Взял фотографию в руку, приближая к лицу.
— Ну надо же, Слава — и опекун, — покачал головой. — Связи?
— На первый взгляд ничего особенного, — отчитался Вовчик, — но мы копаем.
— Копайте-копайте, — махнул я рукой, — поехали к Гараю на дачу.
Конечно, никакой дачей этот загородный особняк не был. Здесь имелось все, даже вертолетная площадка на заднем дворе.
На въезде на территорию стоял пропускной пункт, охранник вышел, глянув на мою машину, кивнул и пошел открывать шлагбаум.
Мы въехали двумя автомобилями, охрана осталась снаружи, а я пошел по выложенной итальянской брусчаткой дороге ко входу в губернаторский дворец.
Гарай стоял уже на широком крыльце, раскрыв руки в широких объятиях:
— Как раз вовремя успел, сейчас мясо буду жарить, опробуем новый гриль.
Я протянул ему в качестве презента бутылку коньяка тринадцатилетней выдержки: губернатор алкоголь не любил, но коллекционировал.
Вообще, человеком он был своеобразным, за его показным радушием скрывался жестокий человек, и в здравом уме переходить ему дорогу не стоило. Но как и все, Гараев уважал силу.
Уважал меня.
На заднем дворе по огромной ухоженной территории носились две гончие, я свистнул, подзывая псов к себе, и потрепал их по мягкой теплой холке.
— Разбалуешь моих собак, — покачал головой Гараев, — совсем от рук отобьются.
— Отобьешся у тебя, — хмыкнул я, губернатор улыбнулся. Лесть он любил. — Чего позвал?
— А просто так уже не ходят по гостям? — деланно улыбнулся он, — не модно?
— По гостям-то может просто так и ходят, а к губернатору только по делам.
Гараев открыл крышку гриля, щипцами положил на решетку три больших куска мяса. Зашкворчал жир, капающий на раскаленные угли, гончие закрутились вокруг беседки, поскуливая, но внутрь заступать боялись.
Гараев шикнул на них, и они замерли послушно, глядя на хозяина по-собачьи преданными глазами.
Запахло жареным мясом. Я подхватил с накрытого стола свежий огурец, хрустнул, глядя на широкую спину губернатора. Он с ответом не торопился, да и я не спешил. Раз позвал первым, значит, ему нужнее, вот и посмотрим, что старому змею от меня понадобилось.
Минут через пять к нам вышла жена губернатора, Людмила. Она была младше его лет на десять, но благодаря косметологам выглядела не старше тридцати пяти.
— Здравствуй, Давид, — улыбнулась, не снимая солнцезащитных очков, но близко подходить не стала.
— Здравствуй, — кивнул я, поднимаясь и опираясь на поручень беседки, — присоединишься к нам?
— Не люблю лезть в разговоры больших мальчиков, — покачала она головой, — я только поприветствовать тебя вышла.
Мы перебросились парой слов, после чего жена Гараева ушла. А я успел заметить хорошо замазанный синяк на скуле, но только потому, что знал, что нужно искать.
— Ну, давай за стол, будем пробу снимать, — Гарай положил тяжёлое блюдо со стойками на середину стола, — будешь коньячок?
— Хозяин не пьет — гость не пьет, — покачал я головой, — а вот с мяса пробу сниму.
Мы сели за стол, жевали молча. Мясо и вправду получилось хорошим, с тонкими прожилками, в меру прожаренное. Я смотрел, как Гараев с особым удовольствием режет свой кусок, пуская на тарелку розовый сок, а потом макая в него кусок хлеба.
— Девочка твоя мне понравилась, — сказал он отодвигая, наконец, пустую тарелку. — Одолжишь?.
— Нет, — дожевывая, мотнул головой, — не одолжу.
Тонкие губы губернатора расплылись в неприятной улыбке:
— Вот как?
Мы друг на друга смотрим, его взгляд тяжёлый, изучающий. Ждёт ответа моего, не просто, чтобы понять да-нет, изучает, насколько ценна она мне.
Я один, всегда один, ни родни, ни близких, чтобы зацепиться. И в опере с бабами ни разу не гулял, не привлекал внимания.
А этот упырь ее разглядел.
— Я и сам не наигрался ещё, — пожал плечами. Вспомнил фото Славки с пацаном. Вспомнил ее вчерашнюю, стоявшую передо мной на коленях, такую упоительно— желанную. Ни под кого Славку подкладывать я не собирался. Тем более под таких извращенцев как губернатор. Слишком жёстко он любит, то, что с женой своей творил, это ещё цветочки. И как девчонок он называл, что к нему попали, я прекрасно знал. Мясом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Жаль. Ну ладно, ты мясо кушай, кушай, — кивнул он, — мясо я люблю.
— Я в курсе, — ответил ему холодно, — спасибо, наелся.
Глава 7
Мирослава
Телефон зазвонил утром. Я вскочила в постели моментально, первая мысль — Виктор. Вдруг с Сережкой случилось что-то? Но номер был незнакомым, кольнула тревога, незнакомых номеров я издавна опасаюсь, но в моей ситуации не взять трубку может быть фатальной ошибкой.
— Да? — спросила я, контролируя голос.
— Доброе утро, Славка, — сказал Давид.
В его голосе улыбка, и я поневоле улыбаюсь в ответ, пусть и не видит никто.
— Соскучился?
Вопрос в шутку. Но все равно волнуюсь. Всё эти годы я мечтала, чтобы скучал по мне. Чтобы херово ему было, ломало, а вечерами, как я, лежал, в потолок смотрел, думал о том, кто сейчас может быть в моей постели. Что однажды не выдержит и приедет. Но…семь лет прошло, я устала мечтать.
— Ага, — легко согласился Давид. — Собирайся быстро, я тебе показать что-то хочу.
— Что надеть? — деловито поинтересовалась я.
— Джинсы, душа моя.
Для него все это не всерьез, он играет людьми, в людей играет. Ему нравится проявлять ко мне нежность, а меня снова несколько лет ломать будет от тоски и воспоминаний. Если, конечно, выберусь из этой передряги живой…
Надела джинсы. Они у меня были одни с собой, дорогие, любимые, уже немного потертые. Свитер глубокого вишнёвого цвета, волосы заплести в косу. Когда-то Давиду нравились мои косы… В назначенное время я уже стояла на улице и притопывала от нетерпения — любопытство съедало.
Роскошный автомобиль плавно притормозил передо мной, водитель предупредительно открыл дверь. Замерла на мгновение, любуюсь мужчиной всей своей жизни — на нем лёгкая спортивная куртка, и джинсы тоже потерты, как и брендовые кроссовки.
— Ты, как простой смертный, — рассмеялась я.
Села, дверцу прикрыли. Давид щёлкнул ремнем безопасности, отстегиваясь, придвинулся ко мне, меня обдало жаром. Сегодня все случится, вряд ли я найду ещё причины, чтобы тянуть время…
— Красивая, — шепнул он и меня поцеловал.
У меня в животе — бабочки. И от слов его, и от поцелуя, и от того, что рука его так властно на моей джинсовой коленке лежит.
— Мы едем мясо жарить? — спросила я.
На улице почти тепло, весна, наш наряд — логично.
— Мясо? — поморщился он. — Нет, только не мясо.
Отодвинулся от меня немного, закурил. Дым дорогих сигарет нисколько не раздражал, мне всегда нравилось, как он курит. Сидела раньше, завернувшись в одеяло, и любовалась, как он нагой на балконе стоит и курит…
Обернулась — подумала о том, что охраны нет, и на Чабашева это совсем не похоже, он далеко не так беззаботен, как семь лет назад. Успела подумать — как бы не случилось ничего, неясной тревогой кольнуло сердце.
Мысли материальны. Нужно было думать о том, что скоро май, весёлый и беззаботный. Что с Сережкой устроим пикник непременно. Что он будет рядом, смешной, худой, весь угловатый, родной…
В нас не стреляли даже поначалу. Все так быстро произошло. Какая-то машина вылетела из-за очередного поворота и в упор ударила нашу. Тряхнуло, до звона в ушах. Ремень безопасности натянулся, я всегда пристегивалась, всегда, слишком часто моя жизнь зависела только от тех, кто за рулём, кому на меня насрать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Возможно, ребро треснуло, констатировала я, пытаясь вдохнуть воздух. Или ушиб грудной клетки. Водитель жив, выворачивает, пытаясь выехать из ловушки. Давид был не пристегнут, сильно ударился головой о боковое стекло, без сознания.
