— Я сильнее, — кратко сказал Роман.
— Самоуверенность тут ни к чему. Будьте осторожны.
Когда Роман Вернон вернулся домой, то застал Тину на кухне. Она баюкала Казика и бормотала что-то слащаво-сюсюкательное.
— Где Лена?
— В кабинете.
— Что?
— Она попросила, чтобы я пропустила ее туда, внутрь. Я не могла отказать. Он все же муж ей.
— А заклинания?!
— Я тоже кое-чему в этом доме научилась.
— Да? Прежде не замечал!
— Тише, Казика разбудишь, — шикнула Тина.
Роман провел над ребенком рукой. Но ничего шептать не стал. Не знал — можно ли. Ведь у малыша — собственное ожерелье.
— Что ты наделала, а? Понимаешь хоть?
— Ничего особенного. Жена любимого мужа немного поддержит в трудный час. Обычное дело. Я бы для тебя не задумываясь на что угодно пошла.
— Да? Тинуля, милая, что ты знаешь о колдовском вампиримизме? — И сам ответил: — Да ничего шеньки ты не знаешь. И я не знаю наверняка, хватит у Лены сил поддержать Лешку или нет. А с двоих я снять порчу не могу зараз. Сил не хватит.
— Да что с твоей Леной случится? Вы, мужики, с начала патриархата за наш бабский счет вампирите, а мы ничего, выживаем. А как только стали вас с загривка ссаживать, так вы сразу завопили: ой-ой-ой, что ж это деется, женщина должна быть женщиной, мужа слушаться, силы в нем поддерживать, дела неинтересные за ним доделывать, дело мужчины — поиск и риск, а женщины — очаг стеречь. Носки стирать, сопли вытирать. И постоянно убеждать: ты самый умный, самый сильный, самый, самый.
— Не знал, что ты феминистка.
— Я не феминистка, а обычная баба. Несчастная баба… — Тина заревела. И, разумеется, разбудила Казика. Тот тоже подал голос.
— Унеси его наверх и уложи!
— Ему есть пора, молочко маменькино сладенькое… — Тина причмокнула, а Казик заревел еще громче. С пеленки на пол полилось.
— Памперс на него надень, — посоветовал колдун.
— Чего ты злишься? Мальчик пописал. Это же естественно. Ах, Роман, вот этот ребенок и есть самое сильное колдовство. Да нет, не колдовство. Акт творения. Казика не было месяц назад. И вдруг — появился. Лежит в кроватке, спит. Плачет, сосет молоко. Смотрит на мир. Скоро начнет ходить, говорить. Почему люди не замечают, какие они удивительные творцы? Счастливые творцы.
— Потому что их творения орут слишком громко и не дают спать по ночам. — Колдун сморщился, уловив запах. — И гадят под себя.
Роман прошел в кабинет.
Ну, разумеется, они лежали в постели.
— Так, без вывертов, раз, два, и дама на выход. Двоих мне вытащить точно не по силам. — Роман бросил Лене ее одежду и отвернулся. — Терпеть не могу самопожертвования. Особенно глупого.
— Что ж тут такого глупого? — обиделась Лена.
— Глупо, когда бесцельно.
— Роман, я старался сдерживаться, — заявил Стен.
— Ага… сказал отец десяти детей, заделав одиннадцатого, — огрызнулся колдун.
Лена и не подумала одеться: собрала одежду в охапку и направилась к двери. Не спешила. После родов она почти не располнела. Нет, пожалуй, бедра раздались немного. Ну и грудь налилась — загляденье. Никакого силикона не надо. Лена открыла дверь и остановилась.
— Теперь ты должен его спасти, Роман.
— Понял. Будет сделано, — отозвался колдун. — А знаешь, брак оказал на нее очень благотворное влияние, — улыбнулся Роман, когда дверь за Леной закрылась. — Во всех отношениях.
— Я тебя когда-нибудь убью.
— Знаешь, сколько раз я от тебя уже слышал эту фразу? Давай выпьем! — предложил Роман и поставил на стол бутылку с пустосвятовской водой.
— Что будем пить? Водку? — Стен оживился. Все-таки свампирил он у любимой женушки изрядно. Впрочем, это и к лучшему: неизвестно, сколько сил ему понадобится, чтобы связь с Беловодьем разорвать, даже если колдун все умение свое приложит.
— По воздействию — чистый спирт.
Роман заговорил стопки и разлил. Высокие фужеры наполнил чистой водой. Стен глотнул и на миг окаменел.
— Ну как? — Колдун рассмеялся.
Выпили, не чокаясь. Чистой воды, обжигающей и мутящей разум, как спирт. Ночные возлияния входили в традицию.
— Лена — молодец, не ожидал от нее такого, — признался колдун, — За нее.
— Точно. — Они вновь выпили. — И за Казика. После третьего тоста кабинет стал напоминать каюту корабля в девятибалльный шторм. Уж больно сильные заклинания наложил колдун на воду в этот вечер.
— Но так долго продолжаться не может. Не может, и все! — Стен грохнул кулаком по столу. — Я сказал — нет… Я превр… ща… юсь… да, превра… ну, в общем — становлюсь убийцей. Против воли. Людоедом. Не могу больше! А ты смотришь… и смеешься.
— Я не смеюсь. Мне ожерелье шею щекочет, когда я заговоренную на спирт воду пью.
— Ага, вот! Еще и издевается!
— На что ты намекаешь? Будто я могу тебя спасти и не спасаю? Себя берегу? Да? — Романа мгновенно охватило бешенство.
— Нет. Если не спасаешь, значит — не можешь! Ну, бывает… — отступил Стен.
— Врешь! Думаешь! Я бы сам так думал на твоем месте. Не хочешь так думать, но думаешь. Я тебя всегда уважал, хотя ты и дурак. Но пойми, если б я только знал, за что ухватиться, я бы тебя за волосы вытащил. Но не знаю. Честно, не знаю. Ну, к примеру… прихожу я к тебе и прошу решить в три минуты сложнейшую математическую задачу. А ты не можешь… не можешь, и все. И никто не может… и ты тоже…
Стен задумался на мгновение:
— Решение задач… Там все подстроено. Всегда. Ненавижу задачки из учебника. Они — фальшивки. Ненастоящие. Надо лишь знать приемчик, как свести сложное выражение к знакомому, простому. И тогда все эти безумные выражения схлопываются, как карточный домик. Искусственные приемы… В жизни так не бывает. В жизни тысячи задач, вообще не имеющих решения. Бьешься, из кожи вон лезешь, чтобы их решить, а совершаешь только ошибки. Поэтому многие предпочитают ничего не решать… Да, лучше не решать… Выпьем за то, чтобы больше ничего не решать.
Роман замер, глядя в угол комнаты. В сильный дождь по стене стекала струйка воды, оставляя на старых обоях черный змеистый след. Роман смотрел на этот след и изумлялся открывшемуся так внезапно простому выходу.
— Что ты сказал? Свести сложное к уже известному искусственным путем?
— Ну да. Так бывает… Но это если тебе подсказал учитель. У тебя есть кому подсказать?
— Молчи! Не мешай думать. О, Вода-царица! Хорошая, оказывается, вещь математика. То есть…
Роман плеснул воду из бутылки на стол и принялся водить по ней пальцем, будто чертил таинственные письмена. Алексей следил за его движениями.
— Я могу вылечить рану или уродство… свести задачу к излечению раны или уродства…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
