Когда Беннет открыл сетчатую дверь на крыльцо, там сидела Флорида в белом алюминиевом раскладном кресле. Платье у нее на груди пропиталось потом и липло к коже. Увидев Беннета, она расплылась в улыбке. Вроде как ужасная жара, сказала она, вытирая лоб платком. Боже мой, дай-ка я на тебя посмотрю. Ее мучила эмфизема, и она хрипела на каждом вдохе. Да, ты уже вырос большой, сказала она. Совсем большой. Ты счастлив, детка? Беннет удивился вопросу и понял, что не может на него ответить.
Много лет он пытался себе представить дом Флориды. Интересно было, какая у нее кухня. Интересно, висят ли у нее на стенах картинки с Иисусом или фотографии его и его братьев, есть ли у нее телевизор или большой пушистый ковер. Интересно было, чем пахнет у нее в доме. Но она не пригласила его внутрь. Они час посидели на крыльце, говоря о нем и о его братьях и о ее церкви, а потом он ушел.
~ ~ ~
Когда Беннету было десять или одиннадцать, он превратил большую кладовку рядом со своей комнатой в лабораторию, набитую батареями, проводами, конденсаторами, пробирками, бунзеновскими горелками, бутылками серной кислоты — все аккуратно разложено в пластиковые коробки с надписями на белых виниловых полках. Младшие братья Беннета, Марти и Филипп, всегда шныряли рядом с лабораторией, и ее приходилось запирать на большой серебристый английский замок. Ключ от замка Беннет прятал внутри игрушечной мягкой лягушки, которую ему подарил дядя Малькольм. Братья лягушку не любили и не подходили к ней близко.
Почти все научные проекты Беннета начинались с внезапного озарения, когда ему виделся прибор, умеющий делать что-нибудь интересное. Он решал этот прибор собрать. Его никогда особенно не интересовало открытие великих тайн природы. Он просто вдруг мысленным взором видел свой прибор, и его охватывало сильное желание этот прибор собрать.
Однажды он все рождественские каникулы потратил на сборку системы дистанционного управления, которая могла бы зажигать свет в его комнате из любой точки дома. Чтобы возиться с домашней электропроводкой, надо было отключать главный рубильник — операция, разумно выполняемая в отсутствие родителей. Детка, добром это не кончится, говорила Флорида. На этот раз обязательно устроишь какую-нибудь беду. Но потом она успокоилась и даже помогла, уведя братьев Беннета на прогулку. Когда они вернулись, Беннет уже вопил от восторга, бегая по всему дому и испытывая свое изобретение из всех возможных точек. Включен! орал кто-нибудь из братьев из комнаты Беннета. Выключен! Включен! Да, детка, ты молодец, говорила Флорида, счастливо улыбаясь, ты наверняка будешь Томасом Эдисоном.
Временами творческий дух Беннета зажигался от искры мелких домашних неудобств. Однажды, охрипнув за годы, когда приходилось орать вниз, чтобы позвать братьев, он вдруг представил себе систему динамиков и проводов, исходящих из его комнаты и ведущих вниз в комнаты братьев. Он собрал эту систему, и она работала хорошо, хотя и небезупречно. От усилителя в системе исходил фоновый шум, и чтобы тебя услышали на другом конце линии, в микрофон надо было орать. Все же на братьев система произвела сильное впечатление.
Беннета захватили некоторые образы из кино про Франкенштейна, особенно молнии разрядов, прыгающие между электродами. Это тоже было явление, которое стоило того, чтобы его изучить. После некоторых исследований он выяснил, что электрическая машина доктора Франкенштейна называется катушка Румкорфа. Он сделал себе такую. Для этого надо было намотать обмотку электромагнита. Импульсы электрического тока, идущие по сердечнику магнита, называли назрастание и спад магнитного поля, а те, в свою очередь, вызывали гигантское напряжение в окружающей сердечник обмотке. Согласно законам физики, о которых Беннет прочитал в одной книге, чем больше витков вокруг магнита, тем выше напряжение. Он хотел добиться самого большого напряжения, и потому мотал провод, пока рука не начинала отваливаться. И мотал две недели. На магнит он сумел намотать две мили провода. Это был провод номер тридцать, самый тонкий, который можно было достать в магазинах Мемфиса.
На середине работы она ему так надоела, что пришлось позвать на помощь Джона Лернера. Это был его лучший друг, старше Беннета на год. Отличные катушки, Друг Бенито, одобрительно сказал Джон. Джон никогда не называл Беннета настоящим именем, всегда только Друг Бенито. Отличные катушки, Друг Бенито. Джон изучил ситуацию, потом пошел к Беннетам на чердак и вынырнул оттуда со спиннингом. Потом приспособил его к аппарату, и теперь Беннет мог лежать на кровати и смотреть телевизор, одновременно быстро и без усилий наматывая катушку.
Когда обмотка уже должна была давать несколько тысяч вольт, он решил остановиться. Электрическая искра от его катушки могла проскочить в воздухе расстояние около дюйма — не так, конечно, далеко, как у доктора Франкенштейна, но зато он сам ее сделал, и он показывал ее всем, кто приходил в дом.
Когда русские запустили sputnik, Беннет загорелся идеей запустить ракету в облака и выше. Ему представлялись бесчисленные старты, изящные траектории, прочерчивающие космос, солнце, отраженное серебристой сталью. Однако планы построения собственной ракеты пришлось отложить на несколько лет. Владелец магазина «Кларк энд Уилсон» отказывался продать ему химикалии, необходимые для ракетного топлива. Но наконец однажды летом мистер Кларк капитулировал, убежденный ломающимся голосом и крайне серьезным видом Беннета.
Следующие несколько недель Беннет экспериментировал с различными видами топлива, варьируя рецепты, содержащие древесный уголь, калиевую селитру и серу, взятые из «Популярной науки». Слишком быстро горящая смесь взорвется как бомба, слишком медленная будет тлеть, как угли барбекю. Беннет испытывал малые дозы смесей, и из его лаборатории попеременно доносились хлопки и шипение.
Для поджигания топлива Беннет решил воспользоваться электрической системой. Это был прорыв. До этого он экспериментировал, поджигая спичкой порох, насыпанный в муравьиные гнезда. Для ракеты Беннет использовал лампочку. Внезапный жар лампочки, погруженной в горючее, должен запустить горение, а зажечь ее можно издали с помощью батарейки и длинных проводов. Эти эксперименты, как и наладка системы дистанционного управления светом, выполнялись в отсутствие родителей, а братьев удалось подкупить, чтобы не лезли, дав каждому по блестящему конденсатору. Ради их собственной безопасности Марти и Филипп должны были находиться с другой стороны двери, пока Беннет ставит опыты. Флорида стояла внизу лестницы, заламывая руки и говоря: На этот раз точно добром не кончится.
Вполне удостоверившись, что у него есть горючее с хорошей тягой и надежная система зажигания, Беннет взялся за конструирование самого снаряда. Его он сделал из крепкой алюминиевой трубы, купленной в скобяной лавке. Марти и Филиппу было разрешено налепить на ракету по переводной картинке. Марти, старший из двух братьев, предложил, чтобы в ракете был живой пассажир — ящерица. Беннет пристроил внутри фюзеляжа капсулу для животного. Ящерицу предполагалось выбросить в апогее орбиты срабатыванием ртутного реле, а потом опустить на землю в контейнере с парашютом. Как выяснилось, спецификации ящерицы, данные Марти, не были точны. Ее хвост торчал из капсулы, выходя прямо в камеру сгорания, и при запуске сгорел.
Последними были лопасти оперения и конус обтекателя. Это было просто. Ракета была серебристой, хвостовое оперение — красным. Красиво получилось.
Новости о проекте достигли соседей. Запуск должен был состояться в субботу на рассвете посреди пятой лунки Галлоуэевского поля для гольфа. У Беннета собралась публика — человек десять детишек, не считая двух его братьев. Конечно, Джон тоже был здесь. Он принес складной стул и бинокль. Перед запуском Джон подошел к Беннету и торжественно пожал ему руку, потом устроился на стуле и стал осваиваться с биноклем, резко переводя его от пусковой площадки куда-то в район альфы Центавра.
Пусковую установку Беннет соорудил из двух сваренных под острым углом стальных полос, направленных в небо под должным углом и закрепленных в деревянном ящике из-под кока-колы, наполненном бетоном. Ракета была укреплена на установке носом вперед, провода зажигания тянулись от кормы к центру управления полетом примерно в сотне метров от стартовой площадки. Там, в центре управления, рядом с кнопкой запуска, Беннет стоял один. Было раннее сентябрьское утро, трава сверкала росой, и солнце всходило апельсином над вершинами деревьев. В молчании, наступившем перед самым пуском, Беннету был слышен далекий гул тележки для гольфа возле лунки номер один.
Пуск прошел безупречно. Но ракета, поднявшись метров на шестьдесят, резко вильнула к востоку, описала дикую петлю и рухнула. Беннет вскрикнул и закрыл лицо руками. Причина катастрофы сразу стала очевидной, даже для его братьев. Хвостовое оперение отлетело через микросекунду после запуска, словно приклеенное резиновым клеем — как и было на самом деле. С ужасающей ясностью Беннет вспомнил, что не закрепил стабилизаторы металлическими болтами, а просто налепил на клею побыстрее, чтобы полюбоваться готовым изделием. Ракета была хороша на земле, но не в воздухе.
