Он смотрел на проходящие поезда всегда, когда была такая возможность. Ничего плохого он пассажирам не желал, — но все равно, если уж случится вдруг катастрофа, не хотелось бы снова ее пропустить.
Макс не спускал глаз с отверстия туннеля: «Томагавк» должен был появиться с минуты на минуту. Неожиданно отверстие озарилось серебристым сиянием, затем из него вылетел сверкающий цилиндр с острым, как игла, носом. Словно яркая вспышка, он промелькнул сквозь последнее кольцо, а затем — от этого перехватывало дыхание — какие-то мгновения находился в свободном полете между двумя обрывами. Чуть ли не быстрее, чем Макс смог перевести взгляд, летящий поезд вошел в кольцо на другой стороне лощины и исчез в горе. И только тогда дошел звук.
Это было как удар грома, раскатившийся между горных склонов. Макс схватил воздух разинутым ртом.
— Ни фига себе! — тихо сказал он. — Вот это да! — Невероятное зрелище и звуковой удар каждый раз производили на него одно и то же впечатление.
Макс слышал, что для пассажиров поезд был совершенно бесшумным, так как все звуки от него отставали, но в точности он этого не знал. Ведь он никогда не летал на таком поезде и, с работой на ферме и мамочкой, вряд ли сможет когда-нибудь в будущем.
Он сел и открыл книгу, держа ее так, чтобы не терять из виду юго-западное небо. Через семь минут после пролета «Томагавка» он, если вечер был ясным, наблюдал запуск ежедневного лунного корабля. До космодрома в Земпорте было довольно далеко, так что зрелище получилось куда менее драматичным, чем прыжок магнитного поезда с расстояния в какие-то сотни ярдов, но именно посмотреть на этот корабль он и пришел сюда. Магнитные поезда, конечно, были очень интересны, но космические корабли были его страстью — даже такие игрушечные, как лунный челнок.
Однако только он нашел место, где остановился, — описание крайне разумных, но флегматичных ракообразных с Эпсилона Кита-IV[16],— как его отвлек оклик откуда-то сзади.
— Эй, Макси! Максимиллиан! Мак-си-миль-ян!
Он замер и ничего не отвечал.
— Макс! Я же тебя вижу, Макс, иди сюда сию же секунду, ты слышишь меня?
Макс что-то пробормотал себе под нос и поднялся на ноги. Он медленно спускался по тропинке, оглядываясь на небо. Потом все поле его зрения заслонил сарай. Мамочка вернулась, и никуда уж тут не денешься — если он не явится и не сделает, что от него требуется, она сумеет отравить ему жизнь. Когда сегодня утром она уезжала, у него было такое ощущение, будто ее не будет по крайней мере до следующего утра. Не то чтобы она сама так сказала — мамочка никогда этого не делала, — но он научился распознавать признаки. И вот теперь ему придется выслушивать ее нытье и ее мелочные сплетни вместо того, чтобы почитать. А то, что ничем не лучше, его будет отвлекать какой-нибудь из ее обожаемых слюнявых сериалов по стереовидению. Ему не раз приходилось бороться с соблазном поломать проклятый СВ — и сделать это всерьез, топором. Сам он почти никогда не имел возможности посмотреть интересную для себя передачу.
Подойдя к дому, он вдруг остановился. Он-то думал, что мамочка прикатила на автобусе из Углов и, как обычно, прошла остаток пути пешком. Но сейчас около веранды стоял щегольской уницикл — и к тому же она была не одна.
Сначала он подумал, что это «иностранец», но, подойдя поближе, узнал нежданного гостя. Макс гораздо охотнее повстречался бы даже с иностранцем, любым иностранцем. Бифф Монтгомери был местным, правда, он не работал на ферме. Макс не припоминал, чтобы хоть раз в жизни видел Биффа, занятого честным трудом. Говорили, что Монтгомери иногда нанимали охранником самогонщики, когда один из их аппаратов еще действовал где-то там, в горах. Вполне возможно — Монтгомери был здоровый, плотный мужчина, и эта роль вполне ему подходила.
Макс знал Монтгомери с незапамятных времен, часто видел, как тот толкался около Клайдовских Углов. Но обычно он не обращал на Монтгомери никакого внимания и не имел с ним никаких дел — до последнего времени: мамочку стали все чаще замечать в его компании, она даже стала ходить с ним на танцы, которые устраивались в сараях и кукурузных лущильнях. Макс несколько раз пытался сказать ей, что покойному отцу это не очень бы понравилось. Да разве может кто-нибудь спорить с мамочкой — она просто не слышит того, чего не хочет слышать.
Но домой она притащила его впервые. Макс почувствовал, что в нем разгорается ярость.
— Поскорее, Макси! — крикнула мамочка. — Да не стой ты там, как чурбан. — Макс неохотно двинулся дальше и подошел к ним. — Макси, пожми руку своему новому отцу, — пропела мамочка и шаловливо глянула на него, словно выдала нечто очень остроумное. Макс тупо уставился на нее, от удивления открыв рот.
Монтгомери ухмыльнулся и выставил свою клешню.
— Ага, Макс, ты теперь Макс Монтгомери — я твой новый папаша. Но ты все равно можешь называть меня Монти.
Макс уставился на руку, а затем, очень неохотно, пожал ее.
— Моя фамилия Джонс, — сказал он без всякого выражения.
— Макси, — протестующе воскликнула мамочка.
Монтгомери жизнерадостно расхохотался.
— Да не торопи ты его так, Нелли, лапочка. Пусть Макс попривыкнет к этому. Живи сам и давай жить другим — вот мой девиз. — Он повернулся к своей жене. — Подожди, пока я возьму багаж. — С одного багажника уницикла он снял тюк скомканной одежды, а с другого — две плоские пинтовые бутылки. Заметив, что Макс наблюдает за ним, он подмигнул и сказал: — Тост за новобрачную.
Упомянутая новобрачная стояла около двери, и он попытался проскользнуть мимо нее. Та запротестовала:
— Но как же это, Монти, дорогой, разве ты не собираешься…
Монтгомери остановился.
— Совсем позабыл, у меня ведь мало опыта в таких делах. Конечно же. — Он повернулся к Максу. — Возьми все это хозяйство, — и сунул ему тюк и бутылки. Потом он подхватил мамочку на руки, что-то хрюкнув при этом, перенес ее через порог, снова поставил на ноги и поцеловал. Она тем временем повизгивала и краснела. Макс молча прошел вслед за ними, положил принесенное на стол и отвернулся к плите. Плита совсем остыла, он не пользовался ею со времени завтрака. Была еще и электрическая плита, но она перегорела еще при жизни отца, а денег на починку так и не нашлось. Он вытащил из кармана складной нож, настрогал щепок, добавил растопки и поднес к получившейся кучке зажигалку. Когда пламя разгорелось, он вышел с ведром за водой.
Когда он вернулся, Монтгомери сказал ему:
— Не мог понять, куда это ты пошел. Неужели в этой мусорной куче нет даже водопровода?
— Нет. — Макс поставил ведро на пол и подложил в огонь пару поленьев ватного дерева.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
