Я так и не дал ни одному из этих вопросов достичь языка. Несмотря на всю учтивость и покладистость Саргона, он меня нервировал. Казалось, будто он — это оружие, приставленное к моему загривку. Я не раз замечал, что он бросает на меня такие же взгляды, и знал, что в нем гнездятся такие же противоречия. Идти рядом с ним было все равно, что стоять перед искаженным отражением. Я обладал дисциплиной и выучкой в применении Искусства, однако моим самым главным подспорьем всегда являлась необузданная мощь. Саргон же, напротив, казался аккуратным и строгим практиком, который полагается на абсолютный контроль, чтобы возместить недостаток грубой силы.
Абаддон же наблюдал за нами обоими, и в его нечеловеческих глазах было нечто вроде веселья. Казалось, что напряженная атмосфера между оракулом и мной совершенно его не беспокоит.
Мы добрались до Гиры, и я опустился перед ней на одно колено. Она была связана Саргоном возле его медитационной камеры и дремала в коридоре. Это встревожило меня сильнее, чем если бы ее изгнали, поскольку демоны не нуждаются во сне для поддержания сил. За все годы я ни разу не видел, чтобы она спала, как настоящий волк.
На палубе вокруг нее были вырезаны зубчатые колхидские руны, от которых у меня заболели глаза. Их выполнили в спешке, нацарапав клинком на темном железе, чтобы сдержать волчицу и обуздать ее.
Я почувствовал, что хмуро смотрю на Саргона, хотя с неохотой восхитился поспешным делом его рук. Он мог бы ее уничтожить. Но вместо этого позаботился о том, чтобы нейтрализовать, не причиняя вреда в долгосрочной перспективе. Я не питал иллюзий, будто он поступил так из милосердия, это был просто здравый смысл. Если бы я ощутил, что она умерла, я бы разорвал его на части вне зависимости от того, ручной он оракул Абаддона или нет.
Я не стал просить его освободить ее. Я наступил на одну из вырезанных рун, накрыв ее сапогом. Гира открыла свои белые глаза в ту же секунду, как я нарушил ритуальный круг. Ее оцепенение скорее напоминало не сон, а стазис, поскольку она вставала без заторможенности мыслей и усталости в конечностях. Пробудившись, она в тот же миг сверкнула зубами, оскалившись на Саргона.
Ко мне, — передал я.
Она поднялась и повиновалась, тихо приблизившись и не отрывая взгляда от Несущего Слово.
Я хочу его крови.
Тебе следовало быть умнее и не нападать на другого колдуна, Гира.
Едва ли это я напала на него! Ее мысль была едкой и настойчивой. Он лишил меня голоса, нарушив связь с тобой. Только после этого я обратила против него когти с клыками.
Я оглянулся на Саргона, стоявшего во мраке коридора для экипажа. Рядом с ним стояли Абаддон, Леор и Телемахон.
— Все в порядке? — поинтересовался Абаддон. В его металлических глазах угрожающе блестел отраженный тусклый свет. Я решил, что разберусь с Саргоном так или иначе в свое время и на собственных условиях. Не было нужды высказывать недовольство бывшему Первому капитану. Я не был ребенком-подмастерьем, который бегает к своему наставнику.
— Все в порядке, — ответил я.
— Хорошо. Если не возражаешь, Хайон, я бы хотел попросить тебя об услуге.
При этих неожиданных словах мы все повернулись к нему.
— Проси.
Он изобразил скорбную улыбку — своего рода шутку, принятую среди братьев.
— Захвати меня на «Тлалок», когда отправишься назад. Я уже слишком давно не разговаривал с Фальком.
Мы должны были вернуться втроем: Абаддон, Гира и я сам. Телемахон и Леор вызвались остаться с Саргоном на борту «Мстительного духа» и исследовать корабль.
— Остерегайтесь Саргона, — предупредил я их обоих. — Он вызывает у меня мало симпатии и еще меньше доверия.
Леор просто пожал плечами, но Телемахон излучал в моем направлении безмолвное неудовольствие.
— Чем он заслужил твою неприязнь? — спросил мечник.
— Его следы присутствуют во всем, что выпало на долю Фалька и остальных. Он в какой-то мере виновен в этом.
— Верное предположение, — признал Леор. Пожиратель Миров еще раз предложил вернуться со мной на случай, если Фальку и его одержимым братьям потребуется более жесткая рука.
— Нет. Пойдем только мы с Абаддоном. Чем меньше огней душ будет там гореть, тем лучше. Скорее всего, Дваждырожденные все еще неуравновешенны. И голодны.
— Удачи, брат.
Это был первый раз, когда Леор назвал меня братом — обстоятельство, на которое я не стал обращать внимание там и тогда. Я напомнил ему об этом спустя несколько столетий, когда его кровь стекала в реку Тува на планете Макан.
— Благодарю, что остался с нами, Леор. Ты, Угривиан и остальные.
Я решил, что он, возможно, улыбнулся, однако это оказалось всего лишь подергивание, вызванное лицевым тиком и дефектами мышц.
— Убирайся с глаз долой, сентиментальный глупец, — он ударил кулаком по Империалису на нагруднике, исполнив забавный отголосок салюта. — Ступай и отыщи Фалька.
Так я и поступил. Взяв с собой Абаддона и мою волчицу, я вернулся на «Тлалок», чтобы разыскать воина, который был мне другом.
Наше прибытие вызвало определенное волнение. Когда мы выгрузились, спускаясь по аппарели «Громового ястреба», нас ждала Нефертари — а также Ашур-Кай, Угривиан со своими воинами и три дюжины рубрикаторов, выстроившихся ровными рядами.
Все взгляды приковал к себе Абаддон. Он принял это внимание непринужденно и даже отвесил размашистый поклон в направлении массы обращенных к нему лиц и забрал.
Поверить не могу, — передал мне Ашур-Кай.
Если тебе сложно поверить в его присутствие, тогда тебе надо взглянуть на то, что стало с «Мстительным духом». Это памятник безумию.
Я должен увидеть это, — пришел от него чрезвычайно настойчивый импульс.
Увидишь. Это еще далеко не конец, Ашур-Кай. У Абаддона есть свои планы.
Планы, выходящие за пределы осады Града Песнопений?
Далеко за них.
Интригующе. Мы поговорим позже, — заверил он меня.
Поговорим. Впрочем, отмечу еще одно — Саргон жив. Оракул избежал катастрофы, которая постигла Фалька и Дурага-каль-Эсмежхак.
Его нетерпение подняться на борт «Мстительного духа» стало прямо-таки жаждой. Поговорить с оракулом, обменяться пророческими видениями… Эта жажда стала еще острее после уничтожения Солнечного Жреца.
Скоро, — пообещал я ему. Скоро.
Абаддон поочередно поприветствовал каждого из воинов, обращаясь к ним по именам. Вновь проглядывал опытный командир, скрывающийся за беззаботным паломником. С каждым часом, что я проводил в его присутствии, я ощущал, как он вновь становится самим собой, что прежде казалось мне невозможным. Его поведение все больше и больше укрепляло меня во мнении, что он ждал этого — ждал нас.
Каждый боец — будь то воин племени или профессиональный солдат — чувствует, что командир оказывает ему некую честь, когда именует и выделяет отдельно. Абаддон не просто назвал имена Угривиана и его людей, а вспомнил несколько свершений их боевой роты в ходе Великого крестового похода и — ко все меньшему моему удивлению — в годы, проведенные внутри Ока, пока они несли службу в составе Пятнадцати Клыков.
Это не пилигрим, — передал мне Ашур-Кай. Это военачальник. Предводитель. Он уже становится родным для воинов Леора.
Ашур-Кай не ошибался. Они все смеялись и обнимались, радостно приветствуя друг друга запястье к запястью, благодаря непринужденным узам, связывающим тех, кто рожден быть воином. Абаддон так органично сближался с этими людьми посредством не манипулирования или обмана, а простого и искреннего обаяния. Думаю, если бы ему понадобилось прибегать к манипуляциям, я счел бы его подлым и наглым. Но вместо этого я приободрился.
Еще я думал о словах Абаддона, что он нуждался во мне, наблюдал за мной и выбрал меня. Что хотел привлечь меня на свою сторону, пообещав новое братство. В тот момент я размышлял, что он уже стал родней не только воинам Леора.
Даже я не поверил собственным глазам, когда после этого Абаддон поименно поприветствовал каждого из моих рубрикаторов. Ашур-Кай был к этому еще менее подготовлен, и на лице альбиноса явно читалось ошеломление. Имена всех рубрикаторов были нанесены на их наплечниках или нагрудниках, однако Абаддон уделял каждому время, перечисляя отличия, заслуженные ныне сгинувшими воителями в Великом крестовом походе, или же сражения, которые они вели в Оке после Осады Терры.
Мы, Легионес Астартес, обладаем эйдетической памятью и ее пиктографическим воспроизведением. Было несложно допустить, что у Первого капитана самого прославленного Легиона окажется доступ к личным архивам сил прочих примархов, но то обстоятельство, что он пополнил свои познания за годы странствии по Великому Оку, стал настоящим откровением.
Откровением было не только это. При всех, кроме меня и Ашур-Кая, наши рубрикаторы стояли в бесстрастном молчании, даже не воспринимая существования любых других живых существ. Однако с Абаддоном было не так. Когда он обращался к ним, они со скрежетом медленно поворачивали к нему свои головы в шлемах, и я чувствовал, как между ними протягивается едва заметная нить узнавания.
