Из оставшихся чуть более 20% - а были в этих не сомневающихся русские, украинцы, белорусы - практически все опрошенные представители Кавказа - уложились. У них чёткая этничность. Но у большей части нашего населения этничность потеряна. Над этим предстоит работать в ближайшие 10-15 лет.
Самая серьёзная идентичность здесь, у нас - региональная. Региональный патриотизм развит сильно. Донецкие землячества есть по всему миру, они реально работают, люди встречаются, тяготеют друг к другу.
Александр Проханов. И какой этнос выковывается в идеале?
Андрей Пургин. Для начала - региональный этнос под пологом русского мира. Если представить дом, в котором мы живём, то фундамент - экономика. Стены, окна, двери - это региональный патриотизм, причём наступательный. Крыша, покров - это русский мир. Так мы можем обороняться от агрессивной украинской этничности, которая наступает.
Александр Проханов. Мы почувствовали, что есть особое донецкое самосознание, особый донецкий характер, особое донецкое мессианство. Мы встречались на боевых позициях с волхвами, которые считают, что Донецк - сакральная земля, что в донецкой земле таятся возвышенные духи.
Андрей Пургин. Начинает срабатывать формула "мы- донецкие". Это многоаспектная категория. И мы будем её развивать. А направление наше - на русский мир, в сторону русскости. И "революция" наша прошла под Русский марш, "Русские идут". Реально песни эти звучали везде, постоянно - "Небо славян" и так далее. Региональная идентичность и региональный субэтнос уже сложился, он довольно агрессивен, готов себя отставать. А вот этничность разбудить сложно, это кропотливая работа, долгий процесс.
Интересно, что у нас сейчас самая активная группа - бывшие украинские националисты. Им по 24-28 лет. Они встали в наше ополчение и сейчас воюют против бывших своих братьев, с кем они в Киеве каждое 14 число месяца дрались с СБУ Кто-то из них погиб, кто-то ранен Это крайние украинские националисты, но наши, местные. И они взяли нашу сторону, став самыми активными участниками ополчения. Сработало: "Мы - донецкие".
Показательный пример. Прошли слухи, что 23 февраля приедут крайние нацики штурмовать Донецк. И все наши местные правые и все левые сутки дежурили около памятника Ленину. Левые - защищали Ленина, а правые - отстаивали право самим его снести, не дать снести чужакам. Стояли одни с красными повязками, другие с имперскими триколорами. За сутки, что стояли вокруг памятника, не произошло ни одной драки, хотя были идеологические споры.
Считаю, только благодаря региональной идентичности мы устояли. Регионалы и люди Ахметова думали, что у них тут всё под контролем. Но фактор этого нашего патриотизма не учли.
Александр Проханов. Андрей Евгеньевич, мне кажется, стоит идеологическая задача, сформулировав и сформировав региональную идентичность, превратить её в какую-то космическую реальность. Можно события, которые здесь происходят, интерпретировать не как чисто донбасские, а как мессианского, мирового масштаба. "Мы - донецкие" - как что-то более мощное, грандиозное, значимое не только для Дона и России в целом, но и мира, который истосковался по восстанию.
Андрей Пургин. Есть определённая русская идентичность - она здесь просто южного характера. Исследователи называют это "южной короной Руси". Запасная как бы. То есть полагаются на северную, но если с северной что-то произошло, то куда белые бежали? На юг. Юг имеет определённую идентичность, но взращивать её не стоит. Когда перебарщивают с региональной идентичностью, это уже граничит с сепаратизмом.
А отличия есть даже на физиологическом уровне. В степной зоне - недостаток кислорода. Кислород выделяется лесами, а лесов здесь нет. Поэтому - ситуация хронического кислородного голодания. И это формирует особенности характера - у нас народ более живой, активный, заводной, агрессивный даже, менее хладнокровный, чем северный. Донбасс и весь юг менее хладнокровный. Это конечно, русский мир, но с определёнными особенностями.
Ведь есть даже попытки трактовать Донбасс как нечто особенное, этакую русскую Америку. Что юг - своеобразный котёл, он создал несколько обособленную русскую идентичность, которая имеет не этнический характер, а привязки к территориям, к степи. Степная русская идентичность пока ещё слабая. Сейчас эта идентичность рождается.
Александр Проханов. Мобилизационный проект, как вы сказали, работает в условиях военного времени, а переход к другому этапу опасен. А этот переход вообще будет в обозримом будущем?
Андрей Пургин. Он уже происходит. Говорить, что у нас с Украиной полноценная война - неправильно. Здесь есть и будет много обстоятельств так называемого "права копья", право местного подчинения. У нас населённые пункты туда-сюда переходят. К примеру, Кировское раз шесть переходило туда-сюда. Укры приехали - подняли флаг над горсоветом, через сутки уехали - наши приехали, флаг поменяли. "Свадьба в Малиновке". Как таковой и линии фронта нет. Эта линия нерабочая.
Очень много экономических вопросов для Украины начинают интенсивно возникать. Украина слабеет. И мы для них становимся огромным оффшором. Это проблема и наша, и их. Наша проблема в том, что, поскольку этот оффшор пока нелегальный, он может нас превратить в Бандустан. Образуется мафия, которая на оффшорные деньги укрепится. Полторы тысячи километров без границы - это дыра. На этом зарабатываются невероятные деньги - капиталы начальные, которые могут потом нас же и вышвырнуть.
Но и Украине придётся что-то делать, она будет вынуждена идти на переговоры с нами. Есть карикатура: цапля ест лягушку, а та её душит в это время. И подпись: "Никогда не сдавайся!" У нас похожая ситуация: Украина нас пытается съесть, мы её в это время душим.
Мы хотели бы оказаться этаким оффшором, легально, частично между Россией и Украиной, возможно, какие-то документы на этот счёт подписать.
Россия нас воспринимает как часть Украины и никак по-другому. И едва ли будет в ближайшее время воспринимать. И есть подписанный документ по еврорегиону Донбасс. Подписывали тогдашние президенты Медведев и Янукович. Документ открывает нам возможность беспошлинной торговли между регионами: Донецк, Луганск, Ростов и Воронеж. 50 гектаров в Ростовской области сейчас выделили под сельхозрынок. В России всего 16% своих плёночных овощей, остальные - ввозные. Наши плёночники работали на Россию. И поскольку есть подписанные документы, вот, построят рынок. Наши плёночники выращивают, завозят в Ростов, беспошлинно, без волокиты с документами, продают. Возможность прямых и быстрых поставок. Нам хорошо, вам хорошо.
Украина очень любит подписывать соглашения. Всё, что давала Европа - подписала, хотя не выполняет. Но у нас-то документ есть! Эти документы позволяют нам пробивать бреши и связывать регионы медийно и другими путями.
Вообще наша взаимозависимость с регионами украинскими невероятная. Например, все наши лампочки в Донецке горят от Кураховской электростанции, которая работает на угле Западного Донбасса. Мы же нашим углём затариваем электростанцию в Старобешево. Но от Старобешево у нас не горит ни одной лампочки, вся эта электроэнергия идёт на Мариуполь. Уголь Западного Донбасса и Восточного Донбасса - разный, а старые электростанции заточены каждая под свой уголь.
То есть коэффициент региональных связей велик. Мы добиваемся, чтобы пустили больше автобусов в Россию, железнодорожных составов - помимо международного тарифа. Хотим войти и в российское медиапространство. Мы сейчас в украинском или никаком медиапространстве. У нас было 70 каналов. 40 украинских выключили, осталось 30, к которым мы российские добавить не можем.
Александр Проханов. Россия пока вас к себе слабо привинчивает?
Андрей Пургин. Очень слабо.
Александр Проханов. Революция, которая произошла, не является тотальной, и война ведётся не тотальная?
Андрей Пургин. Революция почему не тотальная? У нас 90% управленцев было - это Партия регионов. Властная элита, что здесь была, как шарик - бах. И её нет. Административный коллапс. Все пророссийские движения были картонные, то есть или "профессиональные русские", или люди, которые сидели под СБУ, или работали на Партию регионов, которая приватизировала все отношения с Российской Федерацией. И когда ситуация вышла из-под контроля, всё лопнуло. Административный коллапс тяжело разрешить. С нами работают политтехнологи, которые видят в нас шансы подняться на социальном лифте, поскольку у них в прежней системе были очень ограниченные возможности. Они нам помогают коллапс преодолеть.
И будем просить Российскую Федерацию о некоей институции советников. С полномочиями.
Александр Проханов. После выборов появятся президент, парламент. Следующий этап - создание правительства, кабинета министров. А дальше?
