Лишь два низших демона вызывают ужас даже у бывалых охотников на отродий. Первый — Аванит — один из сильнейших демонический тварей, способный поравняться силой с практически любым высшим разумным демоном. Хотя с данным представителем демонической расы все намного проще — аваниты не питаются живыми душами и, если и нападают, то лишь защищаясь, либо преследуя иную цель, не связанную с поглощением души.
А вот со вторым исключением все не так однозначно.
— Парки — низший демон, — Иво наконец прервал паузу, столь тяжелую для сознания Гордолина, но говорил «аккуратно», со спокойным, но моментами вздрагиваемым голосом, таращась в дальнюю трещину деревянного пола, с изредка слышимым хрустом костяшек пальцев, — самый малоизвестный изгнанническому кругу, не имеющий ни облика, ни точного списка возможней. Самый настоящий кот в мешке. О нем было известно лишь одно — этот демон вмешивается в судьбу, является каждому, кого ждет судьбоносное явление. И предстает в облике того, кто уже сыграл в твоей судьбе важнейшую роль. Сначала парки проявляет мелкие пакости, «шалит», может что-то отобрать, либо что-то поджечь, либо иная дрянь в том же духе. А потом, представая каким-либо особенно важным в твоей жизни объектом, поглощал твою душу, после чего продолжал странствовать в поисках новой жертвы.
Иво на секунду отвлекся — его прервала унизительная насмешка Фарбула.
— Звучит, как обычная тварь. В чем опасность то, брат? Демон как демон, любая иная сволочь — возьми да изгони его, как оно появится.
Гордолин не успел возмутиться — Иво отреагировал впервые.
— А ты его в одного и не изгонишь, — фыркнул Иво. — Практически невозможно.
— Отчего это так? — восклицал Фарбул, после чего встал, выпрямился, потянулся руками с последующим хрустом спиной и принялся расхаживать по комнате, нарезая круги, словно акула, нашедшая свою жертву.
Иво отклонил взгляд, поморщился. После нахмурился и посмотрел на них.
— Если перед тобой появится дочка, жадно молящая об объятиях, потому что ей страшно — сможешь вонзить в нее свой клинок?
Фарбул тихо выругался.
— Не я профессиональный охотник на демонов. Я не смогу.
— И я бы не смог. Это человеческое, Фарб. Даже если знаешь, что этот человек не может быть здесь, или если знаешь, что он уже умер — все равно рука дрогнет.
— Иво, — Гордолин прервал свое молчание жестким железным по звонкости голосом, после обращения еще и откашлялся, — если он действует так, то просто изгнанием должны заниматься несколько людей?
— Во-во! Генерал дело говорит! — Фарбул прекратил бессмысленно ходить из угла в угол и уставился на Иво, всячески провокационно жестикулируя.
— Да. Однако второй, что будет приманкой, слишком рискует. Его видит только тот, перед кем он предстает, для прочих его тело невидимо. Это слишком опасно. Да и ладно, если бы эта была единственная проблема. Куда важнее, что демон судьбы предстает лишь перед тем, кому судьба уготовила злую шутку, кто стоит пред судьбоносным решением, жизненной развилкой. А такой человек — далеко не каждый. И даже если такой человек и есть среди нас, сам он не подозревает об уготовленном ему. Понимаешь?
Фарбул прекратил обезьянничать — уселся поближе к своей кружке с пивом.
— Понимаю.
— Изгнания никогда не были безопасными, — успокаивающе молвил Гордолин.
— Для подготовленного гибрида, то есть для меня, были. Но не для человека, что физически не может противостоять ему. И я повторюсь — если бы проблема была только в этом.
Под конец фразы Иво почувствовал подступающую к горлу рвоту. Затем головную боль, такую едкую и резкую. В зрачках немного потемнело, а сам он едва видимо пошатнулся. Он не чувствовал этого привкуса во рту, но всем телом ощущал некую дрянь, просто мозгу было проще всего воссоздать источником полость рта. После всего пагубного настало чувство голода. Разумеется, не человеческого, и, разумеется, неутолимого. На миг он понял, что потерял рассудок и хотел отбросить все, чем занимался, лишь бы утолить это отвратительное чувство. Но пока была не критическая точка. Лишь благодаря Ордовику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— С тобой что-то стряслось? — Гордолин слегка наклонился всем телом вперед и протянул руку — он заметил, что изгнанника на секунду как током ударило.
— Приболел.
Иво отвечал невозмутимо.
— Ну так если приболел, — Фарбул резко вскочил и заплясал своим фирменным танцем — ногами отбивая в пол, отскакивая, как заяц, и разводя руками по сторонам, — сейчас вылечим! Водка с перцем лечит любую дрянь — я тебе зуб даю. А как видишь…
— Все зубы твои целые! — рыкнул генерал.
Первое время Фарб все еще пританцовывал, но со временем запал угас, и он присел. И смачно выпил всю кружку пива, с мощнейшей отрыжкой в конце.
— Ай, балаболить можно долго, Иво. Как эту тварь урыть? Только скажи, что нам сделать — риски, писки — срать и чхать. Если надо — будем драть! Хотя… демона драть не особо хочется. Но ради друга готов! Чесс-слово!
Генерал с изгнанником залились наивным и глупым смехом. Именно из-за этого Фарбула все и любили — из-за детской наивности, где-то прямоты, а где-то максимальной несерьезности. И хотя эти качества, наверное, не присущи могучему воину страны, но именно они и делали его тем самым могучим воином.
— Ладно, — вытирая подоспевшие от смеха слезы, Гордолин хлопнул ладонью по колену, — шутить можно много, и это хорошо, что вы шутите в любой ситуации. Однако положение вещей надобно менять. Есть идеи, Иво?
Воцарилась тишина. Изгнанник встал. Какое-то время он бродил по комнате, тер появившуюся в странствиях небрежную мужскую щетину, такую любимую многими женщинами. Краем глаза он окинул свой клинок, ждущий своего звездного часа в потрепанных кожаных ножнах. Меч схватил, достал, прокрутил. Пока крутил им, вспомнил о Фаэдре, что таилась внутри и пылала, жаждала души. Хоть и мысль о таком могущественном оружии радовала, цена за его использование заставляла спотыкаться и громко сглатывать.
— Я здесь не единственный изгнанник. Есть еще один. Мы с ним постараемся выследить парки. И изгнать, — Иво взмахнул мечом, со свистом, что соловей спел.
Фарбул наигранно и показательно поменялся в лице: лицо напряг, брови нахмурил, сделал вид, что блюет.
— Вот те на… Еще одно отродье пожаловало.
— Фарбул!
Гордолин вновь яростно рыкнул. Иво не отвечал.
— Ему можно доверять? — видно было, как генерал напрягся. Конечно он не был согласен с единым мнением живых касательно изгнанников. Он сам с юных лет растил такого, воспитывал и видел, что тот ничем не является грозным отродьем, как все его кличут. Однако некоторые опасения все равно находились в его голове.
— Абсолютно.
— Отлично, тогда я…
— Иво, а ты кого больше любишь, — перебил резко Гордолина Фарбул. Как всегда, сделал это провокационно, — меня, своего лучшего друга, истинного брата, любимца всех красивых и… чего греха таить, не очень, женщин, или его — всего лишь упыря, как и ты?
— Фарбул… — прошептал Иво. В зале послышалось, как Гордолин не выдержал и всыпал хлесткого отцовского подзатыльника бородатому. Второй сразу же отступил.
— Балда ты. Не о том думаешь.
— Да я всего лишь пошутил! Между прочим, генерал, свое время мог бы тратить на более приятные вещи, нежели размусоливание, как мы какую-то там неведомую нечисть выкуривать будем. Не хорошо как-то выходит.
— Размусоливать-то уже и нечего, — Иво провел взглядом по всему лезвию своего меча, затем сложил в ножны с отчетливым откликом, когда гарда стукнулась о препятствие, — да и не обсуждали мы ничего толком. Я просто должен был вас предупредить.
— Что ты и сделал! Молодец! А теперь как, Иво, в трактир?
Изгнанник отступил, улыбаясь.
— Нет, брат. Позже.
— Как ж нет-то! Ты мне вообще-то собутыльничество торчишь! Забыл уже?
— Нет.
Больше Иво ничего не сказал. Сперва Фарбул хотел оспорить, но по итогу вспомнил, что спорить с изгнанником всегда было бессмысленно.
