал раздосадованный Епископ себе в утешение, покидая Йериона — По крайне мере, теперь он наш верный союзник.
Глава 19. Последствия
Как и предсказал Патен, смерть шевалье Декруа расследовали неохотно. Труп в потайном доме многих избавил от проблем. Одновременно закрыли и дело Айрин.
— Уверяю тебя, Роу, — сказал Чарльз, собираясь в столицу для отчёта Лекруа — Так будет лучше для всех. А для тебя — в особенности.
Он уехал в сопровождении королевского гвардейца, а ему на смену прибыли два других следователя. Они опросили Айрин, стражей, мэра, членов семьи стражей и мэра, а также нескольких жителей. Вопросы были безобидными, уточняющими, и никто не настаивал на ответах. Следователи уехали, не пробыв в Плесиле и недели, и все вздохнули с облегчением. Особенно Аури — ей было что скрывать. Она рада была и вовсе забыть это дело — мёртвый шевалье казался ей достаточной наградой. Но тут вмешалась Валери. Они встретились на следующий день после отъезда следователей, и её недовольный вид так удивил Айрин, что она не отставала от подруги, пока та не призналась.
