Оказалось, что большинство товаров можно было приобрести на базаре, в нескольких милях отсюда. На какие шиши барышня все это приобретала, было опять-таки непонятно, но и спрашивать ее впрямую о средствах дохода было неудобно — мы все же не были налоговой инспекцией, чтобы опускаться до такого любопытства. На мой прозрачный вопрос, чем народ здесь зарабатывает на жизнь, девушка весьма пространно заявила: кто чем. Кто-то пашет, кто-то сеет, кто-то жнет… «А кто-то врет!» — захотелось сказать мне в рифму, но я с умильно расслабленной улыбкой попытался принять почти горизонтальное положение на стуле и сквозь сытую дрему полюбопытничал, строя из себя пьяного туриста:
— А не расскажете ли Вы, прекрасная Сузанна, о вашей округе? Кто правит этим краем и что интересного тут можно увидеть?
— Надо сказать, у нас много чего интересного. Не могу сказать о дальних краях, но нашей округой правит князь Шираз, который проживает в замке у горы Анафем.
— Странное какое-то имечко у вашего начальства, да и гора не лучше, — несколько удивился я, пытаясь спровоцировать хозяйку на болтовню, но она не повелась на мою провокацию.
В результате беседы я выяснил, что по большому счету почти ничего не выяснил. Страна местная зависла где-то посреди средневековья, что, по-видимому, весьма способствовало издевательствам над простым народом. Вполне могло быть, что девушка и не знала о всех тутошних порядках — ведь жила она на отшибе.
Тем временем стало совсем смеркаться, а волку явно надоели мой ласковый допрос и соответственное вранье. Поэтому он пошел прогуляться по округе, заявив, что собаке не место в доме.
А я, вместо того чтобы еще больше налечь на хозяйку, почувствовал какую-то сладкую дремоту и даже не заметил, как за ласковыми приговорами задремал на удобном стуле…
…разбудила меня жуткая боль в ноге, буквально ошпарившая меня. Одновременно я услышал злобное шипение и вопль. Вскочив, я увидел в слабом мертвенно-белом свете, лившемся в окна, огромную змею. Нет, змеей это назвать было нельзя. Это была толстенная анаконда из земных фильмов ужасов, и зубы у этой твари были как сабли. Если учесть, что моя нога только что была ими обласкана, то вы понимаете, что я чувствовал. Однако рассматривать это чудо местного деревенского серпентария времени не было. Я еще попытался сообразить, что наша милая хозяйка должна быть в немалой опасности, как тут наружная дверь открылась, и в нее влетел какой-то полуголый мужик в одних портках. Он захлопнул ее с такой поспешностью, будто за ним гналось сразу с десяток голодных Шерманов.
Совсем не соображая, что змея почему-то меня не кусает повторно, я в немалом изумлении воскликнул:
— А Вы кто такой? — начиная догадываться, что это какой-нибудь хозяйкин ухажер. Единственно, было странно, чего это он так плохо одет, или чтобы времени не терять понапрасну?
— Чур меня! — заорал мужик и шарахнулся от меня в сторону змеюки, замахав на меня руками, словно на привидение.
— Милейший, зря Вы так меня пугаетесь, ведь змея представляет гораздо большую опасность! — возразил я возмущенный таким отношением к себе. — К тому же я не уверен, что хозяйка дома сама не пострадала от этого шланга с зубами.
Мужик панически оглянулся и замер, словно парализованный. Только его глаза медленно подымались по толстой колонне змеиного тела, пока не уперлись в открытую пасть чудовища, зависшую под потолком.
— Нет, нет, нет! — закричал я змее, понимая, что сейчас она проглотит этого нового гостя целиком, не разжевывая, и не зная, что предпринять, перешел в своих увещеваниях на лексикон детского сада. — Я тебе покажу!
Как ни странно, но это не очень-то ласковое пресмыкающееся, повернуло ко мне свою башку и как будто смущенно захлопнуло свою отвратительную пасть. Я, еще ничего не соображая, решительно выпятил грудь и расправил крылья…
«Стоп! Какие еще такие крылья?!» — я с ужасом оглянулся и понял, что за моими плечами, загораживая полдома, распростерлись до потолка два шикарных черных мохнатых крыла: «Это кто же я теперь такой?» Хорошо, что под рукой не было зеркал, иначе бы моя тонкая ангельская психика не выдержала.
Только каким-то чудом вся троица не поубивала друг друга. И наверно поубивала бы, если бы вдруг змея не прошипела:
— Я повинуюсь, господин…
Я, не срывая удивления от неплохой змеиной артикуляции, уже хотел спросить, к кому это она обращается? Но повернувшись на звуки голоса, понял, что ее страшильная голова склонена передо мной.
— Ага, значит так, — я, запихав куда подальше свои удивление и страх вместе с крыльями, распорядился. — Поедание кого-либо на сегодня отменяется. И скажи мне, откуда ты здесь взялась?
— Шы-шы-шы! — из змеиной глотки раздались странные звуки, напоминающие перегретый паром утюг. Я зачарованно смотрел на вывалившийся огромный раздвоенный язык, и ничего не понимал.
— Ты чего смеешься? — раздался из угла комнаты голос незнакомого мужчины. Видать, он отошел от шока и решил принять участие в нашей весьма странной беседе. В принципе ему ничего другого и не оставалось — путь к двери был отрезан змеиным хвостом.
— Идиоты, — прошипела опять змея. — Вы что так и не поняли, что перед вами «милая» хозяйка дома?
— Как? Ничего не понимаю, мы же только что за столом сидели… — растерянно я переспросил у змеи.
— Так значит ты Сузанна? А это что, Буль?! — удивленно воскликнул мужчина. — Тогда и мне надо представиться: Шерман, только теперь о двух ногах!
— Ё-моё! — только прошептал я и плюхнулся обратно на стул. А из окна светила почти полная, желтая и до жути большущая луна. Я раскидал свои крылья как попало вокруг себя и долго смотрел на ночное светило. Наконец до меня дошло. — А чего это днем ни одного намека на солнце не было?
— Ладно, «гости дорогие», садитесь за стол. Придется вам правду рассказать, — прошипела анаконда Сузанна. — Мне тоже жить охота, и так благодаря вашему дьявольскому превосходительству лет на двадцать состарилась. Завтра меня не узнаете.
Змея свилась кольцами у стола, положив голову сверху образовавшегося конуса, так что ее глаза оказались почти вровень с нашими. Я, наблюдая за перетеканием этого пластичного бревна, про себя возмущенно переваривал подброшенную ей мысль — дьяволом меня еще никто не называл. Однако угрожающий вид змеюки придал мне мудрости, и я благоразумно не бросился ее разуверять, что я совсем не дьявол, а даже наоборот: милый парнишка. А змея, тем временем, не спеша рассуждала:
— Странно все это. Старая я, старее многих, но никогда не видела восходящих. А тут сразу двое, причем полные олухи. Да еще из двух один — черт. Зачем черту куда-то восходить? Ничего не понимаю…
— И я ничего не понимаю, — подхватил Шерман, трясущимися руками наливая себе вина в кружку. — Одно только ясно, что я стал вдруг человеком. А ведь уже даже забыл, когда в последний раз на двух ногах ходил.
— Хватит! Понимаю, не понимаю… — рассердился я. — развели тут научный диспут. Говори, красавица ты наша, пресмыкающаяся, что это тут у вас за порядки?
— А у нас все нормальные люди днем в человеческом образе ходят, а ночью, кто во что горазд превращаются, — вызывающе прошипела змея. — А солнца, это ты, бес, правильно заметил, у нас никогда не бывает. Не в пример луне. Особенно такой большой: скоро полнолуние, вот тогда-то все и повеселятся в полную силу!
— А почему ты нас восходящими олухами назвала? — направил я змеиную мысль в нужное мне русло.
— Так не видала я такого отродясь, только в легендах да слухах, что бывали такие случаи — появлялись восходящие со дна преисподней. И отличить их можно по тому, что они наоборот, ночью в своем человеческом обличии, а днем в зверином.
— Постой, а с чего это ты взяла, что я восходящий? — усомнился в змейской правдивости. — Я же днем был человеком?
— Не смеши, черт! — твоя маска это человеческий облик, а настоящий вид вот такой, с крыльями.
Я только удрученно вздохнул, пытаясь сообразить, отчего это я превратился в падшего ангела. И надо сказать, одна умная мысль все-таки меня посетила: я вспомнил про свое кольцо-защиту. Видимо оно, отражая темную сущность этого мира, подправило мой внешний вид, перекрасив перья в темно-серый оттенок. Так что внешне меня теперь от настоящего темного ангела и не отличить. А змея продолжала откровенничать:
— Я-то дура, не разобравшись, захотела тебя слопать, пока ты не обернулся чем-нибудь проблемным. Цапнула тебя за ногу — думала яду впрыснуть, да тут и сама чуть не окочурилась. Вас же, гадов, нам, простым грешникам, жрать нельзя!
— Пожалуй, и моя нога пострадала от твоего укуса, — возразил я.
— Чего тебе сделается? К утру даже следа не останется, а я старухой завтра проснусь! Ты что, действительно не понимаешь, как мы тут выживаем?!
