– Египтяне часто посмеиваются над нами, считая, что мы любим хитрить и обводить других вокруг пальца, но хочу вас предупредить – хитрецы обычно попадаются в собственные сети. Хотя ваша молодость вызывает у меня сочувствие.
– Объяснитесь, прошу вас.
– Или вы самый ловкий на свете комедиант, или вам в самом деле недолго оставаться на посту визиря. Вы знаете, какой у нас заключен торговый договор с Египтом?
Пазаир не стал обращать внимания на иронический тон посланника. Что ему за дело, если тот считает его не только глупцом, но и слабаком, он должен выяснить правду, и это главное.
– За присланные вам товары Двойной Белый дом расплачивается с нами золотыми слитками. Таков обычай с тех пор, как между нами установился мир.
– Вы не получили от нас золота? – удивился Пазаир.
– Слитки были доставлены, но золото оказалось самого низкого качества, плохо очищенное и ломкое! Разве что дикие кочевники могли счесть его настоящим золотом! Отправив нам ненужные отходы, Египет посмеялся над нами. Ответственность лежит на Рамсесе Великом. Мы считаем, что он нарушил свое слово.
Так вот чему так радовался Бел-Тран: он поставил под удар авторитет фараона и готовился выступить спасителем Египта, исправляя ошибки недостойного владыки!
– Вышло досадное недоразумение, уверяю вас! – твердо заявил Пазаир. – У Египта не было намерения вас оскорбить.
– По моим сведениям, Двойной Белый дом не является независимым учреждением, а исполняет распоряжения, поступившие свыше.
– Считайте, что вы стали жертвой канцелярской ошибки и дурной работы чиновников, но ни в коем случае не злонамеренного желания нанести вам урон. Я сам сообщу фараону о своем просчете.
– Вы пали жертвой интриги, не так ли?
– Для меня было важно узнать, что произошло, и принять необходимые меры. Если я не справлюсь, в следующий раз вы будете иметь дело с другим визирем.
– Буду об этом сожалеть.
– Вы верите, что мои извинения чистосердечны?
– Вы умеете вызвать к себе доверие, Пазаир, однако Азия ждет возмещения убытков согласно заключенному договору. Отошлите как можно скорее причитающееся ей золото. В противном случае война неизбежна.
* * *
Пазаир и Нефрет готовились к отъезду в Пер-Рамсес, когда к визирю явился гонец.
– Дурные новости! – объявил он. – Градоначальник Коптоса выдворен из города вооруженной бандой, в которую входят ливийцы и нубийцы.
– Сколько раненых?
– Ни одного. Они заняли город без боя. Стражи пустыни тоже встали на сторону мятежников, и начальник городской стражи не осмелился им противостоять.
– Кто стоит во главе мятежников? – хмуро спросил Пазаир.
– Некий воин по имени Сути, служитель золотой богини, которая подчинила себе жителей города.
Пазаир ощутил жгучую радость: Сути жив, и еще как жив! Чудесная новость, пусть даже его возвращение, которого он так ждал, произошло при таких необычных обстоятельствах.
– Воинские отряды, размещенные в Фивах, готовы к выступлению. Военачальник ждет ваших распоряжений. Как только вы подпишете приказ, я немедленно отвезу его, и порядок будет восстановлен. Даже если мятежники хорошо вооружены, они не настолько многочисленны, чтобы устоять против огромного обученного войска.
– По возвращении из Пер-Рамсеса я сам займусь мятежниками. Пусть пока солдаты окружат город и займут оборонительную позицию. Я разрешаю подвозить к городу провизию и пропускать в него торговцев, никто не должен голодать. Дайте знать Сути, что я лично прибуду в Коптос и сам буду вести с ним переговоры.
37
Пазаир и Нефрет, стоя на террасе великолепного дома, пожалованного им, любовались городом Пер-Рамсес[21], любимым детищем фараона Рамсеса II. При свирепых гиксосах-захватчиках столицей страны был Аварис, но в начале Нового царства врагов изгнали, а неподалеку от прежней столицы расцвел по воле царя величайший в дельте Нила город. Он насчитывал сотни тысяч жителей, внутри его стен было множество храмов, посвященных Амону, Ра, Птаху, коварному Сету, насылающему ненастье, покровительнице врачевателей грозной Сехмет, азиатской богине Астарте. У четырех ворот размещались отряды стражников. На юге находилась гавань с лавками ремесленников и хранилищами разнообразных товаров. В центре, вокруг огромного искусственного озера, высился царский дворец и стояли дома приближенных и знати.
Даже в засушливое время года жители Пер-Рамсеса наслаждались прохладой, поскольку сеть каналов соединяла здесь два рукава Нила. Один из них назывался воды Ра, другой – воды Авариса. В каналах водилось много рыбы – раздолье рыбакам.
Царь не случайно пестовал город на границе дельты Нила и Азии: отсюда удобно посылать гонцов во все земли и отправлять войско в случае беспорядков. Отпрыски вельмож наперебой вызывались доставлять царские указы на колесницах или верхом на быстрых норовистых скакунах. Нередко царь лично присматривал за работами столяров, кораблестроителей, рудокопов, во все вникая, следя, чтобы все было оснащено наилучшим образом.
«Какое счастье поселиться в Пер-Рамсесе, – пелось в народной песне. – Нет города прекрасней и богаче. И малый и великий здесь обласкан. Акация и явор дарят тень им. Дворцы сияют бирюзой и златом. А над водой резвятся птичьи стаи. И даже дуновенье ветра нежно».
Возле простых домишек с глинобитными стенами, разбросанных среди дворцов и усадеб, ребятишки ели яблоки и гранаты, играли деревянными куклами, потешались над проходившими мимо напыщенными писцами и восторженно глазели на воинов, правящих колесницами. Усадьбу визиря окружали фруктовые сады, оливковые рощи и виноградники: во время праздников и застолий гостям подавали прекрасное собственное вино и угощали щедро, ведь многочисленные житницы никогда не пустовали. Фасад роскошного дома был украшен голубыми изразцами, – так повелось в Пер-Рамсесе, и потому его называли «бирюзовым городом».
Но визирю и его супруге лишь ранним утром был отпущен краткий миг умиротворения. Хотя сад и дивный, будто в царстве праведников, а плоды сладки, как мед, на смену радости и покою пришла тревога: визирь готовился предстать перед фараоном. Царица-мать предупредила, что ее сын понемногу теряет надежду и приходит к убеждению, что все усилия верного визиря тщетны. Рамсес в отчаянии и одинок как никогда, многим кажется, что он обречен.
Нефрет заостренной палочкой подводила глаза сурьмой. Ларчик с красками для лица недаром носил символическое название «обостряющий зрение». Пазаир застегнул на ней драгоценный пояс из аметистовых бусин с пряжкой чеканного золота, – этот пояс нравился Нефрет больше других.
