Видя впечатлившихся слушателей, Гвен еще понизил голос.
— Главное же было в другом. Мелорны лечили саму землю, наполняя ее невиданной силой.
Много еще интересного, красочного парень рассказывал об этих деревьях: и о приключениях древних рыцарей, путешествующих в поисках семян драгоценного мелорна; и о могущественных друидах, охраняющих священные рощи с живыми деревьями; и о жестоких войнах, бушевавших из-за мелорнов. Красивый рассказ полностью захватывал ребятишек, заставляя их возбужденно переговариваться, переспрашивать и смеяться.
Однако еще больше Гвен не стал рассказывать, многое от них утаив. Ведь, не древними легендами были его рассказы, а самой настоящей былью. Слушая его красочные истории, никто и не догадывался, что все это уже пришло сюда.
— Скоро все начнется, — оставшись один, бормотал друид. На столе прямо перед ним лежала карта, по которой он водил пальцем. Здесь же был и синий карандаш, которым Гвен отмечал особые места. На карте синело уже больше двадцати точек, к каждой из которых отправился один из его учеников. — Места выбраны…
Каждый из учеников направился туда, где совсем недавно отгремели страшные бои — Барановичи, Глухая Падь, Берковская застава, Хатынь, Ивенец, Кровель. В каждом из этих сел и поселков жуткой смертью умерло много людей.
Места были отобраны такими не спроста. Специально выбирались так, чтобы семечко мелорна сразу пошло в рост и не тратило время на сбор сил. Ведь, известно, что места великих сражений и битв еще долго хранят энергию Некроса, которая так требуется саженцу мелорна. Неслучайно, сажая живое дерево, друиды совершали жертвоприношение.
* * *
В трех километрах от Кобрина, где проходили бывшие оборонительные позиции 131-го стрелкового полка Красной Армии. Пехотные части здесь прикрывал город с запада.
Яков, вымазавшись, как черт, вжимался в грязь. Накрытый сверху маскировочной накидкой, напоминал сейчас чуть выступающий бугорок прошлогодней пожухлой травы. По-другому никак: немецкая колонна как раз по дороге ехала.
—…Похоже, все здесь остались, — шептал он, чувствуя, как ком подступал к горлу от увиденного. — Никто не ушел.
В полуразрушенной траншее, что змеилась в паре шагов от него, виднелись тела бойцов, лежавших именно там, где их и застала смерть. Одни были присыпаны землей и лишь угадывались по контурами сапог или ботинок. Другие глазели на окружающий мир пустыми глазницами черепов или сверкали белыми костяками развороченных животов. От третьих оставались лишь части тел. Значит, полк почти в полном составе здесь в землю лег, раз даже похоронить павших не смогли.
— А эти суки ржут…
Со стороны проезжающего грузовика с немецкими солдатами раздался громоподобный взрыв хохота. Кто-то из немцев перевесился через борт со спущенными штанами, показывая голый зад. Веселились.
Рука Якова сама собой скользнула в карман и вылезла оттуда с ребристой «лимонкой». Осталось лишь резко вскочить и, размахнувшись как следует, запулить гранату вслед последнему грузовику. И попал бы, без всякого сомнения.
— Черт… Суки…
Кусая губы, он крепко зажмурил глаза, стараясь успокоиться, унять дикое возбуждение. Ведь, ему никак нельзя было выдавать себя. Подорвав гранатой грузовик, он сорвет задание. А этого никак нельзя допустить.
— Я все сделаю, учитель. Все сделаю, — прошептал Яков, так же медленно убирая «лимонку» обратно в карман. — А вот потом за все спрошу с немца…
В таком положении — в грязи и почти не шевелясь — пришлось лежать еще несколько часов. Когда же начало темнеть и дорога опустела, он начал присматривать нужное место для посадки семян.
— Учитель сказал, что для семени подойдет не каждое место. Его нужно почувствовать…
И мужчина начал ползти вдоль траншеи, внимательно осматриваясь по сторонам и стараясь не издавать лишних звуков. Не ровен час, немецкий патруль появитсяи его заметит. В такой тишине любые звуки далеко разносятся, поэтому нужно ухо востро держать.
— Где же это место? Скоро окончательно стемнеет и, вообще, ничего не разберешь, — бормотал Яков через какое-что время безуспешных поисков. Тело, окончательно потеряв остатки тепла, уже окоченело и, совсем, не желало двигаться. — Может до утра пересидеть?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Идея была совсем не плоха. Можно было забиться в какую-нибудь нору, переодеться в сухое и вскрыть последнюю банку тушенки. Тут же требовательно заурчавший живот явно был не против такого предложения.
— Ладно.
Яков хотел было встать на корточки, но земля под его ногами вдруг исчезла и он рухнул куда-то вниз. Хорошо, успел руки растопырить, а то бы голову зашиб. Обошлось, к счастью.
— Мать вашу, блиндаж! — потирая занывший бок, Яков стал оглядываться по сторонам. — Точно наш блиндаж.
Над головой торчали размочаленные бревна, видно, пострадавшие от взрыва. Прямо под боком остатки патронного цинка, в котором сиротливо лежало с десяток патрон. Чуть дальше в темноте угадывался стол из снарядного ящика, а рядом с ним лампа из снаряда от сорокапятки.
— Вот тебе и нора, укрытие, — ухмыльнулся Яков, хватая смятую гильзу. Решил зажечь. Вдруг получится. Здесь все равно огонь никто не увидит. — Смотри-ка, там и керосин вроде остался. Живем…
Чуть взболтал самодельный светильник, щелкнул зажигалкой и над гильзой взвился робкий огонек. Продрогшие пальцы сами собой к нему потянулись, чтобы хоть немного ощутить тепла.
— Хорошо, — улыбка на губах стала шире. — Еще тушенки навернуть и совсем хорошо станет.
И он уже потянулся за сидором с пожитками, как замер. Неожиданно пришло внутреннее понимание, что нашел он то особое место. Это прямо здесь, где он устроился.
— Тут? — Яков с удивлением огляделся, с трудом соглашаясь верить. — Как же…
Но охватившее его ощущение и не думало исчезать, вскоре превратившись в убежденность. И через несколько минут он уже копал финкой рядом с собой небольшую ямку, куда и должен был положить первое семечко.
— Стань началом всего живого, — еле слышно проговорил ритуальную фразу, о которой много раз предупреждал Учитель.
После легонько чиркнул себя финкой по ладони. Ведь, семени нужно было несколько капель крови, чтобы пойти в рост. Пару капель особой крови, крови того, кто следует путем Живого Леса.
Осторожно сжал ладонь, выдавливая из пореза кровь.
— Стань началом всего живого, — еще раз повторил Яков, осторожно засыпая ямку. — Сейчас чуть кемарну, а потом и подкрепиться мож…
Откинулся к земляной стене и неожиданно «отрубился».
* * *
В окопном светильнике, стоявшем на земле, едва теплился крошечный огонек. По стенам полуразрушенного блиндажа гуляли тени, от дуновения ветра превращавшиеся в причудливые фигуры.
К стене прикорнул мужчина, завернувшийся в маскировочную накидку. Спал беспокойно, то и дело вздрагивая. Пару раз даже просыпался: открывал глаза и хватался за оружие. Но, убедившись в тишине вокруг, вновь засыпал.
А вокруг тем временем происходило нечто странное, непонятное…
Началось все, пожалуй, с земли. Ни с того ни с сего начала осыпаться земля в траншеях. Куски земли и глины сами собой отваливались и падали вниз, с чавканьем ударяясь о воду. Постепенно стали исчезать костяки павших советских бойцов, с начала войны лежавших неупокоенными. Казалось, сама природа хоронила их, засыпая сверху землей.
На этом странности и не думали заканчиваться. Наоборот, все только начиналось.
С бревенчатого наката блиндажа просыпалось немного земли, обнажая глубокую щель. Следом оттуда капнуло пару капель дождевой воды, которой наверху уже изрядно набралось.
Кап, кап, кап. Еще немного, и вода, расширив отверстие, уже потекла небольшой струйкой. Образовавшаяся лужица вскоре разрослась до небольшого озерца, потихоньку подбираясь до ног спящего бойца. Еще немного, и весь блиндаж окажется в воде.
Но вдруг в самом центре появилась небольшая воронка, которая начала с жадностью поглощать воду. Прошло не больше минуты, а от воды не осталось и следа. Больше того, земля, только что до верху пропитанная влагой, начала сохнуть. На глазах от самого центра к стенам землянки потянулись трещины, словно что-то в глубине с жадностью высасывало воду. Довольно быстро из тоненьких, словно паутинки, трещины вырастали до глубоких провалов, в которые с легкостью пролазила рука взрослого мужчины.
