«Санитарное состояние армии
Мы коснемся этого вопроса только потому, что на нем ярко можно выявить разницу методов борьбы между регулярными, будь то буржуазные или пролетарские, и партизанскими, крестьянскими армиями.
Один из основных принципов организации всякой регулярной армии — стремление к сохранению своего живого боевого состава. Армия даже в капиталистическом государстве с его анархией производства является островком, где осуществляются некоторые элементы планового хозяйства. Формирование армии, равно как и вся ее жизнь, регламентируется твердым планом, увязанным со всем хозяйством страны. Всякое пополнение армии свежими кадрами может происходить лишь в определенные моменты и дает армии лишь определенное количество бойцов; поэтому выпадение из состава армии вследствие поражения или эпидемии большого количества людей, само уже является предпосылкой к поражению, тем более, что армия втягивает в критические моменты все боеспособные слои населения. Всякая внеочередная мобилизация взамен выбитых из состава армии элементов нарушает нормальный ход хозяйственной жизни государства; поэтому, а не вследствие каких-либо отвлеченных принципов человеколюбия, капиталистическое государство бережет здоровье и физическую крепость солдат своей армии. Армия для буржуазии, равно как и для пролетариата, есть часть хозяйственной системы, тесно увязанная со всем хозяйством страны. Вследствие этого существование в армии сети лечебных учреждений преследует нормальное состояние армии. Совсем иначе обстояло дело в крестьянской армии. Во-первых, она не имела тыла, где могли бы спокойно быть созданы все лечебные учреждения. Она не имела источников снабжения, которые регулярно «и равномерно снабжали бы эти лечебные заведения. Кроме того, эта армия благодаря постоянному передвижению с места на место не имела возможности организовать правильную эвакуацию повстанцев в тыл в случае ранения. Раненых, если их было немного, усаживали на пулеметные и снарядные тачанки. Они тряслись вместе со всей армией до какого-либо безопасного пункта, где их оставляли на произвол судьбы, либо же, если армия отступала быстро, их просто бросали. Тифозных бросали и даже сталкивали с телег, если они пытались сесть на них. Господствовал принцип: «каждый сам за себя». В конце 1919 г. в махновской армии свирепствовал тиф. Махновцы разместились по частным квартирам и тем самым разнесли заразу среди местных жителей. Оставив город Никополь, они бросили несколько тысяч больных тифом. То же было в Екатеринославе, Александровске и в ряде других городов, где сыпно-тифозные либо умирали сами, не имея никакого, ухода, либо пристреливались наступавшими деникинскими частями. Чтобы эвакуировать раненых из г. Александровока в Екатеринослав, пришлось мобилизовать всех имевшихся в г. Александровске извозчиков, а также крестьян из ближайших сел. Собственного транспорта для перевозки раненых махновская армия не имела.
Правда, занимая Екатеринослав, командование армией пыталось создать санитарно-медицинскую помощь; так, например, командир 13-го, полка организовал в местных банях мойку всех своих солдат — большое достижение в махновской армии. Были мобилизованы врачи, по крайней мере в приказах об этом упоминается. Была создана санитарная комиссия, причем реввоенсовет выделил двух своих членов для работы в санитарной комиссии. Но санитарная комиссия не работала, и реввоенсовет связи с названной комиссией не имел. Чтобы уничтожить беспорядок в распределении больных по госпиталям, было приказано всех больных и раненых не направлять непосредственно в госпиталь, а в околоток, чтобы в случае эвакуации города предоставлялось возможным вывезти больных.
Штаб армии решил даже организовать в Екатеринославе курсы при армейском лазарете для фельдшеров и сестер милосердия, где им должны были читаться лекции о скорейшей подаче помощи больным и раненым[204]. Но сами сестры являлись рассадниками венерических болезней, и штаб приказал еженедельно отправлять их на медицинское освидетельствование.
Штаб армии запретил также, чтобы в войсковых частях, где не было лазарета, больные находились вместе с здоровыми, Был даже создан распределительный пункт в помещении бывшего Английского клуба, куда приказано было направлять всех заболевших партизан. Но все эти попытки были сметены во время отступления, и армия вернулась к своему первобытному состоянию. Раненые были брошены по городам, их не успели вывезти, а больных даже не желали брать с собой. К этому еще следует прибавить отсутствие медикаментов. Насколько армия нуждалась в медикаментах, свидетельствует следующий факт. В ночь с 3,1 декабря 1919 года на 1 января 1920 года при передвижении штабного обоза была утеряна фельдшерская сумка с медикаментами и медицинскими инструментами. Чтобы найти ее, штаб армии отдал специальный приказ командирам всех четырех корпусов и всем частям, входившим в их состав, о том, чтобы было объявлено всем повстанцам об утере сумки и о необходимости доставки ее в штаб армии. «Медикаменты необходимы для армии в то самое время, когда последняя объята ужасом тифозного заболевания», — говорилось в приказе[205].
Те, кто не пали в боях с врагами, пали, подкошенные тифом. Последних было во много раз больше, чем первых, и вообще больных было больше, чем здоровых. В конце 1919 года махновская армия, сразив Деникина, сама была сражена тифом, а в 1920 и 1921 годах водка, сифилис, разгул и бандитизм доконали махновскую армию.
Глава IX. Анархисты в махновщине
Роль анархистов в истории махновщины и велика и мала. Велика — поскольку руководящей партией движения официально были анархисты, и движение само приобрело название по имени своего руководителя, анархиста, мала — поскольку не анархисты вели за собой массы и руководили движением, а восставшие массы вели за собой поклонников стихийности — анархистов, не смогших оказать существенного влияния на движение.
Махновщине сочувствовали не все российские анархисты. Активно принимали в ней участие лишь украинские — так называемая конфедерация анархистских групп Украины «Набат», в которую вошли украинские анархисты-коммунисты, анархисты-синдикалисты и анархо-синдикалисты-коммунисты.
Прежде всего нужно остановить свое внимание на екатеринославской группе, поскольку Екатеринославская губ. была основным театром действия махновщины и поскольку из недр Екатеринославской федерации вышел сам руководитель этого движения.
В 1905–1907 годах в России было 3 центра анархизма — Белосток, Одесса и Екатеринослав. В первом кадрами анархистских групп и им сочувствующих. служили евреи-ремесленники, во втором — отбросы города, люмпен-пролетариат и в третьем — рабочие-металлисты из окрестных заводов. В 1917 году екатеринославская группа сравнительно с прочими городами России и Украины была очень сильна, издавала свою газету «Голос Анархиста»; в большинстве своем она состояла из безработных, рабочих, служащих и учащихся. Как будто соперничая с РКП, анархисты заняли то же помещение, что и партия, так что двери комитетов обеих организаций помещались друг против друга. В городе было несколько анархистских коммун, захвативших ряд зданий, существовавших за счет захваченных в этих домах съестных припасов. Гостиницы «Франция», «Палас», б. Английский клуб и дом Бабушкина, где помещались три коммуны, были местом, где можно было встретить рядом со старым анархистом уголовных преступников, о которых открыто говорили как о бандитах. Вторых было больше, и они были лицом «коммун». Захваченных припасов было мало. Нужно было промышлять. Налеты совершались не только на буржуазию или интеллигента-середняка, но и на рабочие организации. Так, например, в марте 1918 года были ограблены анархистами продовольственный комитет на 283 тыс. руб., Брянский кооператив рабочих, касса трамвайного товарищества, касса 8-й армии (царской) на 100 тыс., «а мелких и не перечесть», — сообщала газета «Звезда»[206].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
