Решив, что встретиться сегодня с Кара-Батыром не удастся, ротмистр вернулся к карете, еще немного подождал у передка и, прорычав какое-то проклятие, решил, что свидеться сегодня им действительно не суждено. Но как только сел в экипаж, почувствовал, что там, забившись в угол, кто-то поджидает его.
– Мне показалось, что ты хотел видеть меня, мусульманский брат, – уткнул ему в бок дуло пистолета Кара-Батыр. – Так я здесь и внимательно слушаю тебя.
– Я должен убедиться, что ты действительно Кара-Батыр.
– Пистолет у твоего ребра – не доказательство?
Ротмистр помолчал. Никакого иного способа проверить у него не было – незнакомец прав.
– У меня поручение от самого великого хана, да продлит Аллах дни царствования его.
От Ислам-Гирея? – не спешил отводить пистолет Кара-Батыр. – Неужели он еще помнит о моем существовании?
– Помнит, как видишь!
– У нынешнего хана так мало забот, что он вдруг заинтересовался судьбой всеми забытого воина Кара-Батыра?
– Заинтересовался. И ты прав: судьбой воина, а не слуги.
– На что намекаешь?
– Как произошло, что ты вдруг оказался слугой какой-то продажной чужеземной девки?
– Я служу графине де Ляфер, – невозмутимо уточнил Кара-Батыр. – «Продажная чужеземка» – это о ком-то другом. И не испытывай мою гордость.
– Впрочем, хана интересует не она, а ты. И ему трудно будет объяснить, почему ты, высокородный мусульманин, превратился в слугу этой кяфирки [35] .
– А все остальное ему смогут объяснить? Когда хану перескажут события из моей жизни – тогда он поймет меня?
– Ислам-Гирей знает о тебе не все. Но многое. Например, что ты – из ханского рода, из рода уланов. Что ненавидишь турок, которые когда-то причинили твоей семье большое горе. Что долго и верно служил Шагин-Гирею, когда тот боролся за крымский престол, восставая против турецкого султана, не желавшего видеть его во главе вассального Крыма, а также против Кантемира и Джанибек-Гирея.
– Так оно и было, – подтвердил Кара-Батыр.
– Ты оказался опытным лазутчиком. Нам известно, что Кара-Батыр был глазами и ушами Шагин-Гирея, что ты умеешь быть преданным, владеешь несколькими языками. Знаем также, что военное обучение прошел в Турции, в школе, которая готовит гвардейцев султана, и что первый свой бой принял в войсках хана, затем командовал отрядом татар, воевавшим вместе с казаками. Каким именно образом ты оказался в войске Великого князя Литовского, известно только Аллаху, как и то, почему ты решился служить полякам.
Кара-Батыр убрал пистолет. Того, что он услышал, было достаточно, чтобы понять: человеку, пришедшему на встречу с ним, известна почти вся его жизнь. От кого он все это узнал, как собирал сведения – это уже не важно.
– Как я должен обращаться к тебе?
– Ротмистр Осман. Кучер, трогай, нам не следует долго стоять здесь. Я командую эскадроном литовских татар, которые служат в составе Литовского драгунского полка. Он расположен здесь, недалеко от Варшавы. Это все, что я пока что могу сказать о себе.
– Не все. Ты еще обязан сообщить, кто тебя послал. Оставив при этом в покое хана.
– В турецком посольстве в Варшаве есть человек, который интересуется каждым, кто способен хорошо видеть и слышать, знает несколько языков, имеет доступ к высокопоставленным особам в Польше и в других странах, а главное, не забыл, что родился мусульманином. Независимо оттого, какую религию исповедует в данный момент.
– Оказывается, мной заинтересовалось турецкое посольство. Приятная новость. А ты все «хан да хан…»
– Хочу доверительно предупредить: из донесений, которые будут поступать турецкому султану, кое-какие сведения куда больше могут заинтересовать нашего бахчисарайского правителя. А некоторые вообще не должны попадать на пергаменты, регулярно отсылаемые турецким послом в Стамбул. Этого тебе достаточно?
– Я не желаю быть связанным какими бы то ни было обязательствами с Высокой Портой.
– Очаковский наместник султана Ибрагим-паша убил твоего отца, довел до сумасшествия мать и взял в наложницы двух сестер. Это давняя вражда. Не будем разгребать погасшие угли этого костра.
– Я говорил о Высокой Порте, а не об Ибрагиме-паше и бедах нашего рода. Но понимаю, что вспомнил ты об этом евнухе не случайно.
– Хотел обрадовать: сейчас Ибрагим-паша не пользуется у султана теми привилегиями, которыми обычно пользовался любой другой очаковский наместник.
– Я найду способ отомстить ему, даже если бы он был объявлен наследником османского престола.
– Это всего лишь слова или за ними что-то последует? До сих пор ты не пытался мстить ему.
– Наступает новый месяц – и восходит молодая луна. Всему свое время.
– Так вот, ни султан, ни правитель Бахчисарая не собираются угрожать страшной местью тому, кто сам вынужден был мстить.
«А ведь они «отдают» мне Ибрагима-пашу, – понял Кара-Батыр. – Они откровенно отдают его мне в награду за верность, которую я еще только должен продемонстрировать. Осталось выяснить, когда и каким образом «преподнесут его мне».
– Тебя хорошо подготовили к переговорам со мной, Осман, – осклабился Кара-Батыр.
– Турки всегда ценили обстоятельность.
– Кроме того, я хотел бы и дальше преданно служить графине. Меня устраивает жизнь странствующего рыцаря. Это по мне.
«Служить графине»? – рассмеялся ротмистр. – А знаешь ли, достопочтенный Кара-Батыр, как ты стал рыцарем графини де Ляфер? Ты никогда не задумывался над тем, почему вдруг именно ты оказался ее рыцарем и телохранителем?
– Что ты хочешь этим сказать? – набычился Кара-Батыр.
– Неужели думаешь, что мы заинтересовались тобой только сейчас? Просто не спешили со встречей – это другое дело. Но именно мы «подставили» тебя графине, зная, как близко связана она с королевой Польши, послом Франции де Брежи и всей французской колонией в Варшаве.
– Неправда, наше знакомство с графиней было чисто случайным, – возмущенно парировал Кара-Батыр. Все, что связано с графиней, было для него свято.
– Ну, если тебе так хочется… – примирительно проворковал Осман. – Пусть будет случайным.
Карета въехала в какой-то двор и остановилась. Ее сразу же окружили вооруженные люди.
– Это мои драгуны, – успокоил его Осман. – Двое из них доставят тебя, только уже в другой карете, туда, откуда мы приехали. Если, конечно, мы сумеем договориться, – добавил он, выдержав надлежащую в таких случаях паузу.
– Что конкретно интересует человека, который послал тебя, Осман? Говори прямо.
Ротмистр извлек из внутреннего кармана кошелек и положил его на колено Кара-Батыра.
– Уж кто-кто, а я хорошо знаю, как трудно приходится странствующему рыцарю без золота.
– Но здесь его немало, – взвесил кошелек в руке Кара-Батыр. – Обычно начинают с того, что приставляют к горлу кинжал. Очевидно, вы этим заканчиваете?
– Сейчас мы зайдем в трактирчик. Хозяин его – тоже литовский татарин. Там, за едой и вином, да простит нам Аллах наши слабости, ты расскажешь мне все, что знаешь о Хмельницком, Сирко и Гяуре, об их поездке во Францию. Все, что ты видел, слышал, о чем догадываешься. Нас интересует решительно все.
25
Возвращаясь через два часа в центр Кракова, Кара-Батыр подумал о том, что, сложись его беседа с Османом иначе, в этой же, грубо сработанной старой карете, его тело отвезли бы на еще более дальнюю окраину города и сбросили где-нибудь в овраге. Никто потом даже не стал бы выяснять, что это за татарин и кто его отправил на суд к Аллаху.
Но этого не произошло. Он спасен. Смерть – уже в который раз – миновала его. Надолго ли?
На Запорожье Кара-Батыр попал, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Он бежал из «школы иностранных мальчиков», и один знакомый крымский татарин, которого судьба занесла в Стамбул, помог ему присоединиться к свите Александра Яхии, объявившего тогда, что он претендует на престол Османской империи и намерен во что бы то ни стало взойти на него.
Мать Яхии была гречанкой, причем далеко не знатного рода, зато отцом, как уверяла сына и всех вокруг эта беспутная, но прекрасная женщина, был внебрачный сын самого турецкого султана. Чего вроде бы не отрицал и сам светлейший.
Тем не менее все понимали, что шансы Александра взойти на турецкий престол были еще более призрачными, чем мираж в горах Анатолии. Таких претендентов в Турции нашлось бы не менее сотни.
И все же, когда, прибыв на Сечь, «принц» Яхия объявил, что собирается организовать войско из украинских и донских казаков, а также из крымских татар, его приняли там на удивление благосклонно. Мало того, новоявленного авантюриста сразу же поддержал киевский митрополит Иов Борецкий. У него, как и у казаков, существовал свой интерес к этому проходимцу.
Восхождение на престол воспитанного гречанкой полутурка сулило принести свободу Греции, а значит, обеспечивало поддержку греческой православной веры в Украине.
Ну а на Сечи рассуждали еще проще: претендент он наверняка липовый, но какую-никакую силу турецкую, так или иначе, соберет. И на том спасибо. Уж они, казаки, да вкупе с крымчаками, ему помогут. Даже если и не удастся посадить Яхию на престол, все равно Турция будет ослаблена. К тому же появится повод для новых походов. А это – главное.
