Кант все объяснил толково и убедительно, по крайней мере так воспринял его сочинения мир. Я не могу описать в одном коротком опровергающем абзаце, как воспринимает рассуждения Канта верующий человек. Внешняя схема примерно такова: религиозный мыслитель каким-то внутренним наитием ощущает во вселенной наличие великого замысла Б-жьего, и такого мыслителя нельзя разуверить самыми убедительными доводами. Это ощущение пронизывает книги Псалмов, Иова, Исайи, оно нередко возникает при чтении стихов великих поэтов, и в ту или иную минуту жизни оно появляется у большинства людей. И когда оно появляется, человек часто склонен задавать себе вопрос: «Верую я или нет?» Но такого ощущения еще недостаточно, чтобы, воодушевившись, схватить агностика за пуговицу и переубедить его разумными аргументами.
Безусловно, взгляд на вселенную как на исправно действующую машину столь же устарел, как и представление о том, что земля — плоская. Наличие в строении вселенной Б-жьего замысла. нельзя доказать логически. В новой экзистенциалистской философии подвизаются как мыслители глубоко верующие, так и завзятые атеисты. Возникла новая — интересная и крайне неустойчивая ситуация. Смущенный разум кричит: «Ничто полностью не истинно, и все дозволено!» И, по-моему, если чей-то крик возвышается над разноголосицей яростных споров, то этот крик исходит из университетских рощ.
И под словом «все» действительно подразумевается «все». Вы получите высочайшее интеллектуальное дозволение даже веровать в Б-га Моисеева — при условии, что ваша вера обусловлена «экзистенциальным выбором», а не является всего лишь эхом наивных суеверий вашего дедушки. Точно так же платье, которое выглядит, как платье моей бабушки, сшитое в 1925 году, может быть либо старой ветошью, найденной на чердаке, либо последним криком моды. Все зависит от подробностей стиля.
Б-г Моисеев
Сейчас Б-г Моисеев, каким его представляли себе наши предки, стал очень напоминать современного Б-га природы — единую созидающую и объединяющую силу, — с одной только разницей:
Моисей говорил, что мир был сотворен не слепым, все перемалывающим компьютером, но мыслящим Творцом, который питает интерес к людям, любит их и в моменты откровения высказывает свою волю по поводу дел людских. Это — не формальный спор; это — учение. Те, кто следуют за Моисеем, — иудеи, мусульмане, христиане — верят, что Создатель открыл Моисею истину на благо людей.
Каждому, кто прожил на свете лет двадцать, отлично известно, какие обвинения выдвигаются против Б-га Моисеева. Эти обвинения навеки обобщены в Книге Иова, которая, впрочем, не дала на них ответа. Земля вращается во всей своей красе и сообразно непреложному закону; Орион — величественное зрелище; лошадь — чудо созидательного мастерства. Однако умирают невинные дети, в мире полно стихийных и случайных (на первый взгляд) бедствий, и страдает праведный Иов. Чтобы быть твердым в своей вере, еврею нужно впитать в себя не только Моисея, но и Иова. Вольтер и все великие рационалисты взяли Иова на вооружение, чтобы сокрушить теологию, которая стала тюрьмой для любознательного разума. Но вот средневековая теология повержена — а учение Моисея живет. Вы можете не соглашаться с онтологическими доводами; вам кажется неубедительной мысль Рамбама о том, что зла в мире попросту нет. Но Тора существовала до Рамбама и пережила его.
Пределы познанию
Давайте обдумаем точку зрения Вольтера, согласно которой человечество столь немногочисленно и столь незаметно в бескрайней тьме пространства и времени, и столь недолго суждено ему копошиться на поверхности нашего крошечного земного шарика, что просто смешно было бы думать, будто Б-гу есть какое-то дело до людей. В основе этого образного довода лежит сравнение объемов. Но если вы подумаете о том, что объемы имеют значение лишь для нас, но не для Б-га — ибо имей они для него значение, он был бы всего лишь весьма объемистым существом, но отнюдь не вселенской силой, — то от вольтеровского аргумента ничего не останется. Конечно, мы недолговечны, и мир наш — крошечный. Но для Б-га, если он существует, звезда Альфа Орион ничуть не больше.
«Все создал Он хорошо и своевременно, — говорит Екклесиаст, — и дал им /постичь/ мир в их сердцах, однако не может человек постичь творимое Б-гом с начала и до конца». То, что люди сейчас смотрят в телескопы и в микроскопы, подтверждает эту мысль.
После того как в течение трех веков людям кружила голову свобода, дарованная Коперником, наука вдруг снова замкнула нас в «птоломееву темницу» — правда, более просторную, чем, раньше, — и на этот раз выбросила прочь ключи. Нам отсюда уже не выбраться. Мы знаем теперь, как наша сферическая темница выглядит: это — не догадки и гипотезы, а установленный факт, и любой человек с высшим образованием, если только он правильно возьмется за дело, сможет объяснить все это на двух страницах. Мы живем внутри небольшой кристаллической сферы. Радиус сферы ограничен скоростью света; а ведь она — всего лишь черепаший шаг применительно к тем расстояниям, которые нужно прошагать. Но тем не менее скорость света есть наивысшая возможная скорость: а помножьте-ка ее на срок человеческой жизни. Колумбовы путешествия на ракетах могут в конце концов помочь нам достичь ближайших звезд. Эти звезды — конец пути, прозрачная граница небес. А за ней, дальше, сфера за сферой, простираются угодья, тянущиеся на сотни миллионов световых лет.
Что там находится? Бесконечность, нагромождение случайностей, «природа» или Б-г Моисеев? Выбирайте сами. Вход свободный, и игра никогда не кончится.
Но непреступимые границы лежат не только за пределами нашего закрытого, круглого, хрустального неба. Такие же границы — повсюду вокруг нас. Их более чем достаточно даже в стакане воды — столько, что по сравнению с ним само мироздание может показаться детской игрушкой. Ученые говорят, что точность измерения не бесконечна: какая-то мелкая мера становится пределом, дальше которого точное измерение перестает существовать как возможный научный факт. Однако ведь и за этим пределом действуют какие-то силы, происходят какие-то процессы, совершаются какие-то перемены, о которых мы можем только догадываться. В своей множественности они подпадают под некие усреднения, которые мы называем законами. Но неумолимые удары наблюдаемых причин и следствий по мере продвижения все дальше и дальше теряют свое значение и остаются в памяти лишь как интересные, но ненужные подробности истории прошлого века, вроде решений правительства президента Гранта.
И над всем нависает тайна вида. Дарвин показал, каким образом виды изменяются и приспосабливаются. Но как возникает сам вид — в мертвой и в живой материи, — мы сказать не можем. А наиболее неразрешимая, наиболее всеобъемлющая загадка — это причина неизменности видов. «Земля же была безводна и пуста, и тьма над бездною…». Именно этого и следовало бы ожидать, если бы законом мира было стечение случайных обстоятельств. Что же произошло?
Парадокс существования никем не разрешен. Примите одну часть парадокса — и вы придете к догматам о природе как о сплетении случайностей. Примите другую систему — и (если вы еврей) в конце пути вас будет, возможно, ждать Законодатель. Он встретит вас с улыбкой и обнимет, как обнял бы мой дед.
— Где ты так задержался? — спросит он.
И вы сядете и начнете вместе изучать Тору.
«Это Б-г мой»
Но вы можете возразить:
— Будьте добры, оставьте меня в покое. Вам правится манипулировать словами и читать книжки, и это довело вас до того, что вы решили жить по Закону Моисееву. Что ж, на здоровье! Но я — человек занятой. Я как раз собираюсь переезжать в свой новый дом. Это очень красивый дом, но он влетел мне в копеечку, я по уши в долгах, и мне теперь придется больше работать. У меня растут сыновья и дочери, и я их очень люблю, хотя они, по-моему, немного глуповаты. Я бы непрочь дать им кое-какие познания в иудаизме, но я также непрочь дать им еще много, много всего, о чем, увы, не может быть и речи. Я, в общем, довольно счастлив, я доволен тем, что имею, я живу полной жизнью. Так что вы идите себе подобру-поздорову своей дорогой, а я пойду своей. Разумно?
Разумно. Еще одно слово, и я закончу свою книгу.
В нацистских лагерях смерти еврейские врачи, издатели, бизнесмены, музыканты, писатели, артисты — цвет немецкого еврейства — начинали вдруг читать Танах или даже изучать иврит. Почему? Они хотели, прежде чем на них опустится тьма, понять, кто они такие и почему им суждено погибнуть.
В тех Соединенных Штатах, в которых мы живем, не будет лагерей смерти. Конечно, история — это фантасмагория, и мало ли что может случиться! Однако прежде чем в Белом Доме воссядет какой-то новый Гитлер, придется уничтожить нашу нынешнюю цивилизацию. В Америке евреям грозит уничтожение совсем другого рода. Это — угроза приятно исчезнуть, уехав вдаль по широкой современной автостраде за рулем мощного, длинного автомобиля, в котором на заднем сиденье лежат клюшки для гольфа. «Мистер Абрамсон ушел из дому утром, плотно позавтракав, в полном здравии и хорошем настроении, и с тех пор его никто не видел. Уходя он сказал, что сыграет партию в гольф, а потом поедет к себе в контору». Разумеется, мистер Абрамсон не умрет. Когда рассеется амнезия, он станет мистером Адамсоном, и к нему приедут жена и дети, и все будет в порядке. Но еврейский вопрос в Соединенных Штатах будет решен.
