не подниму ничего тяжелее ложки, потому, что меня уже нет, а то, что есть – это лишь жалкий кусок того мяса, которое... Бреду. Позади выстрелы, впереди трава, но пелена застилает глаза, и я уже ничего не вижу. Совсем. Только звуки...
Потом стихает. Надо мной Клиф. Латает. Вколол чего-то, поперёк живота уже навязал бинтов, колдует с аптечкой.
– Ну, как оно там? – подаю признаки жизни.
– Взяли. Да ты лежи. Скажешь броннику спасибо. Если бы не он... – хмыкает доктор.
– Пошли бы по новой?
– Кто ж его знает. Там, тогда, может, и реанимировать тебя бы пришлось. А так – только мундир новый купишь – и в строй...
– Да я и в этом...
– И то правда. Или вон с бармалеев снимешь, если на ком что сохранилось. Анаболик их, правда, в паштет раскатал, так, что...
– Двоих?
– Да считай оставшихся. Девчонки совсем немного помогли. Их бармалеи раскусили, понимаешь ли. Только покажутся – на них из АКМ очерединой. А со снайперкой пока то-сё, пока примерются. Не давали, сволочи, носа высунуть. А Бобби вскочил, попёр косить, на себя огонь отвлекал, вот девки чуть и высунулись. Стволы-то уже на него, так что времени для хорошего выстрела хватило. Ну и я помог, не всё полячишке... Сейчас вон, вокруг него вьются. Лиска ему компрессы на всё тело... Уже и кальсоны сняла.
– Не сомневаюсь...
Я облокотился на локоть, посмотрел на доктора. Он сидел тут же, на крае дорожного полотна, высокий скуластый человек в очках, с характерными усиками-щёткой. Доктор сидел и стирал с грязного лица, капли пота, ещё даже не сняв чуть съехавшей на левый бок, каски, которая уже не нужна была на этом посту, потому что вокруг него в пределах соловьиной трели точно не оставалось ни одной вражьей морды.
– Скажи, док, вот почему так?
– Как?
– Да просто... Почему кого-то пластает безбожно, а кому-то лавры и опыт? Почему кто-то вкладывает всю душу...
– А получает только стираные бинты и утешения старого ворчуна, а не ласки гурий?
– Ну, типа того...
– Так тебе они и не нужны. Ты ведь тут не для этого, сам прикинь.
– А для чего?
– Знал бы я... – Клиф расстёгивает ремешок и, наконец, снимает пыльную каску. – Видишь царапины? Это пули. И я сюда шёл ведь именно вот за этим. За кусочком счастья обмануть их. И ты тоже. А Тоска... Молод ты, Бык, и горяч. И пока, увы, не понимаешь главного: Луиза, Тоска твоя, как и ты – человек боя. А потому, именно сегодня – твой день. Завтра – кто знает, но сегодня – твой. И кураж будет тебе и... Но только сегодня. А ещё...
Сажусь.
– А ещё скажи, почему мы этот блокпост сколько... – загибаю пальцы, – семь раз штурмовали? – кровь сочится из-под бинтов, но я терплю, потому что хочу видеть лицо сидящего передо мной человека в момент ответа.
– А вот это понять трудно. Жизнь наша – такая игра. Странная немного, бесящая порой, но в целом даже забавная. А вот правила, в ней, увы, выдумываем не мы. И, надо сказать, что всё же это жуткое счастье, что тот, кто стоит свыше, может и по шесть черновиков испоганить, прежде, чем напишет набело нашу судьбу.
