Оставался единственный вопрос — что взять с собой. Брать было почти нечего. В темноте, на ощупь, он нашел рюкзак, которым пользовался при вылазках на охоту, и запихнул в него носки и вторую рубашку. К этому он добавил круглую астронавигационную линейку дяди Чета и кусок вулканического стекла, который дядя прихватил на Луне. Удостоверение личности, зубная щетка и отцовская бритва — не то чтобы она слишком часто была ему нужна — почти закончили его поспешные сборы.
За кроватью была плохо прибитая доска. Он нащупал ее, оторвал, пошарил в отверстии и не нашел ничего. В этом месте он иногда припрятывал немного денег на черный день, так как мамочка то ли не умела, то ли не хотела экономить. Видимо, она успела найти этот тайник при одном из своих обысков. Ничего не поделаешь, уходить все равно надо; хотя пропажа денег немного все усложнила.
Макс вдруг вспомнил, у него даже перехватило дыхание. Ведь было то, что он просто обязан взять с собой. Книги дяди Чета. И они (по-видимому) все еще стоят на полке, которая висит на общей со спальней стене комнаты. Но он обязан взять их, даже рискуя при этом наткнуться на Монтгомери.
Очень осторожно, очень медленно он открыл дверь в комнату и стоял на пороге, обливаясь потом. В щели под дверью спальни все еще виднелся свет, Макс помедлил еще, с трудом заставляя себя двигаться дальше. Монтгомери пробормотал что-то, непонятное отсюда, а мамочка хихикнула.
Когда глаза Макса привыкли к полумраку, он рассмотрел в слабом свете, сочившемся из-под двери, что у наружной двери что-то нагромождено. Это была куча кастрюль и сковородок, которая устроила бы страшный грохот при любой попытке открыть дверь. Очевидно, Монтгомери ожидал, что мальчик вернется домой, и был наготове, чтобы тут-то с ним и разделаться. Макс очень обрадовался, что прокрался домой через окно.
Медлить дальше смысла не было — он прокрался через комнату, ни на секунду не забывая о скрипучей половице рядом со столом. Рассмотреть что-либо было невозможно, но он хорошо знал свои книги на ощупь. Он осторожно вытащил их, стараясь не уронить остальные.
Макс прошел уже весь обратный путь к двери своей комнаты, когда вспомнил про библиотечную книгу. И остановился, покрывшись от страха холодным потом.
Он не мог снова пройти этот путь. На этот раз они могут его услышать. Или Монтгомери встанет попить воды, или еще что-нибудь.
Но в его очень ограниченном кругозоре воровство библиотечной книги — или ее невозвращение, что то же самое, — было если уж не смертным грехом, то, по крайней мере, одним из первых пунктов списка постыдных поступков. Он стоял на месте, обливаясь потом и размышляя.
Потом он проделал снова весь этот путь, осторожно обойдя скрипучую доску и катастрофически позабыв о другой такой же. Наступив на нее, он застыл. Однако, очевидно, звук не встревожил парочку в спальне. Наконец он перегнулся через СВ-приемник и начал шарить на полке.
Монтгомери не только перелапал, но и попереставлял все книги, так что Максу пришлось вынимать их одну за другой и пытаться разобраться в них на ощупь, открывая каждую и отыскивая библиотечную перфорацию титульного листа.
Она оказалась четвертой из ощупанных им книг. Макс вернулся в свою комнату, двигаясь очень медленно и осторожно, с трудом сдерживая желание двигаться побыстрее. Потом его начало трясти, и пришлось переждать, пока это пройдет. Он опять не решился испытывать судьбу, закрывать дверь и включать свет, — а вместо этого оделся в темноте. Еще через несколько мгновений он вылез в окно, нащупал босыми ногами козлы и бесшумно спрыгнул на землю.
Ботинки лежали в рюкзаке на самом верху, и он решил не вынимать их оттуда, пока не отойдет подальше от дома. Он опасался шума, который могли произвести обутые ноги. Он обогнул дом по широкой дуге и оглянулся назад. Свет в спальне все еще горел; Макс стал срезать угол, выходя на дорогу, и вдруг заметил уницикл Монтгомери. И остановился.
Пройдя дальше, он выйдет на дорогу, по которой ходит автобус. Повернет ли он налево или направо, у Монтгомери будут шансы пятьдесят на пятьдесят догнать его на уницикле. Двигаться предстояло на своих двоих — денег на автобус у него не было.
Ерунда это все. Монтгомери и пробовать не станет вернуть его домой. Скажет: скатертью дорожка, — и тут же из головы выкинет.
Но все-таки мысль эта его тревожила. А что, если мамочка уговорит Монтгомери? А что, если Монтгомери не сможет забыть оскорбление и не пожалеет трудов, чтобы с ним посчитаться?
Он вернулся и, снова держась подальше от дома, пошел по склону холма в направлении правого участка ЧСЗ-дороги.
Глава 2
ДОБРЫЙ САМАРИТЯНИН
Макс хотел бы, чтобы было светло, но и темнота не слишком его беспокоила. Он прекрасно знал эти места, каждый холмик, чуть ли не каждое дерево. Он держался высоких мест, передвигаясь с холма на холм, пока не добрался до выходного кольца, откуда поезда перепрыгивали через долину. Здесь он вышел на служебную дорогу, которой пользовался обслуживающий персонал магнитной дороги. Тогда он сел на землю и обулся.
Служебная дорога была просто тропой, шедшей сквозь лес по просеке. Эта тропа годилась для гусеничного транспорта, но не для колесных машин. Она спускалась в долину, а затем поднималась и проходила немного ниже того места, где магнитная дорога скрывалась в дальнем обрыве. Макс пошел по служебной тропе не спеша, но быстро, легкой, свободной походкой прирожденного горца.
Через семнадцать минут он пересек долину и оказался под входным кольцом. Он прошел дальше, пока не приблизился к кольцу, расположенному прямо в черневшем зеве туннеля. Здесь он остановился на — по его расчету — безопасном расстоянии и снова оценил свои шансы на успех.
Обрыв был высоким, иначе кольца установили бы не в туннеле, а в выемке. Он часто охотился здесь и знал, что для подъема на обрыв потребовалось бы часа два — при дневном свете. В то же время вспомогательная дорога проходила прямо сквозь гору, под кольцами. Весь путь по ней займет не больше десяти-пятнадцати минут.
Макс никогда не проходил сквозь обрыв. Это было строго запрещено и преследовалось по закону. Не то чтобы запрещение сильно беспокоило Макса, он и так уже находился на запретной территории. Дело было в другом. Иногда свинья или какое-нибудь дикое животное забредали в туннель и не успевали выбраться оттуда до прохода поезда. Они погибали — мгновенно и без единой царапины. Как-то Макс высмотрел в туннеле совсем неподалеку от входа погибшую лису. Он быстро сбегал и вытащил ее. На ней не было никаких внешних повреждений, но когда он снимал шкуру, то увидел, что ее тело представляло собой сплошную массу мелких кровоизлияний. Несколько лет тому назад какой-то человек был «пойман» поездом внутри туннеля — и дорожные рабочие извлекли труп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
