— Это хорошо, у нее английский замечательный, получше моего, — не сильно-то и соврал я. Меньший словарный запас Виталина компенсирует полным отсутствием акцента. — Таня спецшколу теперь точно потянет. Репетиторам же платят? — выдал подсказку.
— Платят! — обрадовалась возможности сбыть немного избыточной монетарной массы родительница. — Мы еще в детдом поедем все вместе после обеда.
— Это хорошо!
Можно и сюда Татьяну Филипповну подключить — «первые леди» же должны заниматься благотворительностью? Такой опыт с загнивающего перенимать со всех сторон полезно. В идеале — втянуть в это дело жен остальных кремлевских дедов, опять-таки, чтобы не обвинили Андропова в хитром самопиаре. Отложим на потом, потому что в таком состоянии ее людям показывать нельзя: Омепразолом «инфобомба» не ограничивается, потому что я сгрузил туда всю доступную мне фармацевтику. Я же подозревал, что в какой-то момент за мной будут приглядывать 24/7, а слить только Омепразол, а остальное выдавать потом — сразу навлечь совершенно ненужные подозрения. Их, видит Вселенная, и так слишком много со всех сторон. Паклитаксел, Пирацетам, Виагра (куда без нее), Лоратадин и самое для меня актуальное — Флуоксетин, он же — прозак. На последний бабу Таню необходимо «пересаживать» как можно скорее — в отличие от диазепама, он человека в овощ не превращает. Отдельная стопка листов — все, что я знал про СПИД, его эпидемия не за горами, пускай готовятся заранее.
Договорив с мамой, положил трубку и аккуратно переоделся. Подхватив повязку и сверток с "янтарными" подарками для всех, сделал глубокий вдох и пошел в столовую — второй раунд начался!
* * *
К вечеру я был вымотан донельзя. Татьяна Филипповна не отлипала от меня весь день — холила и лелеяла. Бабушка на максималках как она есть — и худенький я, и бедненький, и обокрали-то ребенка капиталисты проклятые. И глаза, которые будто молят «не уходи, Сережа». В горле встал ком, и я со стоном опустился на кровать. Баба Таня за ужином выпила таблеток и пошла спать, а меня ждет еще немного эмоциональной встряски.
В дверь тихонько постучали.
— Открыто! — откликнулся я.
Андропов открыл дверь, галантно пропустил вперед Агафью Анатольевну.
— А вы знаете как у людей укоренился обычай пропускать дам вперед? — поинтересовался я, сев в кровати.
— Как? — послушно спросил дед Юра.
— Когда племя находило новую пещеру, вперед пускали самую пожилую женщину — вдруг там саблезубый тигр живет, а она все равно бесполезная.
Гости прыснули, «бабушка Агафья» села рядом со мной, а дед — за стол.
— Профессиональная деформация, — прокомментировал я выбор места.
— Не за рояль же мне садиться, — резонно возразил он. — Завтра перенесем сюда пару кресел. «Если Сереженьке здесь понравилось, я ничего менять не буду», — с нежной улыбкой процитировал он жену. — Остальное — она развлекалась.
Изменился не только коридор — оба этажа особняка теперь прямо-таки кричали «здесь живут!». И живут богато.
— Мне это не нужно, но… — начал оправдываться дед.
— Но девочкам у нас можно чуть больше, — перебил его я.
— Да, — грустно улыбнулся он.
Общее слабое место сближает, да, Юрий Владимирович?
— Как там кубик?
— Товарищи из Политбюро оценили, — порадовал новостью он. — В мае начнем производство. Здесь и во Франции, по патенту. А еще они нам, — он усмехнулся и подмигнул. — Построят завод авторучек на полтора миллиона штук в год.
— «Бик»? — спросил я.
— Он, — кивнул дед.
— Маловато будет.
— Не бывает так, чтобы все и сразу, — выдал полезный жизненный урок дед. — Свое производство тоже расширяем, хватит с этими перьями мучиться.
— Знаешь про почерк, значит, — вздохнул я.
— Всё знаю! — зловеще протянул он.
— А у тебя хороший? — поинтересовался я.
— Приличный, — поскромничал Андропов.
— Значит это твое наследство я похерил, — вздохнул я.
— Так о чем ты хотел с нами поговорить, Сережа? — велел он переходить к делу.
— Мне нужны еще три таких девушки, как Виталина, — через силу выдохнул я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Таких больше нет.
Глаза гостей полезли на лоб.
— После подписания Конвенции я начну работать по-настоящему. Выдавать англоязычные шлягеры у меня получается — вплоть до желания «выбрать свободу» с украденной пленкой.
Андропов кивнул — понял, продолжай.
— Муслим Магомедович не женат. Да, он вполне надежен, и мировой успех голову ему не вскружит — давно привык. Однако он — наш «таран». Первый всегда собирает самые вкусные пряники и самые жгучие удары кнута. Одна — ему, в жены, беречь и пресекать провокации. Дополнительно — с какого-то момента тамошние элитарии начнут приглашать их в гости. Полезно? — запросил подтверждение.
— Очень полезно, — серьезно кивнул деда Юра, глядя на меня совсем другими глазами.
— Две других — для ансамбля из пяти человек. Сюда мне потребуется еще мужской вариант «ловушки». Есть?
— «Выберут свободу»? — предположил Андропов.
— Да. Две девушки и парень сговорились и сбежали. Двое других участников ничего знать не должны, к ним мы потом найдем новых артистов, уже обычных, и ансамбль продолжит свою деятельность. Больше — подозрительно, меньше — жаба душит за нераскрытый потенциал.
— Верно, — одобрил дед. — Трое — это реально, все пять — нет.
В горле встал ком — в который раз за этот день?
— А мы всей страной будем их изо всех сил пинать и на весь мир клеймить предателями, для убедительности.
Агафья Анатольевна подсела поближе и обняла за здоровое плечо.
— Они справятся, Сережа, — тихо заверила она меня. — Если Родине так нужно — им и ненависть медом станет.
Глава 27
Смотреть программу «Время» вместе с Генеральным секретарем — очень познавательно.
— Он хитрый, тварь! — шипел Андропов, комментируя репортаж об аресте доброй половины Азербайджанского ЦК во главе с Гейдаром Алиевым, а еще — БХСС, и, немножко, КГБ. — Отчеты шлет — вот, смотрите, этот должностями торговал — посадили. И этого посадили. И еще пяток. Мне докладывают — «идет работа!» — развел руками дед. — А он сажает, а должность — своему, типа честному, потому что земляк или родственник. Кавказ, Сережа, — грустно вздохнул. — Вечная головная боль — не получается по-другому там, сразу воровать начинают.
— Ну и сажай-расстреливай, — не захотел я проявить понимание.
— У нас работал, в КГБ, — грустно вдохнул Андропов. — В глаза мне смотрит: «Клянусь, Юрий Владимирович, через три года коррупции в республике не будет!» — передразнил он.
— Кругом одни доппельгангеры, — согласно вздохнул я.
— Сейчас еще интересней будет! — оживился дед и сел на диване поудобнее.
Показали Щелокова, который внушительно заявлял, что будет и впредь «пресекать» и «не допускать».
— О какой — настоящий кремень! Видел бы ты, что у него в квартире, Сережа! — протянул дед. — Коллекционер у нас Николай Анисимович, — перешел на дурашливый тон. — И сам художник! А что художнику дарить будут? Картины, разумеется! Немалая часть обладает самой настоящей культурно-исторической ценностью — полотну в музее место, а оно у начальничка МВД под кроватью лежит. Знаешь, почему там?
— Потому что на стены не помещаются? — предположил я.
— А там ведь два этажа! — кивнул дед и вздохнул. — Большой друг Леонида Ильича и многих других уважаемых товарищей. Но реформу образцово-показательно провел, а БХСС мы ему знатно проредили. Пусть будет пока.
По спине от этого «пусть будет пока» пробежал холодок — вошел дед во вкус.
— А еще скажут, что ты, как КГБшник, за что-то мстишь МВД, — добавил я.
— Именно! И так — у каждого второго, — снова впал в уныние Андропов и вернулся к «подаркам». — И технически — это даже не коррупция! — всплеснул руками. — От души же дарят, просто так. Ну а раз человек подарки дарит — значит он хороший, значит нужно ему помочь. У тебя же такой же принцип? — зыркнул на меня.
