Просто хошуй хочет пограбить с нами никанские города! — расхохотался Джамсан.
Все подхватили его хохот, смеялись громко и нарочито. Отчасти из-за того, что спало напряжение: боя не будет. А с другой — монголы любят многое делать старательно и напоказ. Но, тем не менее, от лидера мятежа не укрылось, что командир чужаков не смеется совершенно.
— Что-то не так, Болшак? У Шаджина сильный отряд. Почти три тысячи воинов. Не только стрелки, но и копейщики.
— То-то и оно, что сильный, — поморщился Дурной. — Там. За Стеной, мы можем встретить двухтысячное вражеское войско и вступить с ним в бой, уверенные, что мы намного сильнее. А хорчины вдруг ударят нам в спину — и уничтожат.
Вокруг лоча мгновенно образовался круг гробовой тишины. Монголы хмуро смотрели на чужака. Как будто, он не проявил разумную осторожность, а… «накаркал». Большак понимал их недовольство. Только что и он сам думал, что это успех! Они избежали тяжелого боя, если не поражения. А богдыханов родич Шаджин унизился, предложив мир… Но теперь получается, что как раз союзники оказались в невыгодной ситуации. Брать с собой ненадежного союзника опасно. Отказывать ему тоже чревато: обидится и в бой пойдет. Хорчины наоборот в шоколаде: могут атаковать, когда захотят, когда им будет максимально удобно. А чахарцы и прочие теперь глаз сомкнуть побоятся.
Вот об этом все и думали.
Тут Дурнова озарило.
— Князь, зови их снова на переговоры! Я знаю, что надо сделать…
На этот раз его взяли в переговорную делегацию — хороший знак. Чернорусский командир ехал в толпе и сильно не отсвечивал. Зачем давать хорчинам лишнюю пищу для размышлений? Он надеялся, что вообще не придется вылезать на первый план, ибо Бурни был детально проинструктирован… Хотя, и слабо верил в задумку.
— Какие у тебя еще есть вопросы? — Шаджин оказался невысоким, кривоногим (даже для монгола), но крепким воином средних лет.
— Нас слишком утомила прошлая битва, хошуй, — начал заготовленную речь чахарский князь. — И мы собирались встать на большой отдых в становище под Удухой. Подождем остальных тайджи, гунов и ванов — чтобы всей силой идти за Стену.
Шаджин не мог скрыть своего недовольства. Во-первых, перспектива пограбить откладывалась на неопределенный срок. Во-вторых, если хорчины все-таки задумали подлость, им это будет труднее сделать при других племенах. Хошуй-эфу начал было уговаривать чахарца верить в удачу и идти в поход. Сегодня же! Сейчас! Но Бурни поднял руку, требуя внимания — эфу недовольно дернул щекой.
— Я вижу, Шаджин, что твои воины полны сил. Их печень разбухает от силы, а сердца жаждут вражеской крови. Было бы преступлением не дать вам того, что вы заслуживаете…
Это прозвучало опасно двусмысленно… Но коренастый хорчин, кажется, не понял намека.
— И я хочу предложить тебе стать важной частью моего плана. Мы накопим силы и через неделю-другую ударим по Стене. Ты же за это время можешь пойти на восток — и атаковать саму Маньчжурию. Сытую страну, которая уже много лет не знает войн. Так мы ударим по врагу с двух сторон, заставим его растерять остатки своей храбрости!
Шаджин аж поперхнулся.
— Ты посылаешь меня в самое сердце владений Айсиньгёро?
— На миг мне показалось, Шаджин, что ты говоришь это от недостатка храбрости, — улыбнулся Бурни. — Но я верю, что твои воины — самые смелые к западу от Хингана. А ведь даже мои союзники менее луны назад смогли напасть на маньчжуров и захватить Мукден.
Свирепеющий хошуй завис, привстав на стременах.
— Какие союзники?.. Погоди, что? Мукден⁈
— Так и есть, почтенный хошуй. Они ворвались в город, перебили почти всю стражу, сожгли западные ворота. Оставили Мукден без защиты.
Бурни не собирался вдаваться в детали насчет союзников. Главное, чтобы Шаджин понял, что они есть. И их хватило для захвата старой столицы маньчжуров.
— Не сочти мой вопрос за проявление недоверия, юный Бурни, — медленно начал хошуй. — Но ты точно уверен, что эти твои… союзники… сожгли именно Мукден?
— Я знаю это наверняка, хошуй. И клянусь тебе в том Вечным Синим Небом и Буддой Майдаром.
Шадшин ядовито улыбался, показывая, насколько сильно он верит клятвам. Бурни выдержал язвительный взгляд хорчина. А потом коротко позвал через плечо:
— Отец!
Абунай — кроткий и спокойный — выехал вперед, загородив сына.
— Как грустно, что ты не веришь клятве моего сына, славный хошуй Шаджин, — лицо главы династии Северная Юань было предельно скорбным. — Возможно, тогда ты поверишь мне? Я сидел в заточении в проклятом городе Мукдене, как вдруг ко мне явился сам юный Энхэ-Амулуган. Голый, расписанный похабными знаками. Император валялся у меня в ногах, молил о прощении. Потом целовал мои кандалы, и те песком осыпались к моим стопам. Так я и стал свободным — и оказался перед тобой.
Эту дикую историю монголы сочиняли всем «штабом». Особую фантазию проявил, конечно, найманский ван Джамсан. И вот Шаджин выслушал всё с выпученными глазами. Он понимал, что над ним издеваются… но, получается, он заслужил это своим недоверием Бурни. Впрочем, дело-то не в этом! Главное — раз Абунай свободен, значит, Мукден и впрямь был захвачен! Значит, Маньчжурию совсем некому защищать…
— Твои… союзники. Они, верно, всё там разграбили? — наконец, открыл рот хорчин.
— Они очень спешили доставить мне моего отца, — ответил Бурни. — Я мог бы поклясться тебе в этом и Небом, и Майдаром, но тебе не нужны мои клятвы…
И тут-то Шаджин невольно поверил! Поверил, что на востоке лежит Маньчжурия, пусть, не такая богатая, как окрестности Пекина, но зато совершенно беззащитная!
— Хорошо, — выдал он после долгого взвешивания за и против. — Я поведу своих воинов на Мукден…
— Повелеваю тебе уничтожать там все цинские войска! — величественно заговорил Бурни. — Следуя в Маньчжурию, ты можешь принимать под свое начало любые восточные роды, ибо действуешь ты по воле Великой Северной Юани!
Свита чахарского князя за его спиной незаметно переглядывалась. Сработало! Как минимум, хорчины уйдут подальше без конфликта и схватки. Как максимум, они конкретно разграбят хартленд династии Цин, тем самым, окончательно разорвав отношения с этой династией. Юному Канси придется драться уже не на два, а на три фронта. Подданные хошуй-эфу — это, конечно, не всё племя хорчинов, но немалая его часть. А, возможно, по дороге тот втянет в восстание и другие роды и племена. Но! Даже, если сейчас Шаджин
