– Да, совершенно верно. Пациент с помощью своего терапевта, мастера, производящего лечение, входит в состояние, похожее на гипноз, и может вернуться в любой момент жизни, вплоть до зачатия. Человек возвращается в свое прошлое, вспоминает «картинку», заново переживает ее несколько раз до тех пор, пока она не перестанет его беспокоить, и стирает ее. Уничтожив все граммы, человек становится совершенным, и ему присваивается звание «очищенного». Вы ведь хотите стать «очищенной»?
– Да, очень хочу!
– Итак, начнем… Марина… Можно мне вас так называть? Марина, сколько вам лет в данный момент?
– Двадцать.
– Еще раз? Сколько вам лет?
– Двадцать. (Отклонение стрелки М-метра.)
– Спасибо. Дайте мне число, пожалуйста.
– Двадцать.
Итак, мы в самом начале пути. Здравствуйте, Мариночка! (Слабая улыбка студентки.) Сейчас мы с вами углубимся в прошлое, спустимся по траку времени в самые глубины вашей памяти, в логово реактивного ума. Все граммы, психические записи, которые там будут обнаружены, будут стерты. Мы вернемся с вами в ваше детство, в младенчество и даже в пренатальное, дородовое состояние. Наша с вами цель – дойти до самого начала, до начала начал, до момента вашего зачатия. Возможно, вы увидите себя летящей по огромной узкой трубе, похожей на туннель, к источнику теплого света в конце. Это будет означать, что мы с вами поймали состояние вашего рождения. Это состояние называется «последовательность спермы»… Вы еще боитесь, Марина?
– Нет, спасибо… Уже нет!
– Знаете, Мариночка, открою вам один профессиональный секрет… Когда проводишь кого-то по траку времени в прошлое, в далекое прошлое, а потом он возвращается в настоящее, то пациент всегда ждет, что я с ним поздороваюсь так, как будто он долго путешествовал и наконец вернулся… Вот и вы почувствуете, что побывали в своем детстве и благополучно вернулись назад. Вы вспомните то, что уже давно забыли, что невозможно вспомнить. Ну хорошо… Скажите, Марина, вы в детстве часто болели?
– Нет.
– Хорошо, спасибо… Скажите, а те, кто вас окружал в детстве, как вы считаете, были сильно аберрированы? Душевно искажены?
– Да, я думаю – очень. Моя мать «и отчим… Они были очень сильно аберрированы. Теперь я это понимаю…
– Вы это теперь понимаете. Хорошо, спасибо… А как насчет вашей взрослой жизни? Скажите, а были ли у вас сильные потрясения в последнее время?
– Да. (Слабая улыбка студентки.) Было очень много потрясений.
– Какого рода?
– Ну, рождение сына… Смерть матери… И потом…
– Ваша мать умерла?
– Да.
– Наверное, она долго болела?
– Нет… Она умерла быстро. Несчастный случай.
– О… Это очень интересно! Пожалуй, займемся этим. Вы готовы?
– Да.
– Скажите, кто в вашей семье всегда был наименее уверенной личностью?
– Наверное, я…
– Вы так считаете? А ваши родители?
– О, они были такими людьми… Мне трудно точно описать их.
– Что вы подразумеваете под словом «такие»?
– Ну, они всегда твердо знали, чего хотят, что хорошо и что плохо… Мне кажется, они никогда ни о чем особенно глубоко не задумывались. Не хотели задумываться.
– Они вас подавляли?
– Да, пожалуй.
– А вы сопротивлялись их подавлению?
– Нет, не сопротивлялась. Пожалуй, нет. Ведь они родители.
– А как они вам демонстрировали свое подавление?
– Ну, мать говорила… разное…
– Что именно?
– Я не помню… Столько лет прошло…
– Например?
– Что со мной все будет в порядке, если я буду слушать ее, делать, как она говорит. (Отклонение стрелки на экране.)
– О! Какой замечательный контур! Повторите, что именно она говорила? Дословно!
– Это были разные фразы, но…
– Марина, у вас сейчас есть поток сознания?
– Что это?
– Я имею в виду, ваши мысли представляются вам последовательностями слов?
– Я думаю, скорее картинками.
– Вы видите картины?
– Я думаю, да… Мне кажется, что я думаю картинами.
– Чудно… Итак, что говорила вам мать?
– Разное… Что я старшая. Что я должна зарабатывать деньги.
– Повторите еще раз «зарабатывать деньги».
– Зарабатывать деньги.
– Спасибо, еще раз.
– Зарабатывать деньги.
– Повторите несколько раз, пока не почувствуете, что грамма ушла. Пока не почувствуете, что ее слова вас не волнуют.
– Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Деньги зарабатывать. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Зарабатывать деньги. Кажется, она уходит…
– Вы уверены?
– Да… (Нерешительно.)
– У-гу, не уверены. Скажите, вы считаете, что должны зарабатывать деньги?
– Ну, не знаю… (Сильное отклонение стрелки на шкале М-метра.)
– Ну вот, это была пока только первая попытка… Хорошо, теперь вернитесь в настоящее время. Вы в настоящем времени?
– Я думаю, да.
– Сколько вам лет?
– Двадцать.
– Прекрасно. Закройте глаза. В будущем, в любое время, когда я скажу слово «аннулировано», оно отменит то, что я говорил вам, пока вы лежали здесь, на кушетке. Хорошо?
– Да.
– Ну, поехали…
***
Барак стоял возле самой железнодорожной насыпи, возвышаясь над окрестной болотистой низиной. В нарушение всех норм техники безопасности одним углом, правым, он заехал на полосу отчуждения, и, когда, надсадно пыхтя, по рельсам неторопливо катил тепловоз, хлипкие деревянные стены, крашенные желтой и синей краской, испуганно дрожали. Звенела посуда в горке, величаво колыхалась вода в рукомойнике, а отчим привычно матерился, расплескивая суп в щербатой тарелке, которую нес к столу. Ночью маневровые тепловозы, возвращаясь в депо, тоненько свистели, словно подвывали, зимой – февральской скулежной метели, а весной – разоткровенничавшемуся соловью на тонкой ветке клена возле дровяного сарая.
Барак был рассчитан на двух хозяев. Семья Жалейко жила в правой половине, той самой, что опасно подпирала путейную насыпь. В другой половине обитала восьмидесятилетняя бабка Катя, полвека проработавшая на станции, и ее сизый от пьянства сын Петька с дочками. Жена Петьки Клавдюха давным-давно сбежала с залетным проводником из Краснодара, в награду за семь лет супружеской жизни оставив мужу застарелый триппер и двух малолетних девчонок, глупых и жадных, с картофельно-белыми лицами и пухлыми животами.
Хлопала обитая потрескавшимся дерматином дверь, и крыльцо барака, перекошенное, исхлестанное дождями и снегом, серое от облупившейся краски, надсадно крякало, когда на него выходила с ведром помоев мать. Рассохлые ступени пели разноголосо, как клавиши расстроенного пианино.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
