С берега послышался громкий свист – Аарон звал всех к лодке.
– Похоже, пора возвращаться, – с сожалением произнес Денни.
«Лазурная» вернулась в бухту к полудню. Никто не предложил девушкам присоединиться к команде, а спрашивать Лане и Китти было неудобно. Аарон вез их к берегу на лодке, и подруги молча смотрели, как уменьшаются вдали очертания яхты.
Чем ближе к суше, тем сильнее нарастал шум города, будто собиралась гроза. От прежнего энтузиазма не осталось и следа, как только Лана вспомнила об удушающей жаре в их гостевой комнате и о клейковатых кебабах, которые они наверняка купят на ужин, пробравшись домой сквозь толпу людей и уличных собак по заваленному мусором тротуару.
Аарон пришвартовал лодку и держал ее ровно, пока подруги выбирались на берег. Перекинув сумку через плечо, Лана напоследок еще раз взглянула на «Лазурную». Теперь все казалось нереальным, как будто они с Китти побывали во сне и только сейчас начинают просыпаться.
Засунув руки в широкие карманы платья, Лана повернулась к Аарону.
– Спасибо, мы потрясающе провели время.
– Невероятно! – подтвердила Китти. – Лучший день за всю нашу поездку. А тот пляж просто… фантастика. Мы никогда не…
– Давайте за вещами, жду вас на этом же месте через два часа, – перебил ее Аарон. – Отплываем в восемнадцать ноль-ноль.
Лана изумленно уставилась на Аарона. Он вышел из лодки и с безучастным лицом скрестил руки на груди.
– Что, прости?
– То есть… вы берете нас в команду? – Губы Китти понемногу расплывались в улыбке.
– Мы проголосовали и решили вас взять. Жозеф переберется к Генриху и освободит каюту – если хотите.
– Охренеть! – закричала Китти, зажимая рот руками.
– Ты серьезно? Нам можно с вами? – спросила Лана.
Аарон кивнул.
– Но я еще не сказал, на каких условиях.
– Все что угодно, – сказала Китти.
– У нас четыре правила. Тому, кто нарушит их, на яхте не место.
Подруги энергично закивали.
– Первое: каждый вносит свой вклад: готовит, убирает, стирает, ведет судно, несет ночное дежурство – все, что понадобится. Не ждите, пока вас попросят, беритесь за работу сами. Знаю, у вас нет опыта в мореплавании; вам придется научиться. И побыстрее. Второе: все важные решения принимаем голосованием – куда плыть, что покупать, кого брать в команду. Третье: никаких отношений между членами команды. Лишние сложности нам ни к чему.
– У вас что, яхта безбрачия? – удивилась Китти.
– Я ничего не говорил про безбрачие. Я сказал: «Никаких отношений».
Китти ухмыльнулась.
– И четвертое, – продолжил Аарон. – Я вам не нянька, так что заботы не ждите. Каждый сам отвечает за свою безопасность: на яхте есть спасательные жилеты, страховочные тросы, спасательная лодка, сигнальные ракеты и аварийный радиомаяк. Попросите кого-нибудь из команды показать, как они работают, и надевайте жилеты или пристегивайтесь тросами, когда посчитаете нужным. – Он провел рукой по бритой голове. – Ну, не передумали?
Исполненная восторгом, Лана взглянула через плечо на яхту. Она взяла Китти за руку, и подруги переплели пальцы.
– Не передумали.
Глава 4. Теперь
Лана ходит туда-сюда по комнате, засунув руки глубоко в карманы платья. Картина еще не закончена, сохнет. Обычно в такое время она собирается на работу, но сейчас даже думать не может о том, чтобы идти в галерею и подавать кофе клиентам. В мыслях у нее только «Лазурная».
До Морского спасательного центра, который займется спасением команды, всего тридцать километров – Лана раз в месяц ездит закупать произведения искусства для владелицы галереи и проезжает мимо этого указателя. Лана берет мобильный и ищет в Интернете телефон спасательного центра.
Сидя на краю кровати, она набирает номер. Проходит несколько минут, пока ее не соединяют с кем-то, имеющим отношение к спасательной операции по «Лазурной». Наконец, Лану переводят на Пола Картера, координатора операции. У Пола сильный новозеландский акцент, и он говорит, что не вправе разглашать детали.
– Послушайте, – настаивает Лана, постукивая ладонью по деревянному каркасу кровати, – просто скажите, была ли на борту Китти Берри? Она из Британии, все ее родные там – я могу связаться с ними.
Лана сама удивляется своему властному тону. Нет, она не повесит трубку, пока не добьется ответа.
На другом конце слышится вздох.
– Ладно, подождите немного, – уступает Пол.
В ожидании Лана грызет ноготь на большом пальце – кожа отдает скипидаром – и вспоминает, как познакомилась с Китти. Им было по одиннадцать лет, в школе только что начался летний триместр. Лана радовалась потеплению: на большой перемене в такую погоду можно выходить на спортивную площадку и сидеть одной в каком-нибудь солнечном уголке, а не стоять посреди внутреннего дворика, пытаясь казаться невидимой. Лана доставала тетрадь и рисовала причудливые узоры на последних страницах – завитушки дыма, бурлящие потоки воды, вздымающиеся волны.
Она и раньше замечала Китти – девчонки жили на одной улице и вместе ездили на школьном автобусе, но никогда не общались. Китти собирала свои блестящие темные волосы в хвост высоко на макушке, оставляя свободные локоны у висков. За ней частенько увивалась целая толпа шумных мальчишек, которые носили рюкзачки так низко, что те хлопали по их костлявым задницам.
Лана сидела, скрестив ноги, и зачарованно наблюдала за пушистым семечком одуванчика, которое несло ветром в ее сторону. Белая пушинка кружилась в воздухе, сверкая на солнце. Интересно, каково это – быть невесомой? Лана протянула руку и осторожно поймала пушинку, представляя, как она щекочет кожу. Затем закрыла глаза и загадала желание. Лана не знала, делают ли так с одуванчиками, но загадала все равно.
Открыв глаза, она разжала ладонь – пушинка лежала прямо посередине, будто покорившись ей, но всего через мгновение улетела, подгоняемая потоком воздуха.
– Что это ты делаешь? – Рядом остановилась Китти, портфель у нее висел на одном плече.
– Загадываю желание. – Лана покраснела и разозлилась на саму себя – ну зачем надо было признаваться?
– И что загадала?
– Нельзя рассказывать, а то не сбудется.
Китти пожала плечами. Затем наклонилась и сорвала одуванчик, который рос в высокой траве у изгороди, поднесла его к губам.
– По ним можно определять время. Смотри. – Китти стала дуть на одуванчик короткими выдохами, пушинки закружились в воздухе. После шестого выдоха осталась только одна пушинка. Теперь Китти дула не так сильно, пока не дошла до двенадцати – тогда она дунула изо всех сил, и оставшаяся пушинка улетела в небо. – Вот, всего двенадцать. – Китти выставила вперед запястье с сиреневыми часами. – Двенадцать часов, видишь?
Лана засмеялась.
– Чего? Это правда. – Китти нахмурилась.
– Ладно.
Они обе замолчали, и Лана подумала, что зря рассмеялась, теперь Китти уйдет. Но через пару минут та спросила:
– Ты всегда тут одна сидишь?
Лана наблюдала за божьей коровкой, которая ползла по узкой травинке, подрагивающей под ее весом.
– Не знаю. А ты почему одна?
– Я не одна. Я вот с тобой разговариваю.
Китти качнула головой, махнув завязанными в хвост волосами. У нее такие длинные и темные ресницы, неужели накрашенные? Лане ресницы, короткие и рыжеватые, достались от отца, как и янтарного цвета волосы. А длинный прямой нос и оливковая кожа – от мамы. Люди часто обращали внимание на необычную внешность Ланы, и ей нравилось говорить: «Папа у меня рыжий, а мама гречанка».
– А вообще, я ищу нарциссы, – сообщила ей Китти.
– Зачем?
– У моей мамы сегодня день рождения. – Глянув искоса на Лану, девочка добавила: – Правда, она умерла.
Лана молча уставилась на Китти.
– Моя тоже.
Если Китти и удивилась, то виду не подала.
– Моя умерла, когда мне было семь. От рака. А тебе сколько было?
– Три.
Лана рассказала Китти про аварию. Хотя мама ехала одна, события того дня так четко отпечатались в памяти Ланы, будто это случилось с ней самой. Было утро четверга, мама спешила в супермаркет, а встречный грузовик резко затормозил – перед ним выскочила другая машина. Грузовик занесло, и тонны металла полетели на мамин «Рено». От удара она скончалась на месте.
Узнав о том, что произошло с мамой Ланы, люди обычно смотрели на нее с сожалением и начинали говорить каким-то особым, вкрадчивым голосом. Только не Китти.
Она внимательно слушала Лану, не отводя от нее взгляда.
Немного помолчав, Китти сказала:
– Моя мама умерла в хосписе. Одна. Папа сидел в машине и курил, а я искала, где разменять фунт, чтобы купить газировки в автомате. Когда я вернулась в палату, маму уже накрыли простыней.
Девочки молча смотрели друг на друга. Потом Лана встала и подняла сумку.
– Пойдем. Я покажу, где самые красивые нарциссы…
Из трубки слышится мужской голос.
