class="p1">Блики от огня гуляли по линзам. Но Альдред всё-таки успел рассмотреть, к своему же неудовольствию. Эти глаза принадлежали обыкновенному человеку — просто янтарные, но в свете пламени горели, как у демона, что алчет плоти и крови людской.
Щёки впали, отчего скулы нарочито выпирали. Дуэт — и тех, и других — разрубал горбатый нос. Казалось, очки вот-вот спадут с переносицы, но нет же, каким-то чудом ещё держались. Волевой подбородок, увлекайся Альдред физиогномикой, намекнул бы ему: с этим человеком шутки плохи.
От своего не отступит — и ни за что не пойдёт на компромисс.
Костюм резонировал со своим обладателем.
Шерстяная серая жилетка, хлопчатая рубаха с закатанными по локоть рукавами — некогда белоснежная, чуть пожелтевшая от пота, местами виднелись бурые пятна неясного происхождения. Ткань, похоже, окропило кровью. Человеческой, вероятно.
Он не носил кальсоны и бриджи, которые так любили щеголи дворянского сословия — вместо этого ноги скрывали широкие брюки в пол. Из-под них выглядывали носки туфлей, выполненных из грубой буйволиной кожи.
Кем бы ни был очкарик, не так он прост. Видно, что при деньгах. Но ничего из вещей, покупаемых за сольдо, его не впечатляло от слова «совсем». А ведь купить в Саргузах можно немало! Иначе не объяснить, почему кто-то вроде него схватил двуногую дичь. Ему хотелось вновь насладиться своей аморальной, жестокой, людоедской забавой.
И Альдред подходил на уготованную ему роль.
Похититель подошёл близко. Но так, чтобы узник его и не подумал чего учудить. Флэй не решался что-либо сказать, просто вглядывался в янтарные глаза. Схватку взглядов он же первый и прервал, не выдержав упорства очкарика.
Тот хмыкнул. И заговорил:
— Вижу, ты очнулся. Это хорошо. Многовасто крови потерял. Я старался, как мог. И похоже, что не зря.
Дезертир не нашёл, что ему ответить. Он вообще не имел понятия, как себя вести при попадании в столь нелепую, безвыходную ситуацию. И всё же, неизвестный ждал от него хоть малейшего блеяния: молчал и смотрел со значением. Альдред проворчал:
— За это я должен сказать «спасибо», да?
— Было бы любезно с твоей стороны. Жизнь человека пугающе коротка. И ведь многие нарочно рискуют головой — и тем самым приближают неизбежное. Смело, да только проигравших своё завтра подчас больше, чем победивших. Ты бы тоже погорел. Но я тебя подхватил. Разве лишние пару часиков на земле не будут к месту тебе?..
Силуэт поправил очки, плотоядно поглядывая на жертву исподлобья. Плотная, широкоплечая фигура. Где бы этот человек ни оставил своё зрение, это был единственный заметный изъян его тела. В остальном сила в нём бурлила поистине конская.
«Пару часиков?.. — Альдред опешил. — Ровно столько этот изувер будет мучить меня, пока не надоест. Проклятые бандиты. Я ни за что бы ему не попался, даже сейчас! Он бы и близко не подошёл ко мне, не пырни меня Сивый. Дерьмо!..»
Как ни странно, ренегат проявил незаурядную прозорливость. Волки в овечьих шкурах скрываются до последнего, только бы их не раскрыли и не побили. Добычу же они подбирают себе из числа тех, кто точно не даст отпор. Этот безумец едва ли был из числа охотников — скорее уж, падальщик. Мусорщик, метящий только в слабые звенья.
Слабое звено — в суете дней Флэй даже не почувствовал, когда стал им.
Ему не оставалось ничего, кроме как смириться со своим положением в негласной пищевой цепочке. Болезнь вылущила его донельзя. Теперь он дохлый, иссохший полутруп. А былые силы его иссякли безвозвратно.
Даже просто собственный вес дезертир ощущал иначе: неимоверно тяжёлый, плоть больно давила на кости. Давление порождало мигрени. Пульсирующую боль, что проходила от верхушки позвоночника до глубины мозга в черепе.
Соответственно, само восприятие мира пострадало. Пламя, отбрасывавшее свет на пыльные стены, плясало, как девушка в восточном доме терпимости, а сам пленник дышал чрезмерно долго. Внимание залипало в точку, будто раскаленное железо приварилось. Внутренний голос его звучал, как чужой — не то женский, не то мальчишеский. И секунды склеивались в одну, нескончаемую.
Ощутимый провал сознания. Затем прояснялось. Ненадолго. И так — по кругу.
— У тебя на меня большие планы? — угрюмо пробормотал ренегат, прозрев.
— А ты сам увидишь, — парировал незнакомец, развернулся и отошёл в противоположную часть помещения.
Там он отодвинул стул со скрипом, сел на него своим грузным телом и стал копошиться с чем-то в темноте. Довольно продолжительное время. Во мгле вспыхнула точка: он поджёг лучинку трутом. Поднёс её к трубке, как выяснилось, и закурил. Сделал первую глубокую затяжку, закашлялся, послал дым в сторону Альдреда.
Запах этот ни с чем не спутаешь. Сладкий, травянистый. Аромат свежескошенного луга, не иначе. Он еле касался ноздрей Флэя, но тот его часто слышал на улицах Города. Дурман, без сомнения. Ренегат наотрез отказывался дышать этой дрянью. Поэтому как только клубы дыма расходились по комнате, он делал вдох. В перерывах между затяжками очкарика.
«Меня тут будут убивать…» — подытожил дезертир, скрипнув зубами угрюмо.
— Я гостеприимен, если что, — заговорил неизвестный опять. — Если тебе станет полегче, я тебе горочку газона отсыплю. Дунешь сладко. И уж наверняка от этого выиграем с тобой мы оба…
Альдред хмыкнул, не веря своим ушам. Не то что бы воля его была особенно тверда, просто подозревал, что наркотическое опьянение лишь усугубит и без того стремительное течение чумы в его теле. Поэтому он сказал, как отрезал:
— Не нужно.
Похититель фыркнул, а затем рассмеялся.
— Дело хозяйское. В любом случае, я ещё курю. И никуда не тороплюсь. Как по мне, нам бы не помешало познакомиться поближе. Я знаю хорошо каждую свою жертву. И знаешь, инквизитора я ловлю впервые…
Услышанное не на шутку возмутило Флэя, и он буркнул:
— Кто ты, чтоб тебя…
Очкарик выдохнул с наслаждением дым, расплылся в улыбке и ответил:
— Вот, наш разговор уже клеится! Кажется, мы поладим.
— Не сомневаюсь, — прорычал утробно Альдред.
Ему следовало бы смотреть на положение вещей в позитивном ключе. Даже если кажется, что этот полоумный похититель в любой момент мог оборвать его жизнь. Курильщик решил поболтать, прежде чем взяться за смертоубийство? Тем лучше! У ренегата найдётся время, чтобы придумать, как выбраться из заточения.
Увы, вариантов у Флэя действительно было не много. В конце концов, неизвестный идиотом не был, и отнял у него стилет. Альдред мог полагаться лишь на собственное отчаяние. Он должен был пожертвовать чем-то, чтобы выкарабкаться.
Ловкачом он не являлся. Кураторов не учили выбираться из обычных веревочных пут, хотя они, будто величайшие фокусники, легко выуживали руки из псионических печатей.
