– Да, сударь.
– Смертные, – безучастно обратился к ним Пран Чоль, – Крон повелел мне сообщить вам некоторые сведения. Эти к’чейн че’малли были некогда известны как охотники К’елль. Избранные чада Матроны, рождённые для битв. Однако же они – нежить, и сила, что ими управляет, хорошо скрывается – где-то на юге, как мы полагаем. Охотников К’елль освободили из гробниц у Разрыва, в месте, именуемом Морн. Нам неведомо, носят ли теперешние карты этого материка такие древние названия…
– Морн, – Итковиан кивнул. – К югу от равнины Ламатат, на западном побережье, к северу от острова, где живут сегулехи. Наш отряд происходит из Элингарта, что граничит на востоке с равниной Ламатат. Мы не знаем никого, кто бывал в Морне, но это название переносили с древнейших карт на новые. Считается, что там ничего нет. Совсем ничего.
Заклинатель костей пожал плечами.
– Курганы, наверное, сильно засыпало. Много времени утекло с тех пор, как мы в последний раз были у Разрыва. Вероятно, охотниками К’елль командует Матрона. Мы полагаем, что она наконец сумела вырваться из собственного узилища. Таков враг, с которым вы столкнулись.
Кованый щит нахмурился, покачал головой и сказал:
– Угроза с юга исходит от империи, именуемой Паннионским Домином, там правит Провидец – смертный человек. Сообщения об этих к’чейн че’маллях появились лишь недавно, а Паннионский Домин захватывает новые территории уже несколько лет. – Итковиан набрал было в грудь воздуха, чтобы продолжить, но заметил, что десять тысяч иссохших лиц вдруг обратились к нему. Во рту пересохло, сердце сильно забилось.
– Итковиан, – хрипло проговорил Пран Чоль, – это слово – «Паннион». Имеет ли оно особое значение для местных жителей?
Кованый щит покачал головой, но не решился ответить вслух.
– «Паннион», – сказал заклинатель костей. – Это яггутское слово. Яггутское имя.
День клонился к вечеру, Ток Младший сидел у костра, глядя единственным глазом на спящую волчицу. Баальджагг – как там Тлен её назвал? Ай? – могла похвастаться мордой более узкой и длинной, чем у волков, которых малазанец видел в Чернопёсьем лесу, в сотнях лиг к северу отсюда. В холке она была на две-три ладони выше, чем крупные северные волки. Покатый лоб, маленькие уши, а клыки – не меньше, чем у льва или равнинного медведя. Несмотря на могучие мускулы, общее сложение волчицы говорило скорее о скорости и выносливости, чем о грубой силе. Баальджагг, судя по всему, была способна и быстро убить, и часами преследовать жертву, покрывая лигу за лигой.
Волчица приоткрыла один глаз, взглянула на Тока.
– Вы же вроде все вымерли, – пробормотал малазанец. – Исчезли в этом мире сотни тысяч лет назад. Что же ты здесь делаешь?
Сейчас волчица была единственным спутником Тока. Госпожа Зависть воспользовалась Путём, чтобы посетить город Низину в ста двадцати лигах к северо-западу и пополнить припасы. Какие ей вообще нужны припасы? Ароматические масла? Такое объяснение казалось Току сомнительным, но даже природная подозрительность не помогла ему распознать настоящую причину её ухода. Госпожа забрала с собой Гарата и Мока. Сену и Турула оставлять здесь безопасно, как я понимаю. Тлен их обоих уже одолел. И всё равно, что же заставило Зависть нарушить своё правило о «минимум трёх слугах»?
Тлен рассыпался в облачко пыли примерно полколокола назад, ушёл на охоту. Оставшиеся сегулехи пребывали в мрачном настроении и даже не подумали завязать разговор с не имеющим ранга малазанцем. Оба молча стояли в стороне. Закатом любуются? Отдыхают от навязчивого внимания?
Ток задумался о том, что происходит далеко на севере. Дуджек решил выступить против Паннионского Домина. Новая война с неведомым врагом. Войско Однорукого стало Току семьёй или, по крайней мере, тем, что заменяет семью ребёнку, рождённому в армии. Другого мира он не знал. И эту семью преследовали шакалы смерти. Какая же война ждёт их? Грандиозные, кровавые битвы или ползучие манёвры, борьба за перелески и высоты, длительные осады? Ток подавил приступ нетерпения, которое копилось день за днём на этой бесконечной равнине, копилось и грозило проломить все барьеры, которые он возвёл в своём сознании.
Будь ты проклят, Локон! Зашвырнул меня на другой конец мира! Конечно, Путь этот был полон хаоса, как и сама кукла, что использовала его против меня. Но почему Путь выплюнул меня в Морн? И куда пропали месяцы жизни? Ток уже начинал сомневаться в своей вере в совпадения, и это выбивало почву из-под ног. В Морн, к раненому Пути… в Морн, где лежал в чёрной пыли и ждал отступник-т’лан имасс – не меня ждал, по его словам, а госпожу Зависть. И не какой-нибудь т’лан имасс, а тот, с которым я уже встречался прежде. Единственный т’лан имасс, с которым я встречался прежде. А потом – сама госпожа Зависть со своими треклятыми слугами-сегулехами и четвероногими спутниками – нет, хватит об этом, Ток…
Ладно. Теперь мы путешествуем вместе. На север, куда всем нам нужно попасть. Вот ведь удача. Какое совпадение!
Току очень не нравилось чувство, что его используют, им манипулируют. Он уже видел, чего это стоило его другу, капитану Парану. А ведь Паран сильнее меня – я это с самого начала увидел. Он от ударов лишь вздрогнет – и пойдёт дальше. Есть у него какая-то внутренняя броня, которая позволяет сохранить рассудок.
А у меня, увы, нет. Если прижмёт, я, скорее всего, свернусь калачиком и буду скулить.
Ток покосился на сегулехов. Похоже, друг с другом они тоже не собирались разговаривать. Сильные, молчаливые. Ненавижу таких. Раньше терпел, теперь ненавижу.
Итак… вот сижу я боги знают где, а рядом только одно вменяемое существо – вымершая волчица. Ток вновь посмотрел на Баальджагг.
– А где же твоя семья, зверюга? – тихо спросил малазанец, глядя в тёплые, карие глаза ай.
И получил ответ: марево ярких цветов внезапно вспыхнуло в мёртвой глазнице – сложилось в картину. Родичи нападают на трёх мускусных быков, охотники и жертвы погружаются в глубокую жидкую грязь, – в гибельной, безвыходной ловушке. Точка обзора низко, у самой земли, движется по кругу у края провала, снова и снова. Сознание Тока наполнило отчаяние. Скулёж. Безответная любовь. Паника в холодном воздухе.
Растерянность юной волчицы.
Бегство. Путь по солончакам и песчаным отмелям умирающего моря.
Голод.
Затем – стоящая перед ней фигура. Надвинутый капюшон, одежда из груботканой чёрной шерсти, рука – обмотанная до самых пальцев кожаными ремешками – тянется к ней. Тепло. Ласка. Физически ощутимое сочувствие, одно прикосновение ко лбу зверя. Касание Старшей богини, догадался Ток. И голос: «Ты – последняя. Самая последняя, и ты будешь нужна. В будущем… Потому я обещаю, что приведу к тебе… потерянного духа. Вырванного из тела. Подходящего, разумеется. Оттого поиск мой может занять много времени. Потерпи, малышка… а пока – прими этот дар…»
Волчица закрыла глаза, провалилась в глубокий сон – и одиночество исчезло. Она уже бежала по бесконечной тундре среди своих сородичей. Вечность прекрасных снов, исполненных радости, дар, который омрачала лишь горечь бодрствования – часов, лет, веков, тысячелетий… одиночества.
Баальджагг, несравненная среди айев мира сновидений, властная мать бесчисленных детей во вневременной земле. Всегда вдоволь добычи, никогда не грозит голод. На горизонте иногда видны фигуры двуногих. Редко. Никогда не подходи близко. Иногда встречаются родичи. Лесные агкоры, белые бендалы, желтошерстные ай’тоги с далёкого юга – имена, вплетающие свой смысл в бессмертные мысли Баальджагг… вечный шёпот от тех айев, что присоединились к т’лан имассам во время Соединения. Совсем иное бессмертие…
Острые, одинокие глаза Баальджагг видели больше в этом мире, чем можно постичь. Но вот наконец явился дар, оторванный дух – пришёл к её душе, они слились, стали одним целым. А в этом – новая потеря, новая боль. Теперь волчица ищет… нечто. Стремится… к восстановлению…
Чего ты просишь у меня, зверь? Нет, – ты ведь просишь не у меня, верно? Ты хочешь чего-то от моего спутника, немёртвого воина. Оноса Т’лэнна. Его ты ждала, странствуя с госпожой Завистью. А что же Гарат? Ещё одна загадка… о которой я подумаю в другой раз…
Связь разорвалась. Ток заморгал, откинул назад голову. Баальджагг спала рядом с ним. Дрожа, он ошеломлённо заозирался в наступивших сумерках.
В дюжине шагов стоял лицом к малазанцу Тлен, на плече у него болталась пара зайцев.
Ох, храни меня Беру. Видишь? Мягкий внутри. Слишком мягкий для этого мира, его запутанных историй и бесконечных трагедий.
– Чего волчица хочет от тебя, т’лан имасс?
Воин склонил голову набок.
