– Меня зовут Джейк Скотт, – представился он. – Полностью – Джон Эллисон Скотт. Я работаю в рекламном агентстве «Уолтер Томпсон» – это здесь, за углом. А вы? Ваше лицо мне знакомо. Могу поклясться, где-то я вас видел. Причем совсем недавно.
Мэри-Ли вспыхнула. Обычно ее случайные знакомые предпочитали сохранять анонимность.
– Вряд ли вы меня раньше видели.
– Нет, я уверен. – Он внимательно изучал ее лицо. – Вас можно принять за манекенщицу, но это обманчивое впечатление: вы лишены самолюбования. Значит, что-то другое... Странно, что я не могу вспомнить: у меня хорошая память на лица... А, вот оно: телевизор! – воскликнул он, щелкнув пальцами. – Я вас видел на телеэкране.
– Нет.
– Точно! В программе «Доброе утро, Америка». Теперь я уверен. Вас зовут Мэри-Ли Уайлд, вы написали книгу о своей матери.
Мэри-Ли сникла. Она оттолкнула от себя стакан и извинилась, поднимаясь со стула, но не смогла протиснуться к выходу сквозь плотную толпу.
– Я проявил бестактность? – Джейк снова оказался рядом. – Послушайте, если вы хотите уйти, пропустите меня вперед, я буду прокладывать дорогу. Но это вас ни к чему не обяжет. Если не захотите со мной разговаривать, мы просто разойдемся в разные стороны.
– Прошу вас... разрешите... – забормотала она.
Он начал пробиваться сквозь толпу, и Мэри-Ли после некоторых колебаний последовала за ним. Через пару минут они уже стояли на тротуаре.
– Вот черт, – досадливо сказала Мэри-Ли. – Терпеть не могу, когда в Нью-Йорке дождь. Тем более в марте.
– Куда вы сейчас направляетесь? – поинтересовался Джейк.
– Слушайте... спасибо, что помогли мне выбраться на улицу. Я сейчас поймаю такси и поеду домой.
– Под дождем? Я этого не допущу. Сейчас я позвоню и вызову лимузин.
– Лимузин?
Он усмехнулся.
– А почему бы и нет? Для прекрасной дамы, да к тому же известной писательницы? Выслушайте меня, Мэри-Ли. – Джейк заговорил серьезно. – Мы познакомились в дешевой забегаловке, и вы, наверно, думаете, что я завсегдатай таких мест. Но это не так. Когда я вижу изысканность, я способен ее оценить. Поэтому я хочу встретиться с вами снова. Я очень хочу с вами встретиться.
– Мне... я не могу... прошу вас...
Дождь полил сильнее; холодные серые струи превратились в сплошную пелену.
– У вас кто-то есть? – не отступал Джейк. – Вы помолвлены? Или замужем?
– Вообще-то... нет...
– Клянусь вам, я буду выглядеть гораздо приличнее, когда обсохну и причешусь. Я домашний, как дети или кошки. После того как почищу зубы, не ем печенья в постели. Почти никогда. Не коплю в раковине грязную посуду.
Он был в высшей степени привлекателен. Но с каждым словом он все больше открывал ей душу. Мэри-Ли пришла в смятение.
– Убирайтесь! – закричала она. – Какое мне дело, едите вы печенье в постели или нет. В моей постели вы его есть не будете.
Он тряхнул головой и рассмеялся, не замечая ее отповеди.
– Хорошо, обещаю! Ни крошки.
– В конце концов...
– Но давайте не будем опережать события, ладно? Я пока не собираюсь прыгать к вам в постель. Такая девушка, как вы, конечно, не обделена мужским вниманием, однако я абсолютно добропорядочен. Ваша мама была бы довольна, если бы узнала, что вы встречаетесь с таким молодым человеком, как я.
Мэри-Ли бросила на него уничтожающий взгляд.
– Ну, допустим, ваша мама другого мнения.
– Сколько можно... – начала было Мэри-Ли, но почувствовала, что оттаивает. Она не могла противиться его обаянию.
Он продолжал, как ни в чем не бывало:
– Мэри-Ли, позвольте, я вызову лимузин и приглашу вас куда-нибудь поужинать, а потом провожу домой. Если вы не голодны, я просто отвезу вас домой. Вы можете на меня положиться.
Она согласилась, чтобы он вызвал лимузин, и пригласила зайти на чашку кофе.
Мэри-Ли нехотя разрешила ему заехать за ней на следующий день. Они поужинали в «Лютеции». На третий день он пригласил ее в крошечный китайский ресторанчик, где над стойкой висели копченые утки, а меню пестрело одними иероглифами. Все блюда оказались восхитительными на вкус. Потом они бродили по улицам Чайнатауна, разглядывали китайские лавки древностей и ели имбирное мороженое.
Джейк не позволял себе никаких вольностей, только временами брал ее за руку. Его отношение было теплым и естественным, без тени фамильярности. Он придумал для нее прозвище «Девушка-Косичка». Несколько раз Мэри-Ли получала от него цветы. Он помог ей выбрать настольный компьютер и обучал игре в рэкетбол.
Прошел месяц, прежде чем они вместе легли в постель. Джейк Скотт отнюдь не был случайным знакомым на одну ночь.
* * *
– Не могу поверить, что это Александра Уинтроп собственной персоной приобретает у меня в магазине кассеты, словно обыкновенная покупательница, – засуетилась владелица магазина грамзаписи в Покипси, увидев на чеке ее имя. – Я была в восторге, когда услышала «Ласковую женщину».
Александра застенчиво улыбнулась. Когда ее узнавали, ей становилось и приятно, и тревожно.
– Вы сейчас что-нибудь сочиняете? – без умолку тараторила женщина. – Не могу дождаться, когда прозвучит ваша следующая песня.
Покраснев, Александра забрала покупки и поспешила выйти на улицу, глотая слезы. Не далее как вчера тот же вопрос задал ей по телефону Дерек.
– Неужели ты всерьез думаешь чего-то добиться в музыкальном бизнесе? – говорил он. – Учти, что «Ласковая женщина» всего-навсего появилась в нужное время в нужном месте. Почему бы тебе после окончания колледжа не поступить ко мне в штат на постоянную работу? У тебя будут интересные, серьезные дела, четкие перспективы, а не какие-то призрачные грезы.
– Но я хочу писать песни. Меня привлекает именно это занятие. Оно...
– Одна пластинка карьеры не делает. Ты сама мне говорила, что не можешь угодить Оливии Ньютон-Джон. А если ты согласишься работать на меня, тебе не придется никому угождать. Кроме того, ты будешь жить полнокровной жизнью, познакомишься с интересными людьми.
– Я подумаю, – коротко ответила Александра. Сейчас она с тяжелым сердцем брела к студенческому городку. Наверно, это правда – «Ласковая женщина» появилась как ослепительная искра, но другой такой песни ей сочинить не суждено.
Боже, неужели она исчерпала все свои возможности? Неужели ее звезда закатилась, не успев взойти?
Александра вошла в здание музыкального факультета поднялась в свой любимый класс и с тяжелым вздохом села за рояль.
Она сосредоточенно работала над новой песней, которую собиралась назвать «Страстная женщина». Пока у песни было только название. Музыка и слова носились в воздухе, но в последний момент как назло ускользали.
