За время ирландской кампании наемники поневоле хорошо узнали друг друга и, что называется, притерлись, выработали даже несколько тайных для окружающих жестов, которые несколько раз уже пригодились в трактирных конфликтах и даже в лесных операциях против ирландских банд. На Отто можно было положиться в бою, но порой Кунц неприязненно замечал, как его новый фамильяр не гнушается мародерством, бесцеремонно, пользуясь силой, берет женщин в разоряемой стране, жульничает при дележе добычи или игре в кости, угнетает слабых, правда, не лебезит и перед сильными. Оставь Отто в наемнической армии, он еще десяток лет будет чувствовать себя в своей тарелке, и забудет о том, что некогда являлся соискателем почетного места фамильяра Святого Официума, понимал Кунц. Что, если теперь такие люди, а вовсе не верные и благочестивые католики, составляют большинство в рядах служителей инквизиции? Действительно ли тогда ее роль — тешить саму себя жестокой властью, как считают англичане и прочие протестанты, а не защищать святую веру? Кунц не позволял себе сомневаться в правильности выбранного пути, но его ум был достаточно гибок, чтобы замечать многие очевидные истины. Реформация возникла не на пустом месте, и богатый процветающий Лондон являлся весомым подтверждением этому.
У причалов Темзы можно было увидеть множество кораблей, отплывающих или вернувшихся из разных уголков мира. Короли династии Тюдоров заложили основы лучшего парусного флота всех времен, и Елизавета награждала своих отважных капитанов деньгами, титулами и землями. Жители стран, расположенных за Пиренеями, считали себя хозяевами морей, они обогнули Африку, открыли Индии, совершили первое путешествие вокруг всей Земли. Если бы даровал Господь Кунцу еще одну жизнь, он мечтал бы стать в ней аделантадо, первопроходцем далеких земель. Таким как великие мужи Нуньес де Бальбоа, Франсиско Писарро, Фернан Магеллан. Последнему был присвоен почетный титул аделантадо Островов Пряностей. Говорят, что голландцы уже захватили эти сказочные места, и обращают туземцев в кальвинизм, вместо истинной римской веры. На какие земли покусятся англичане? Может быть, на те, что вокруг реки, названной индейским словом Миссисипи, открытой аделантадо Фернандо де Сото? Или на изобильную зеленью Флориду, владения аделантадо Педро Менендеса де Авилеса? Как сокрушить эту богатую и опасную Англию, или вернуть ее к свету истинной веры?
— Кунц, вот ты где! — ладный Отто в прекрасных сапогах со шпорами, длинном плаще и широкополой фетровой шляпе окликнул инквизитора, задумчиво стоявшего у причала. — Разговаривал с кем-нибудь?
Пора настала приучать наемника-фамильяра к церковной дисциплине. Точнее, вот-вот будет пора — как только они окажутся в католических владениях, либо на корабле капитана-католика. Но, пока они еще в Англии, Отто может не вспоминать об иерархии. Готовясь к возвращению домой, они договорились по отдельности обходить корабли, стоявшие у причалов Темзы, узнавая у капитанов, во сколько обойдется перевозка троих пассажиров во Фландрию.
— Есть корабль, отходящий во Флиссинген прямо с отливом.
— Успеем? — спросил Кунц.
— Должны, если поторопимся, — и оба ветерана ирландской армии графа Эссекса быстрым шагом отправились туда, где их ждал слуга.
С их прибытием сорокапушечный барк со святым Георгием на фок-мачте, капитаном которого был англичанин-протестант, не сразу поднял якорь. Стоявшие на палубе в ожидании отплытия, инквизиторы увидели, как процессия из нескольких десятков всадников и телег с поклажей приближается к причалу. Судя по богатым одеяниям и великолепному оружию свиты, кто-то весьма влиятельный собрался почтить своим прибытием зеландский порт.
— Назовитесь, господа, — обратился к инквизиторам бравого вида офицер, державший руку на эфесе шпаги.
— По какому праву вы задаете здесь вопросы? — задиристо произнес Отто, выставляя вперед бородатую челюсть. Они все отрастили бороды после того, как покинули Испанию, и Кунц распорядился не сбривать их до конца инкогнито.
— Господа, вы ведете себя непочтительно, — сказал офицер. — Я представляю королевскую власть, и моей задачей является обеспечить безопасность во время плавания.
— Можете рассчитывать на нас во всем, милорд, — поклонился Кунц, снимая шляпу с безволосой головы. — Мы только что демобилизованы из ирландской армии, где два года служили ее величеству. Вот наши документы.
С этими словами Кунц предъявил офицеру бумаги из полковой канцелярии, врученные наемникам вместе с жалованьем.
— Святые угодники! — тихо проговорил палач, когда проверяющий, удовлетворившись беглым просмотром бумаг, кивнул и отошел. — Как уже хочется перестать притворяться и явить сим реформатским псам орудия дознаний Святого Официума.
— Поберегись от таких речей! — строго приказал Кунц, нахмуриваясь. — Мы еще не дома. А ты, Отто, не воображай, что в пристойном обществе будешь себя вести, будто в ирландском пабе. Лучше бы вам обоим поинтересоваться, что за важную птицу ветер несет вместе с нами в Нижние Земли. Возможно, это какой-то посланец королевы с политической, либо военной миссией. Что-то на свиту торгаша все эти люди не смахивают.
— Хоть в Англии порой не отличишь купца от человека благородного, думаю, вы правы, ваша милость, — хитрый Отто не стал дожидаться нагоняя за непочтительность, и самостоятельно сменил обращение.
— Милость будет во Фландрии, мой друг, — прокаркал Кунц, усмехаясь. — Помни о том, что люди часто теряют бдительность, слишком поспешно полагая себя в безопасности. Давайте попробуем разговорить этих людей и узнать, кого они сопровождают. Только не привлеките к себе внимания излишней настойчивостью. Для начала просто завяжите отношения с кем-нибудь из свиты или слуг.
Между тем, с причала отдали швартовы, и барк, обгоняя медленные речные суда, двинулся вниз по Темзе. Английские берега скрылись в наступающей ночи, а наутро они остались едва заметной полоской суши по левому борту.
Попытки разузнать, кем является таинственный путешественник, пока не увенчивались ничем. Инквизиторы, как и в Лондоне, издалека могли наблюдать за человеком, которого постоянно сопровождали приближенные дворяне и вооруженные охранники, однако даже слуги отказывались от общения с наемниками, демонстрируя спесь и высокомерие, характерные для англичан. Накануне прибытия во Флиссинген, Отто, наконец, обыграл в кости одного из лакеев, и тот поведал, что в Нижние Земли плывет ни кто иной, как Роберт Дадли, граф Лейстер, человек, наиболее приближенный к Елизавете, и, как говорили, ее тайный любовник.
Это был наиболее могущественный вельможа Британии, второй после королевы по влиянию и власти, и Кунц, узнав о таком попутчике, принял решение проследить за ним на берегу. Сведения о вражеской миссии будут оценены наместником Филиппа II, доном Луисом де Рекесенсом, от которого во многом зависела карьера самого Кунца и судьба его трибунала.
Надвигалась зима, туман цеплялся белесыми щупальцами за поднимающиеся из моря стены города, в котором еще несколько лет назад хозяйничали испанцы, а трибунал священной инквизиции был источником почтительного страха горожан. Сколько из них доносили нам на своих соседей и знакомых, думал Кунц, глядя, как английский барк, на который уже поднялся местный лоцман, под косыми парусами маневрирует ко входу в Западную гавань Флиссингена и, наконец, замирает, притянутый канатами к причальным кнехтам.
Вот мы и дома, подумал умиротворенно Кунц, вспоминая, как они с отцом Бертрамом были фактическими хозяевами Флиссингена. В те золотые времена испанские власти немедленно взяли бы под стражу фаворита Елизаветы I. Нет, спохватился он, это уже не мой дом, где белокожая Хильда стонала под ним, изображая страсть. Не наш дом. Хильда лежит под землей, и даже в день страшного суда ей нечем будет оправдаться перед Господом, потому что я отрезал ей язык. Впрочем, Господь и так узнает грешные мысли той женщины. На мгновение овладевшее им воспоминание, причинив сладкую боль, ушло. Следовало подумать о сегодняшнем дне. Кунц надеялся, что, спустя столько лет, да еще и обросшего рыжеватой бородой, никто его здесь не узнает. Между тем, англичане не спешили сходить на берег, лишь какие-то офицеры спускались и поднимались по трапу.
Пришлось наемникам, чтобы не привлекать внимание настороженных людей графа Лейстера, покинуть корабль и удалиться на некоторое расстояние. Кунц помнил, где в Западном порту находится неплохая таверна, и велел Отто заказать dobbel-keit, чтобы в одиночестве у входа понаблюдать за причалом и решить, что делать далее. Вдыхая воздух приближающейся зимы, он вспомнил, что буквально в нескольких туазах отсюда когда-то нашли тело испанского солдата с выдранным горлом, а немного дальше лежал его мертвый товарищ. Бертрам так до конца и не поверил, что преступница — Амброзия ван Бролин, капитанская вдова и владелица первой кофейни в Антверпене. Может ли быть, чтобы председатель трибунала арестовал невиновную? Нет, Кунц знал, что не ошибается, несмотря на недоверие всех этих магистратских крыс, синьоров де Роды и Варгаса из Совета по Делам Мятежей, и даже Бертрама. Воспоминание о компаньоне вызвало улыбку на суровом лице инквизитора.
