Ксюша протянула Инге фотографию, на которой Аникшин был еще студентом. Знакомые все лица… Ирина… Она почти не изменилась. Чарков. Аникшин.
— А что здесь делает тот грузин?
Несколько секунд Инга ошарашено смотрела на младшую сестру. Потом перевела взгляд на фотографию и с удивлением узнала в студенте, сидевшем за столом с Аникшиным, Ириной и Чарковым молодого Долидзе, директора ресторана «Октябрь».
… Розовую книжку Ксюша так и не вспомнила.
Инга потрепала по голове большого плюшевого медвежонка.
Может, и правда не было никакой книжки? Тем более, Ксюша так в этом уверена. Она бы точно запомнила книгу, если бы она валялась на виду. Младшие сестры вообще гораздо хозяйственнее беспутных старших.
Инга обняла медвежонка.
Ну вот…
Бессмертные обрели избавление, а смертные отпраздновали третье рождение, а Макс все не звонит.
Несколько секунд Инга гипнотизировала мобильник. Бессмысленная манипуляция. Гораздо эффективнее было бы сломать ногу или, на худой конец, подвернуть. Тогда Максу пришлось бы выслушать не только жалобы на боли в ноге, но и о том, что творится в ее душе.
Инга решительно нажала кнопку вызова на мобильном телефоне.
Длинный гудок сменили резкие короткие гудки.
Макс или очень занят, что не исключено, или, что более вероятно, не хочет больше с ней разговаривать. Причем, в обоих случаях в эту минуту рядом с ним может находиться та девчонка, с которой он отправился в казино.
«Невозможно отнять надежду», — как-то странно вспомнились вдруг слова Одинокого Лота.
Инга нерешительно направилась к застывшему, как маленький хищник в углу, телефону.
Автоответчик ответил праздничным голосом Макса.
Дождавшись длинного гудка после «Оставьте, пожалуйста, свое сообщение после длинного гудка», Инга попыталась бодро произнести «Привет», но вышло, скорее, виновато.
— Помощник мага в третьем поколении, с которым ты видел меня в «Южном небе», когда… когда он гадал мне по руке, — продолжала Инга, уже не обращая внимания на свою интонацию, — сказал, что ты вернешься, когда… В общем, очень скоро.
Инга замолчала, не зная, что сказать. Добавила: «Позвони мне» и повесила трубку.
Довольно глупо получилось. Но лучше, чем гипнотизировать телефон и, пожалуй, даже лучше, чем ехать в травматологию с поломанной ногой.
Макс позвонил поздно вечером:
— Странно, как я сразу не догадался, что это был помощник мага в третьем поколении, — от праздничного голоса Макса сразу отлегло от сердца.
«А вот кто, интересно, та хорошенькая брюнетка?» — хотелось крикнуть Инге, но вслух она сдержанно ответила:
— Как хорошо, что ты позвонил.
— Извини, что не позвонил раньше. Только сейчас прослушал автоответчик. Замотался за день. Двоюродная сестра приезжала из Киева. Только что посадил ее на поезд. Может быть, обратила внимание, красивая такая девушка была со мной в баре…
— Еще как обратила, — призналась Инга. — Как же я сразу не догадалась, что это твоя двоюродная сестра из Киева? А кто еще с вами был?
Любопытство превозмогло боязнь показаться дотошной.
— Друзья, коллеги. Отмечали день рождения.
— Сестры?
— Мой.
Инга готова была расплакаться. Как могла она забыть, что шестнадцатого октября у Макса день рождения.
При том, что еще месяц назад купила ему в отделе оригинальных предметов интерьера розовый лимузин на пол стола. А художник добросовестно перерисовал с фотографии на розовый спойлер дракона без крыльев.
— Какая я свинья!
Искреннее раскаяние в голосе не оставило Макса равнодушным.
— Не расстраивайся. Если хочешь, можем повторить на бис. Я не имею ничего против того, чтобы отмечать день рождения два раза в год.
— Хорошая идея.
— Плохих не держу в голове. До завтра?
— До завтра!
Четверг
32
… Долидзе не удивился звонку.
— Я решила об этом не писать, — без долгих предисловий начала Инга. — Потому что знаю, что он сделал с вами.
— Вы можете подъехать прямо сейчас? — спросил Долидзе без акцента.
— Да.
Через пять пятнадцать минут журналистка пила кофе в ресторане гостиницы «Октябрь».
— Вы знаете, я дажэ рад, что могу об этом рассказать кому-то постороннэму, — Долидзе снова говорил с легким акцентом. — Я имэю в виду, с тем, кто нэ знал этого чэловэка. Вы ведь не знали его?
— К счастью, я видела его совсем недолго, — покачала Инга головой.
— Мне ведь совсем нэмного осталось. Нэ знаю, почему, но я вам вэрю. Хотя вообще нэ довэряю журналистам. Мнэ, ведь, знаетэ, проститэ, забыл, как вас зовут…
— Инга…
— Знаетэ, Инга… Тюрьма — не тюрьма — мне теперь все равно. У меня был рак. То есть, что я говорю, был… — грустно усмехнулся директор ресторана. — Как был, так и никуда он не делся. Опухоль головного мозга. Злокачественная. Тэперь ничего сделать уже нельзя. Тогда было можно. Если бы я не встретил Аникшина.
Инга опустила глаза. В таких случаях выражать сочувствие бессмысленно и даже бестактно.
— Мы знаем друг друга много лет. Вмэстэ учились, — резкие черты лица Долидзе на пару секунд смягчила мечтательная улыбка. — Даже не знаю, что с ним случилось — молния ударила, как он говорит, или что-то другое. Но раньше он был нормальным человэком. Потом я долго его не видел, а встретил совсем неожиданно…
«Лучевая терапия».
Два слова, как рентген.
Снова и снова проходят сквозь мозг.
Нужно взять себя в руки: это не приговор.
КАЗНИТЬ. НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ.
Откуда это?..
— Гришка! Ты?
Вот она, встреча на Эльбе. Хорошо бы, на Эльбе! И что за странная мадам рядом с ним, которая так испуганно вцепилась в девочку, как будто боится, что та улетит.
— Познакомься. Ольга Егоровна, — представляет старый друг — во всем черном, как будто в трауре. И женщина мрачно одета.
Девочке, явно, неуютно с этой парочкой. Но женщина вцепилась — не отпускает.
— Очень приятно. Здорово, Сереж!
Сколько лет! Сколько зим! Сколько их еще осталось?! И правда, сколько?
Когда уходит отчаяние, на смену ему приходит любопытство.
Лучевая терапия!
Даже эти два слова пульсируют уже по-другому, естественным образом тяготея к вечному центру притяжения — надежде.
КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ. ПОМИЛОВАТЬ.
— Ну как ты? Выглядишь не очень…
«Как в раю».
И странно так сверлит глазами. Раньше у него вроде бы не было такого взгляда.
Интересно, а как еще может выглядеть человек, только что узнавший, что ему предстоит лучевая терапия, потом — операция на головном мозге, а потом опять… Впрочем, будет ли это «потом»?
— Мы ведь не в Куршавелле отдыхаем, правда, Гриш?
— Неужели?.. — догадывается мужчина в черном.
Се ля ви.
— Ну а ты здесь… Какими судьбами?
— Я — вот, — мужчина в черном указывает взглядом на женщину с девочкой. — У Сонечки… Ольга Егоровна, скажите, что было у вашей внучки?
— Лейкемия, — с металлом в голосе, как у робота, отвечает женщина. Девочка испуганно жмется к ней
— Вот у нас как говорят: традиционная — нетрадиционная медицина… А врачи, можно сказать, отказались от этой девочки. Верно я говорю, Ольга Егоровна? — мужчина в черном властно смотрит на женщину.
— Верно, — тем же тоном подтверждает она.
— И что? ВРАЧИ спасли Соню? Кто? Кто ее спас?
— Вы, Сергей Александрович, — женщина еще сильнее сжимает руку девочке, так что та инстинктивно пытается высвободить ладонь. Безуспешно. — Вы!
— Аникшин сказал, что сможет мнэ помочь. Что даже если традиционная медицина относит болезнь к неизлечимым, он может справиться с ней, если верить ему, Аникшину. И я поверил. Но мнэ становилось все хуже и хуже. И однажды, когда боль стала нестерпимой, жене пришлось вызвать мнэ скорую помощь. В больнице обнаружилось, что у меня нэ только опухоль, которая стала еще больше, но и ВИЧ. Хуже того, оказалось, что инфицирована и моя жена. Этого я не мог ему простить. Он и свою жену заразил, а девчонкам молоденьким, Марине и Ане, говорил, что это она его заразила.
Кофе, к которому директор ресторана так и не притронулся, остывал, испустив последнюю струйку дыма. Тусклые лучи утреннего осеннего солнца падали на рулетку, томящуюся в углу в ожидании вечера.
— Когда он увидел меня здэсь, он… мне показалось, он даже побледнел, но сделал вид, что рад меня видеть…
— Он разве не знал, что вы директор этой гостиницы? — удивилась Инга.
— Директор гостиницы я меньше года. До этого я был директором вот этого самого ресторана, — Долидзе с видимым удовольствием обвел взглядом уютное небольшое помещение с итальянской мебелью. — Вроде бы я говорил об этом Аникшину, но его все это мало интересовало. А потом мы долго не виделись. Миша… бывший директор гостиницы уехал в Америку. А его место предложили мне. Дело всегда было для меня важнее всего, — не без самодовольства заметил грузин и, помрачнев, добавил, — хоть, вы уже знаете, мне осталось немного.
