Черном. Высокие трусики, пояс, державший чулки.
Когда успела только нарядиться для меня? Впрочем, та Слава, которую я знал, могла в таком виде и каждый день ходить.
Она дошла до большого стола, обернулась на меня через плечо, а потом нагнулась, облокачиваясь о него.
Так, что теперь только задница в черных кружевах, притягивала мой взгляд.
Я ещё выдержку хотел проявить, расстегивая мелкие пуговицы своей рубашки, но надолго меня не хватило.
Штаны даже снимать не стал, лишь ремень расстегнул — больше ждать не мог.
А Славка, словно только то и чуя, призывно бедрами покачивала.
Я оттянул трусики в сторону, касаясь ее промежности. Она была уже влажной, горячей, и от одного этого прикосновения волна возбуждения затопила меня, в промежности заныло требовательно. Я погрузил в нее палец, затем второй, ощущая, какой Слава была тугой.
Она подалась чуть назад, а потом плотно сжала мои пальцы.
— Что ты делаешь со мной, девочка, — больше ждать я не мог, к черту все. Достал «резинку», надрывая зубами уголок упаковки, надел презерватив раскатывая его по члену.
Руки были в смазке, я скользнул по ее ягодицам, раздвигая их в сторону и вошёл.
На всю длину, с ума сходя от ощущений. Замер, позволяя ей привыкнуть к моему размеру, и начал плавно двигаться.
Растягивая удовольствие, снова вспоминая, как это упоительно— трахать ее.
Слава застонала, я наклонился вперёд, наматывая ее волосы на кулак и заставляя прогнуться, почти прижимая к себе.
Мне нравилось трахать ее сзади, лапать за тугую, плотную грудь с темными сосками.
Теперь мы оба отражались в зеркале, что висело напротив стола, ее загорелая кожа на фоне моей все равно казалась светлее.
Я зубами приспустил бретельку бюстгальтера на плече, прикусывая ее за кожу. По женскому телу пробежали мурашки, и словно в ответ на них Слава ещё туже сжала мышцами мой член.
— Не торопись, сегодня я буду трахать тебя долго.
Я стащил с нее лифчик, освобождая грудь и развернул к себе. Подхватил под ягодицы, усаживая на стол. Слава согнула ноги в коленях, широко разводя их в стороны.
Она была такой открытой передо мной, с влажной промежностью, с набухшим клитором. Я опустился на колени, удерживая ее ноги разведёнными, и провел языком по пульсирующей плоти.
— Давид, — простонала она мое имя, и подалась навстречу. Я втянул в себя тугой бугорок клитора, скользя по нему языком. Слава выгнулась, ее подтряхивало в ответ на каждое мое движение.
Кончала она всегда со смаком, и я хотел, чтобы сейчас она испытала оргазм. Перекинув ее ноги на плечи, я снова ввел один палец в лоно, нащупывая выступающую точку и слегка надавил, поглаживая.
— Ещё, — равно выдохнула она. Женские пальцы зарылись в моих волосах, слегка царапая ногтями, но не причиняя боли.
Впрочем, я вообще ничего не чувствовал в этот момент, была только она и я, и ее терпкий вкус смазки на моем языке.
Останавливаюсь, когда чувствую, что развязка уже близко, и Слава жалобно скулит, тянет меня обратно, прося доделать начатое.
Но я не намерен позволять ей так быстро кончить. Не сегодня.
— Давиид, — в ее голосе мольба, она приподнимается на локтях, заглядывая мне в лицо. Губы, искусанные, распухли и налились цветом, я подтягиваюсь, чтобы впиться в ее рот долгим, глубоким поцелуем.
Она слизывает с меня весь свой сок и даже не морщится, наоборот, ей нравится. Но потом она давит мне на плечи, заставляя опуститься назад.
Я снова провожу по ее клитору языком, смазки так много, Славу трясет.
Она кончает так внезапно, срывая голос криком, и этот звук бесконечно сладок, но я не отпускаю ее, крепко держа за икры.
Дождавшись, когда первая волна оргазма схлынет, я дую на ее промежность, а потом провожу языком снова и снова, пока она не кончит во второй раз.
А теперь наступает моя очередь. Я подхватываю ее на руки, переношу с жесткого стола на кровать. Ложусь, усаживая ее на себя сверху, так, чтобы грудь, плоский живот были под моим ладонями.
— Есть силы? — спрашиваю с усмешкой, и она кивает, откидывая густые волосы назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Обхватывает мой член ладонью, приподнимая бедра и вставляя его в себя под протяжный стон: после оргазма все чувствительно, и я чувствую, находясь внутри нее, как мышцы ее все ещё пульсируют.
— Для тебя найдутся.
Она задаёт темп сама, грудь покачивается в такт движениям, и притягиваю ее к себе за запястья, чтобы втянуть тугой сосок губами. Слава такая вкусная, ее запах, чистый, женственный, сводит меня с ума. Я больше не могу ждат: хватаю ее за талию и начинаю вкалачиваться в тело так, что от каждого движения она кричит, не сдерживаясь.
А мне хочется глубоко, ещё глубже, глухие шлепки разлетаются по комнате.
Оргазм, мучительный, долгожданный, поднимается снизу, заставляя все тело сжаться в предвкушении разрядки.
На миг мне кажется, что я слепну, такие яркие ощущения. Я сжимаю Славу со всей силы, заставляя ее распластаться на мне, и только потом глубоко выдыхаю.
Она сворачивается на мне, как кошка, обнимая крепко.
— Не спи, — шепчу я, — я ещё не натрахался
Глава 11
Мирослава
Кажется, уснул. Все херово в моей жизни, но лежать рядом с ним нагой, смотреть, как спит, такое невыносимо счастье, что дышать трудно и где-то в глубине груди ломит тупой болью. Хочется наклониться, сдуть со лба упавшую прядку волос, поцеловать нежно в кончик носа, но я не хочу тревожить — у него был не самый лучший день.
— Вместо того, чтобы смотреть, давно бы потрогала, а лучше попробовала на вкус, — сонно проворчал он.
Меня к себе властно притянул, сграбастал в объятия, прижимая голой попой к своему паху. Я почувствовала, как его член наливается силой, несмотря на то, сколько раз уже сексом занимались. Приятно было понимать, что хоть что-то время изменить не в силах — мою власть над его телом.
— Поспи, — улыбнулась я.
Такое горькое оно, моё счастье, такое терпкое на вкус, словно самое сухое вино. Дыхание Давида выровнялось. Я лежала рядышком и просто наслаждалась его близостью. Сладко. Комнату золотили лучи уходящего солнца, световой день стал гораздо длиннее, весна вошла в силу.
Пальцы Давида пробежались по моему животу от рёбер, до самого лобка, прочертили пару кругов вокруг пупка. Господи, как хотелось бы остаться с ним в этом номере навечно! Но…Серёжка. Серёжка важнее всего в мире.
— Покажись, — попросил он. — Мне нравится смотреть на тебя голую.
Я послушно отстранилась, демонстрируя свое тело. Чуть развела ноги, затем прогнулась.
— Так?
— Нет, — сказал он вдруг до странного серьёзно. — Ложись на спину рядом.
Его тон мне не понравился. Я слишком хорошо его знала, чёртову любовь всей моей жизни. Но легла — я очень послушная девочка. Пальцы Давида вернулись к моему животу, теперь они скользят между лобком и пупком. Неторопливо, вверх-вниз, и замирают на одном месте.
— Что это? — холодно спрашивает он.
— Где?
Я растерялась, только поэтому переспросила, пытаясь выиграть время, понять, как быть дальше, унять панику, которая мгновенно во мне поднялась. Потому что его пальцы лежат точно на рубце от кесарева сечения. Я скрывала факт рождения ребёнка почти от всех, Виктор знал, от него бы скрыть не сумела. Он даже по связям своим помог мне формальности уладить… И шрам я выводила несколькими не очень приятными процедурами, уверена была — не видно ничего.
— Здесь, — спокойно ответил Давид. — На твоём чёртовом плоском пузике, Славка. Это рубец от кесарева сечения, я не первый десяток лет на свете живу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дыхание перехватило. Вспомнилось вдруг не к месту, как это было. Что схватки остановились. И все твердили вокруг — так бывает. Надо просто отдохнуть, а потом рожать дальше, словно это норма. А меня трясло от ужаса. И понимания, что все пошло неправильно. И ребёнок, которого я считала даром богов, может сейчас умереть прямо во мне.
