стене почты, так что любой мог свободно подойти и забрать что хотел. Добравшись до города, братишка тут же увидел мое извещение. Кстати, это служит очередным доказательством честного нрава местных жителей: бог знает сколько дней там провалялось это письмо, но никто его не тронул.
Приказ о зачислении в Сычуаньский университет привел меня в глубочайший восторг. Уже потом я узнал, что стал единственным учеником сунтаоской средней школы, поступившим в университет другой провинции в 1959 году. Сычуаньский университет тогда входил в число немногих ключевых университетов страны. Однако трудности тоже были: чтобы уехать в Чэнду учиться, требовались средства – по моим примерным подсчетам, больше сорока юаней, а таких денег у моей семьи не было.
Получив заветное письмо, я тем же вечером помчался занимать повсюду деньги. Родные тоже подсуетились, но наскребли всего двенадцать юаней. Мой дядя работал в городе, в снабженческо-сбытовом кооперативе, и имел с этого какой-то небольшой доход: он дал мне несколько пачек талонов на питание и немного юаней, но этого по-прежнему было слишком мало. Я отправился в районную администрацию и получил ответ: «Никто тебя не просил поступать в такую даль!»
Тогда я решил вернуться в школу и придумать какой-то выход из положения. Мне, парнишке семнадцати-восемнадцати лет, маленького роста да еще и довольно робкому, было страшновато одному идти больше трехсот ли по горным тропам. Кроме того, я как раз переболел дизентерией и был еще очень слаб. С каждым шагом свернутое за спиной одеяло все сильнее давило на плечи. Тем не менее за первый день я босыми ногами отшагал сто двадцать ли – даже не знаю, откуда силы взялись. А на другой день я поднялся среди ночи и прошел еще несколько десятков ли по темноте вместе с крестьянами, которые шли отдавать налог с зерна. Подняв голову, я наблюдал за луной в небесах: мы шли, и она двигалась с нами, такая настоящая и в то же время такая далекая.
Вот уж не ожидал, что, преодолев трехдневный путь до школы, я услышу от завуча ту же самую фразу: «А зачем надо было поступать в такую даль?» От этих слов у меня из глаз градом полились слезы. Ничего не ответив, я развернулся и ушел. Понятно, что и у школы тогда не было средств! Сорок юаней – немалая сумма, даже по меркам учебного заведения.
Я отправился просить помощи в отдел образования и культуры бюро комиссаров уезда Тунжэнь. Между Сунтао и Тунжэнем уже пустили транспорт, но мне не хотелось тратиться на дорогу, и я продолжил свое пешее путешествие – туда и обратно опять вышло больше трехсот ли. На счастье, эта прогулка оказалась не напрасной: бюро выделило мне пятнадцать юаней. Я был счастлив получить такое сокровище, но денег все равно не хватало, и я отправил домой телеграмму, попросив родных во что бы то ни стало раздобыть для меня еще немного. Уж не знаю, что придумали отец с братом, но им удалось кое-что достать. Новости о том, что я мечусь повсюду в поисках денег на оплату обучения, через моих одноклассников дошла и до преподавательницы русского языка Чэнь Тинхуа, которая поручила передать мне двадцать юаней. В то время она только начала работать, получая в месяц тридцать с небольшим юаней, так что для нее это была очень серьезная трата. Этот поступок я запомнил на всю жизнь. Учительница Чэнь говорит, что я потом вернул ей эти деньги, но это уже не отложилось в моей памяти. Когда ее перевели работать в Чэнду, она часто приглашала меня к себе в гости. Я невероятно ценю сложившиеся между нами теплые отношения учителя и ученика.
Поиск средств отнял у меня много времени, и когда нужная сумма была наконец собрана, в Сычуаньском университете уже начались занятия, а потому я спешно отправился в Чэнду. Однако в те времена выбраться из Гуйчжоуских гор было непросто: сначала на автомобиле через горы Сюшань до рек Цяньцзян и Пэншуй, а потом на деревянной лодке, курсирующей по реке Уцзян. По реке тогда ходили два вида судов: один – обычная открытая лодка из дерева, на веслах сидел простой люд, и она тащилась очень медленно, и второй, который называли цихуацзы, что значит «движимый паром», – это был быстрый пароход. Я добрался до причала слишком поздно: пароход только что отплыл, а следующий рейс был только через пять-десять дней. Оставалась обычная деревянная лодка. Мы спускались по реке целых два с половиной дня, пока наконец не прибыли в Фулин. Уцзян здесь впадала в Янцзы, и, сев в Фулине на большой паром компании «Минь-шэн», можно было подняться по течению и добраться до Чунцина. И вот я, мальчонка, выросший в горной гуйчжоуской деревне, который никогда не проделывал такой долгий путь, постигаю окружающий мир, кажущийся мне таким незнакомым. Стоит лишь закрыть глаза, и из глубин памяти тут же появляется паром «Миньшэн»: он издает протяжный гудок и движется вперед по бесконечной реке Янцзы.
Как только паром причалил к чунцинскому порту Чаотяньмэнь, я стремглав бросился на вокзал Сайюаньба покупать железнодорожные билеты до Чэнду. Направление Чунцин – Чэнду было тогда единственным в юго-западном регионе, и движение по нему пустили меньше десяти лет назад. Я встал в очередь за билетом, но, как назло, когда подошел мой черед, касса закрылась. Разнервничавшись, я вытянул руку, перегородил билетерше проход и принялся умолять ее сжалиться надо мной, но девушка была непреклонна. Я просидел в зале ожидания всю ночь и добрался до Чэнду только на следующий день, на девятый день учебного года в Сычуаньском университете. Все учителя и однокурсники уже решили, что Дай Бинго не собирается учиться. Несмотря на невзгоды моего пути и опоздание на учебу, я все же попал в университетские круги, о которых раньше не мог мечтать даже во сне. С тех пор моя жизнь изменилась навсегда.
В Сычуаньском университете
Сычуаньский университет был старейшим учебным заведением, воспитавшим немало известных людей: Чжу Дэ, Го Можо, Ба Цзиня, Тун Дичжоу, Чжоу Жучана, Бянь Чжилиня, Фэи Юланя, Чжу Гуан-цяня и многих других. После становления Нового Китая в стране насчитывалось всего семь ключевых университетов, они управлялись Министерством образования напрямую. Сычуаньский университет был единственным ключевым университетом общего образования на весь юго-западный регион. Факультет иностранных языков входил в число самых первых учрежденных университетом факультетов. В 1959 году на моем потоке впервые открылся набор на специальность «Русский язык и литература», набрались две группы примерно по двадцать
