– Тише! – сказал Рама. – Надо думать, в Нухур-муре произошло что-нибудь особенное, трагическое, может быть… Будем говорить тише, мы здесь не одни.
Заклинатель снова посмотрел в подзорную трубу.
– Да, это Барбассон, – подтвердил он, – взгляни сам.
И он передал подзорную трубу Нариндре, сгоравшему от нетерпения.
– Да, это Барбассон! – сорвалось с губ Нариндры.
Все трое молча переглянулись друг с другом. Они были поражены. Сердар хотел еще раз проверить себя, но на палубе яхты уже никого не было.
– Нет! – сказал он своим друзьям, – это обман чувств из-за случайного сходства.
– Это Барбассон, – отвечал ему Рама, – я узнал его шляпу, его обычную одежду… Каково бы ни было сходство, оно не может доходить до таких мелочей.
– Но рассуди сам, – сказал Сердар, – мы ведь не потеряли ни одной минуты в дороге. «Диана» занимает первое место по скорости среди судов в этом море и обгонит любой пакетбот. И вот мы прибываем сюда, а Барбассон, который так дорожит своими удобствами и спит чуть ли не до полудня, очутился вдруг здесь на судне, бросившем якорь прежде нас!.. Полно! Этого не может быть.
– Как хотите, Сердар, но мои глаза говорят, что это сам Барбассон, а рассудок прибавляет: там произошла какая-то страшная драма, и наш товарищ бросился за нами, чтобы сообщить нам об этом. В Гоа он нашел эту красивую яхту и перегнал нас.
– Чистейший самообман, мой бедный Рама!
– Смотрите, он опять на палубе, не спускайте с него подзорной трубы. Если это Барбассон, то он подаст нам какой-нибудь знак.
– Ты неисправимый резонер. Если он догонял нас, чтобы сообщить нечто важное, то почему он до сих пор не явился сюда? Он уже двадцать раз мог подплыть сюда на лодке.
– Это, по-моему, неопровержимое доказательство, – нерешительно поддержал его Нариндра.
– Это Барбассон! – упорствовал Рама. – И я прек-раасно понимаю, почему он ждет ночи, чтобы явиться сюда.
Сердар для очистки совести навел еще раз подзорную трубу на яхту. В ту же минуту индийцы увидели, как он побледнел… Затем с совершенно расстроенным лицом повернулся к ним и сказал шепотом:
– Это Барбассон! Он также смотрел в подзорную трубу и, узнав меня, три раза притронулся указательным пальцем к губам, что предписывает молчание. Потом он протянул руку к западу, что я понимаю так: как только наступит ночь, я буду у вас. Ты был прав, Рама, в Нухурмуре случилось что-то особенное.
– Или только готовится!
– Что ты хочешь сказать?
– Подождем до вечера. Объяснение будет слишком долгим и не обойдется без восклицаний и жестов удивления… и без этого уже достаточно… Нариндра меня понимает.
– Если ты все будешь говорить загадками…
– Нет! Вы знаете, Сердар, как мы вам преданы, так вот дайте нам еще немного времени, солнце скоро сядет… Мы хотим объяснить все в присутствии Барбассона. Сердце подсказывает нам, что при нем нам легче будет все объяснить.
– Однако…
– Вы желаете… пусть будет по-вашему! Мы скажем, но предварительно дайте нам слово, что выполните то, о чем мы вас попросим.
– О чем же?
– Мы вынуждены сказать, что нарушим молчание только с этим условием.
– Как торжественно! – сказал Сердар, невольно улыбаясь, несмотря на волнение. – Ну! Говорите же!
– Прикажите немедленно, не спрашивая объяснения, заковать Рам-Чаудора и посадить его в трюм.
– Я не могу поступить так, не зная, почему вы требуете этого, – отвечал Сердар, удивляясь еще больше.
– Хорошо, тогда подождем Барбассона.
Сердар не настаивал, он знал, что друзья не будут говорить, а потому оставил их, чтобы распорядиться относительно сигнальных огней, необходимой предосторожности при стоянке во избежание столкновения с проходящими мимо судами. Затем он поднялся на мостик, чтобы как-нибудь убить время и поразмыслить на свободе… Он не мог понять, почему друзья обратились к нему с такой просьбой… Это плохо согласовывалось с тем, что они еще недавно защищали Рам-Чаудора. Рам-Чаудор со времени отъезда не сделал ничего такого, чем можно было бы оправдать такую суровую меру. К тому же он предназначал ему в последующих событиях довольно значительную роль, а раз факир исчезал со сцены, он вынужден был радикально изменить свой план… впрочем, он еще посмотрит! И это необъяснимое появление Барбассона… Все это так заинтриговало его, что личные заботы отошли на задний план. Он не выпускал из вида маленькой яхты и, когда стемнело, заметил, как от нее отделилась черная точка и направилась в сторону «Дианы». Минут пять спустя к шхуне пристала лодка, и Барбассон, плотно завернувшийся в морской плащ, чтобы его не узнали, моментально вскочил на борт.
– Спустимся в вашу каюту, – поспешно сказал он Сердару, – никто, кроме Нариндры и Рамы, не должен знать, что я здесь, а в особенности никто не должен слышать то, что я скажу.
Дрожа от волнения, Сердар провел его в свою каюту, где никто не мог их подслушать, не попав на глаза рулевому. Нариндра и Рама последовали за ними. Закрыв дверь каюты, Сердар бросился к провансальцу и схватил его за руки, говоря:
– Ради Бога, мой дорогой Барбассон, что случилось?.. Не скрывайте от меня ничего.
– В Нухурмуре произошли ужасные события, а еще ужаснее те, которые должны случиться здесь. Но прежде чем сказать хоть одно еще слово, прошу не требовать никаких объяснений, ибо дело идет о жизни всех нас, вы все узнаете – обезопасьте себя прежде всего от Рам-Чаудора.
Услышав эти слова Барбассона, произнесенные им с необыкновенной быстротой, Рама и Нариндра бросились к дверям… но в ту минуту, как выйти, вспомнили, что только Сердар вправе здесь распоряжаться… Остановившись, они ждали, с трудом переводя дыхание…
– Да идите же, – крикнул Барбассон, – и не дайте ему возможности переговорить с кем-либо.
– Идите, – сказал Сердар, понявший деликатность своих друзей, заставившую их остановиться. – Скажите, что по моему приказанию.
Рама и Нариндра поспешили в носовую часть судна, уверенные, что найдут там мнимого факира.
– Спокойно и без борьбы, Нариндра, – сказал Рама, – будем действовать лучше хитростью.
– Рам-Чаудор, – сказал Рама индийцу, который курил, облокотившись на планшир, – капитан требует, чтобы сегодня вечером все сидели по своим каютам.
– Хорошо, я пойду, – отвечал туземец.
Не успел он войти в каюту, как Нариндра поспешно закрыл задвижку на двери и поручил одному из матросов не выпускать пленника. Выполнив приказ, оба поспешили к Сердару и рассказали с каким хладнокровием позволил Рам-Чаудор запереть себя.
Бесполезная предосторожность! Послание Рам-Чаудора было уже на пути к адресату. Они опоздали!
Когда все отправились вслед за прибывшим Барбассоном в каюту Сердара, какой-то человек, скрывавшийся позади грот-мачты, поспешно спустился по веревочной лестнице в лодку Барбассона и передал «олли» одному из мала-барских матросов, сказав ему при этом:
– Греби изо всей мочи, проезжай канал… это губернатору Цейлона… дело идет о твоей жизни… приказ капитана.
Человек этот был Рам-Чаудор. В два прыжка, как кошка, вернулся он обратно на борт и встал у планшира с противоположной стороны, где его и нашли потом Нариндра и Рама. В то время как его препровождали вниз, лодка отчалила от «Дианы» и понеслась среди ночной тьмы, унося с собой ужасный пальмовый лист, предназначенный для губернатора сэра Уильяма Брауна.
Долго разговаривали между собой собравшиеся в каюте Сердара о событиях в Нухурмуре… Печальный конец Барнета вызвал у всех слезы, и бедный Барбассон, рассказывая подробности этой ужасной драмы, горевал вместе с товарищами.
Первое волнение улеглось, и все принялись обсуждать план дальнейших действий. Решено было вынести приговор Рам-Чаудору за его бесчисленные преступления и сегодня же привести приговор в исполнение. Сердар предлагал просто-напросто застрелить его, но Барбассон настаивал на более тяжелой, хотя и столь же быстрой каре.
– Привязать ему ядро к ногам и бросить живым в море! – сказал провансалец.
– Во имя гуманности и ради нас самих, – отвечал Сердар, – не будем поступать, как дикари.
– Очень он думал о гуманности, этот негодяй, добейся он успеха в своих подлых планах!
Нариндра и Рама присоединились к Барбассону, и Сердар не возражал, рассчитывая в последнюю минуту вмешаться, как капитан корабля.
Разговор продолжался, когда послышался легкий стук в дверь. Это был брат Рамы, явившийся предупредить Барбассона, что матрос с его лодки хочет его видеть.
– Пусть войдет! – сказал провансалец.
И Сива-Томби, пропуская в каюту матроса, вышел.
– Капитан, – сказал матрос, – губернатор Цейлона приказал мне передать вам это.
Если бы молния влетела внезапно в каюту, то и она не произвела бы такого действия, как эти слова… Только благодаря своему быстрому уму провансалец вывел всех из трудного положения.
