Но он сделал. Не осознанно, но сделал. Представляете, - вот мистика! на следующий же день крабы в институте начали один за другим дохнуть от какой-то неизвестной аденовирусной болезни. А мы как раз вплотную подобрались к решению задачи съема информации с памяти короткохвостых, точнее, эта задача была уже решена и решена, как ни странно Жанной Сергеевной. Это она придумала помещать крабов в атмосферу, содержащую пары этилового спирта, да, да, этилового спирта, не смейтесь - все великое просто, а иногда и вульгарно. Короче, задача съема информации была решена, как всегда, случайно - мензурка со спиртом разбилась, и капелька его попала в камеру цифрующего датчика, и оставалось только научиться записывать ее и выводить на периферию. И тут такое дело - сплошной падеж всех подряд короткохвостых. И надо же - зимой! Отечественные крабы все окоченели в зимней спячке, а купить зарубежных мы, сами понимаете, не могли - институт, хоть и номерной, но долларов в кассе не было ни одного. И надо же было дернуть меня за язык! Представляете, на Ученом совете я предложил коллегам пожертвовать науке своих домашних крабов - к тому времени они уже у всех сотрудников жили, и даже у их родственников и соседей.
Вы не представляете, какая буря поднялась - многие уже сжились со своими короткохвостыми меньшими братьями, имена им дали, - кстати, своего я Русликом-Сусликом назвал в честь морской свинки, прожившей у меня четыре с лишним года. А один научный сотрудник, как сплетничали в коридорах, даже, разводил их на продажу, то бишь на мясо - представляете, всю кухню аквариумами сверху донизу заставил и разводил. Не знаю, сколько он там зарабатывал - жадность - это жадность, ей деньги в принципе не важны, но отслюнил он одного дохлого крабика без одной клешни. Но все остальные принесли вполне приличных, некоторые, конечно, со слезами на глазах, но принесли, после дезинфекции институтских помещений, естественно. К вечеру следующего дня целых сто девяносто семь штук набрали...
- Вы опять уходите от темы...
- Да вот, ухожу... Хотя, что уходить - сто слов осталось сказать... А может, и меньше.
Смирнов замолчал. Он скорбел по системе Станиславского.
- Ну, говорите же, не томите! - взмолился Роман Аркадьевич.
- Через три дня Жанна Сергеевна покрылась пятнами и перестала меня замечать. А еще через день ее нашли мертвой в запертом кабинете - его пришлось взламывать. Она такую дозу цианистого калия приняла, что была вся синяя. И представьте картинку: стоим мы все вокруг нее, кто в трансе, кто всхлипывает, кто бледный, как хлористый натрий, кто спиртом халявным в порядок нервы прмводит, а этот научный сотрудник, ну, тот, который крабов на дому коммерчески разводил, Грум-Грижимайло его фамилия, между прочим, весьма известная научная фамилия, подходит к видеомагнитофону, нажимает кнопку...
- Ну и что? Почему вы замолчали?
- Потому что через десять секунд после этого я чуть не умер от разрыва сердца...
- А почему? Я ничего не пойму, - растерянно проговорил Роман Аркадьевич.
- Что же тут непонятного? На экране телевизора пошел трехчасовой, не меньше, порнографический фильм...
- Порнографический фильм!?
- Да. И главные роли в этом фильме играли я и Лариса.
- Как это?
- Да так... Жанна Сергеевна все вытащила из мозгов Руслика-Суслика. Представляете - все. И фильм, как вы, по-видимому, подумали, был отнюдь не черно-белым, а цветным и очень хорошего качества. И это еще не все. Фильм, как я говорил, был трехчасовым, и, пока мои коллеги, раззявив рты и забыв о холодеющем трупе заведующей лабораторией, смотрели, какие мы с Ларисой выделываем коленца и позиции, я поехал к Жанне на квартиру. Дверь была заперта, но я не стал звонить, стучать, кричать, просто вызвал службу спасения, и в пять минут они вырезали замки...
- И что? Мужа она тоже убила?
- Да. Он тоже был синим... Но лицо у него было довольное. Жанна, наверное, ему сказала, перед тем, как яд дать, что на том свете у них все тип-топ будет, там ведь хребтов позвоночных нет, они душам ни к чему. Увидев его труп, я бросился назад в институт с единственной целью утопить в царской водке подлейшего из подлейших короткохвостых раков. Однако ничего у меня не вышло. Я узнал, что Жанна Сергеевна за день до смерти отправила Витю Ященко, своего лаборанта, на черноморское побережье Кавказа с приказом выпустить на волю. Зачем она эта сделала? - вы можете спросить. Не знаю. Может, потому что в его рачьей памяти был я, любимый ею человек? Когда лаборант вернулся, я поставил ему три бутылки водки, и, выпив, он рассказал, где выпустил подлеца, из-за которого погибла красивая женщина в расцвете творческих и сексуальных сил. Найти его было несложно - всех институтских крабов мы кольцевали...
Минуту они молчали, переживая драму. Роман Аркадьевич смотрел в сторону
- Вы что затихли? Глаза отводите? - спросил, наконец, Смирнов. Считаете меня виновником смерти Жанны и ее мужа?
- Ну, может быть, косвенным...
- Нет, вы считаете...
- Бог вам судья, - натянуто улыбнулся Роман Аркадьевич. - А что случилось с Ларисой? Вы говорили, что она умерла виртуально?
- Жадной она оказалась, и дурой к тому же, потому и умерла, для меня умерла. Больше всего на свете не люблю жадных дур, с тех пор не люблю...
- А что случилось?
- Смех и грех, а как вспомню, внутри все вянет и чернеет от злости. Представляете, через пару недель после этой истории мы с ней решили устроить праздник. На Госпремию, полученную за крабов, я купил Лоре новое белье, туфельки на высочайших каблуках, шампанского, естественно. И вот, только мы выпили по бокалу и в постельку легли, она мне говорит, вместо того, чтобы прижаться:
- Ми-и-лый, у меня для тебя сюрприз!
И давит на кнопку пульта... Вы все поняли?
- Нет...
- На наш интимный праздник она купила лицензионную кассету с порнографическим фильмом. Теперь вы поняли?
- Что-то доходит.
- Ну ладно, слушайте по буквам. Этот тип, Грум-Грижимайло, ну, который крабами торговал, никому ничего не сказав, за большие деньги продал кассету Жанны Сергеевны в видеофирму, и эти беспринципные торгаши размножили ее огромным тиражом. И надо же было такому случиться, что Лариса купила именно нас.
- Из-за этого она ушла?!
- Да. Она меня бросила.
- Вот дура...
- Почему дура? Напротив... Увидев себя на экране, она, невзирая на мою принципиальную позицию и моления на коленях, в ту видеофирму работать пошла, порнографическая звезда она теперь по всей Европе и прочей Швеции. Меня приглашали ей в пару, по всей Москве преследовали, многомиллионные контракты предлагали, но я категорически отказался. За деньги задницу показывать? Не-е-т, не то у меня воспитание.
- Мне кажется, вы правы... Я бы тоже не показывал...
Некоторое время они молчали, потом Роман Аркадьевич засобирался:
- Ну ладушки, Евгений, до свидания. Я, пожалуй, пойду, час уже с вами беседуем, жена, наверное, уже сердится...
- Да, да, конечно. И знаете, что я вам скажу на прощанье...
- Что?
- Ваша жена - я это чувствую, - в тысячу раз лучше Жанны Сергеевны. Лучше, потому что у нее есть вы и ваши дети. Любите ее больше, доверяйте, и вас минуют жизненные трагедии. И еще, вы, наверное, поняли, что я несколько привирал... описывая достоинства своих женщин. Они, конечно, были заметными, но прекрасными их сделала моя любовь...
Роман Аркадьевич благодарно заулыбался. Когда Смирнов рассказывал о красоте Жанны Сергеевны и Ларисы, он испытал соблазн и вожделение несупружеской любви, ибо жена его была обычная по наружности женщина. Пожав руку Смирнову, он ушел, ни разу не оглянувшись.
- Счастливый человек, - думал ему вслед Смирнов. - А счастливому не надо ничего выдумывать - у него все есть.
6.
После завтрака Олег поехал к чтимой в Анапе гадалке с вопросом "Как можно обмануть смерть?"
Гадалка, одетая в черное - это была простая женщина с незаконченным техническим образованием из рязанской деревни Выселки - долго рассматривала его бледное лицо, его глаза, смотрящие то внутрь, то наружу, и ничего видящие. Она чувствовала, что этот человек запутался в жизни с самого рождения, а что может ждать человека, запутавшегося в пуповине жизни? Пуповине, тянущейся не только от матери, но и от отца, от его простоты и определенности. Только смерть может его ждать, ожидаемая смерть, смерть, привлеченная ее ожиданием.
- Это легко, сынок, - тепло улыбнулась она, когда Олег изложил свой непростой вопрос.
- А как? Говори, женщина, я хорошо заплачу.
- Чудо, только чудо может тебе помочь...
- Ты издеваешься?!
- Нет, что ты!
Олегу захотелось ее ударить.
- Я не могу надеяться на чудо. Надеяться на чудо, это означает сидеть, сложа руки.
- Ты не прав, сынок. Каждый человек на чуде замешан, и чудом этим живет и спасается. Не может он жить в простой механике, в простой механике он медленно умирает, совсем умирает. А верующий в чудо, чудо, его скрепляющее, живет и на этом свете, и на том будет жить.
