А дальше?
– Что было дальше? Почему я сижу в кресле? – спросил самого себя Милька и осмотрел комнату.
Всё в ней было привычно и безмятежно: старый пузатый телевизор послушно работал, книги безропотно ждали своей очереди на прочтение, а четырёхлапая Соня, сидевшая в абсолютно невредимой банке, квакала, выпрашивая новую порцию свежего корма.
– Как такое возможно? – Милька подскочил к подоконнику и схватил банку. Лягушка непонимающе уставилась на него своими золотыми глазами. – Я очень хорошо помню…
Вдруг мальчик обернулся и посмотрел на дверь.
– Сегодня, кажется, приходила Юсинь… Она говорила, что не может больше обманывать маму и что… – Милька опять запнулся. – Она пошла домой одна?! Но ведь там повсюду крылатки!
От волнения Милька чуть не выронил банку.
Участок леса, где он случайно отыскал заброшенный двухэтажный домик, был необычен тем, что здесь невозможно было сразу понять какое именно сейчас время суток. Раннее утро тут иногда было таким солнечным и ярким, что могло показаться, будто это знойный полдень. А сумерки порой были черны как ночь. К тому же эту часть леса почти всегда укутывала молочная дымка, которую друзья уважительно прозвали «Туман Туманыч».
Вот и теперь Милька, выбежавший на улицу, не мог взять в толк – то ли вечер сейчас, то ли утро… Он посмотрел по сторонам – света было совсем мало, но «Туман Туманыч», как ни странно, сдал свои позиции: дубовую рощу можно было рассмотреть в мельчайших деталях. Первым делом Милька поглядел наверх, желая оценить, насколько враждебно сегодня настроены зловредные крылатки. Однако серых большеносых птиц там не было… Ни одной.
– Да что же происходит? – прошептал мальчик и пошёл вперед. – Может, мне всё это привиделось… Может, банка с Соней не падала, да и Юси сегодня вовсе не было?
Неожиданно Милька остановился, чуть не споткнувшись о какой-то предмет. Под ногами лежала толстая книжица в фиолетовой обложке.
Мальчик нагнулся, поднял её с земли, отряхнул и с неподдельным интересом повертел в руках. Милька обожал книги – чтение было его подлинной страстью. Все экземпляры своей мини-библиотеки, расположившейся в их тайном пристанище, он перетаскал из дома. Некоторые получил от своих зажиточных родственников, живущих в большом городе; какие-то, рискуя быть пойманным, вынес из школьного книгохранилища; другие выпросил у редких читающих одноклассников…
Милька провёл рукой по шершавой обложке найденной книжицы: на ней не были указаны ни имя-фамилия писателя, ни название произведения. «Похоже, это вовсе не книжка», – догадался Милька и перевернул первую страницу.
В её правом верхнем углу красовалась надпись, выведенная синей и красной шариковыми ручками: «Блокнот Семизаровой Юсинь».
Он никогда не видел у Юси такого блокнота. «А если это какой-то тайный дневник? – испугался Милька. – Но ведь она сама как-то назвала такие штуки „девчачьей глупостью“».
Немного поразмыслив, Милька решил, что блокнот вполне может оказаться пустым. Ну а если он всё же обнаружит в нём личные записи, сразу его закроет и при первой возможности вернёт подруге. Конечно ни словом не обмолвившись, что вообще имел наглость что-то рассматривать.
Но блокнот не был пуст – и, чем дальше мальчик листал его клетчатые странички, тем больше ему не хотелось, чтобы они заканчивались.
– Ни фига себе… – еле слышно сказал Милька и открыл рот от изумления.
Как он мог дружить с Юсинь и не знать о ней так много важного? Как мог не знать, что она настоящая художница?!
Милька закрыл блокнот и, рассеянно глядя себе под ноги, побрёл домой. По дороге перед глазами то и дело проносились Юсины зарисовки – ландыши в вазочке, комнатные кактусы, щенок с опущенным ухом, листья и цветы самых разных форм, головастики на ладони, синица, лягушка в банке, кошка, спящая на подушке, профили Юсиных одноклассниц, серая крылатка на ветке дуба, серёжки, колечки и браслеты, затейливые узоры, чьи-то глаза, Юсины наручные часы, перья, деревья, а ещё много-много маленьких сердечек возле Милькиных многочисленных портретов…
Как он мог не заметить, что Юся в него… влюблена?
Жгучий хмель
Урсула сняла с верёвки кораллового цвета бутылку. Дунула в неё, плюнула, добавила щепотку из мешочка с надписью: «Жгучий хмель».
– Ну вот, кажется, он почти готов, – сказала ведьма и, заткнув горлышко пальцем, принялась энергично встряхивать. Розовый огонёк внутри бутылки на секунду вспыхнул голубыми искрами, а затем разлился зеленоватой жидкостью почти до самого верха.
– А теперь, золотко, выпей всё до последней капли, – попросила старушка и протянула бутылку Юсинь.
Девочка сидела на краю кровати, обхватив себя за колени. Прежде аккуратный пучок рыжих волос на макушке распустился и повис неряшливыми прядями.
– Пей, я тебе говорю, – повторила Урса.
Юсинь отрицательно помотала головой и впилась взглядом в свои скучные шерстяные носки.
– Хотя, если тебе так понравилось молчать, дело другое, – старушка понизила голос и, чуть заметно улыбнувшись, наклонила бутылку так, что ещё немного – и её содержимое неумолимо вытекло бы на пол.
Юсинь подняла голову и посмотрела на Урсу. С того момента, как девочка увидела её в первый раз, та будто сделалась чуть выше и моложе. Морщин на лице поубавилось, да и горба, так хорошо запомнившегося Юсе, не наблюдалось. Конечно, Урсу всё ещё нельзя было назвать молодой женщиной, но и на добрую старую бабушку она теперь тоже не походила.
– Я, глупая, почему-то решила, что ты захочешь вернуть себе свой голос, а, оказывается, ты не очень-то в нём и нуждаешься… – Урсула наклонила бутылку ещё сильнее. При этом одна зелёная маленькая капля, нерешительно высунувшись наружу, сорвалась и упала – следом готовилась к полёту другая.
Юсинь пристально посмотрела в глаза Урсуле – белые, ничего не выражающие, блестящие и холодные, как рыбья чешуя…
– Или ты стесняешься того, что заикаешься? – спросила вдруг старушка и состроила жалобное выражение. – Ну тогда тебе, наверное, и впрямь лучше помалкивать…
Юся, конечно, стеснялась своего заикания и порой действительно предпочитала подолгу молчать, но жалеть себя она не разрешала никому. Ведь она не убогая, безобразная или бестолковая – так почему ей должны сочувствовать?
Девочка встала и вытянула перед собой руку.
«Что ж, – подумала Юсинь, – наверное, самое страшное, что может со мной случиться, после того как я это выпью, – смерть. Но, может, умерев в этом чужом мире, я проснусь в своём родном?»
– Вот и умница! – сказала Урсула и отдала бутылку.
– Вот и умница! Умница! – закричали проснувшиеся разом крылатки над головами.
Юсинь поднесла к губам бутылку и на всякий случай зажала нос пальцами. Наверное, именно поэтому вкуса жидкости она не разобрала, но ей показалось, что зелёная вода совершенно невесома. Когда последняя капля лёгкой пушинкой легла Юсе на язык, девочка страшно закашлялась.
– Это, наверное, средство ДЛЯ кашля, а не мой голос, – с насмешкой сказала Юсинь и, лишь произнеся это, застыла в трепете… Мало того что она действительно заговорила, так она ещё и ни разу не запнулась. Ни разу не повторила ни одного первого звука или слога…
– Довольна? – спросила Урсула и, как будто потеряв к Юсинь интерес, отвернулась от неё и направилась к столу, на котором стояло блюдо с остывшей едой. – Золотко, а что же ты мне сегодня приготовила? Ведь это же ты готовила, правда?
Урса невзначай бросила взор на Рыську, который всё это время притворялся спящим на подоконнике.
– А то ведь, если это не ты, то я могу перестать быть доброй…
– Я приготовила вам кролика, – соврала Юся, всё ещё удивляясь тому, что эти красивые, ровные, такие гладенькие слова слетают именно с её губ. – Только, наверное, он уже остыл…
– Если он остыл, может, тебе следует его подогреть? – спросила Урсула и недоверчиво дотронулась указательным пальцем до мясного кусочка. – От холодной и невкусной еды у меня болит голова.
Поскольку девочка большую часть времени, пока Рыська готовил кролика, провалялась в обмороке, она не имела никакого понятия о том, где вообще в этом странном доме находится кухня. Разумеется, она могла бы рассказать ведьме правду – мол, она ничего не готовила и готовить не собирается, а единственное чего она хочет, так это вернуться домой. Но она тут же вспомнила слова Рыськи о том, что в случае чего Урса может Юсей же и полакомиться…
– Хорошо. Я сейчас всё подогрею, – девочка подошла к столу и взяла блюдо с едой.
В комнате было три закрытых двери. Юся посмотрела на одну из них: «Из этой, после того как меня что-то вытолкнуло из окна, появилась Урса – значит, дверь ведёт на улицу. За одной из двух оставшихся наверняка должно быть какое-то место, где можно приготовить и разогреть пищу. Но вот за какой именно?»
