Инна. Я решила, что знали.
Трауберг. Нет, этого не может быть! Она бы мне обязательно сказала!
Инна. Ваша жена мне объяснила, что вы заняты, пишете книгу и просто не успеваете читать еще и какую-то постороннюю почту.
Трауберг. Ничего не знал…
Инна. Да не расстраивайтесь, ерунда всё. Это я по молодости, с ума сходила. С кем не бывает!
Напряженное молчание.
Кто бы мог подумать, что я вот так буду стоять на Луне! Неужели настоящая такая же?
Трауберг. Да, примерно такая. Только там мусора поменьше.
Инна. Все еще впереди: мы ведь там когда-нибудь будем.
Трауберг. У вас шанс есть.
Инна. У меня – нет.
Трауберг. Почему?
Инна. А я из университета ушла.
Трауберг. Правда? Почему?
Инна. По семейным обстоятельствам… А что… я сильно изменилась?
Трауберг. Вы стали еще красивее.
Инна. Можно на «ты». Вы… тогда в аэропорту… говорили мне «ты». Не помните?
Трауберг. Помню. (С трудом.) Значит… вы ушли из университета? Ну что же, это ведь происходит не только в Новосибирске, в науку теперь молодежь не затащить.
Инна (решительно). Александр Борисович, я приехала ради вас.
Трауберг. Ради меня?
Инна. Не волнуйтесь.
Трауберг. Я не волнуюсь. Я не совсем готов к этой встрече…
Молчание.
А вы что же, знакомы с Богдановым?
Инна. Вчера случайно познакомилась… Он мне о Луне стал рассказывать – я, естественно, спросила о вас. Сказал, что вас хорошо знает. Я ему не поверила, ну вот он сегодня и позвонил, сообщил, что с вами тут сейчас.
Трауберг. Я с ним давно не виделся и много лет ничего про него не слышал. А сегодня он вдруг возник, привез меня сюда… Потом появилась эта странная женщина, певица. Тоже, кажется, ваша знакомая?
Инна. Вроде того…
Трауберг. Какая-то сумасшедшая ночь!.. Вокруг женщины… Какие еще сюрпризы меня ожидают?
Инна. Вы только не слушайте Богданова и Римму, что они вам будут обо мне говорить. Я сама вам сейчас все расскажу… кто и что я теперь. Мне понадобились деньги… очень много: у моего отца были неприятности…
В портфеле у Трауберга раздаются телефонные звонки.
Инна. Это у вас. Мобильный в портфеле звонит.
Трауберг. Правильно. Простите. (Достает телефон. Говорит в трубку.) Да… Светлана, ну что ты все волнуешься!.. Нет, я еще не еду, но я практически уже в дороге. Богданов обещает – меня привезут и проводят до дверей… Хорошо, я буду звонить каждые десять минут… Да, мне неудобно сейчас с тобой говорить. Извини.
Выключил телефон. Молчание.
Инна. Вот что значит женщина, Александр Борисович! Она сразу почувствовала. Вот как вас любят! А я лезу со всякой ерундой. Ваша жена – потрясающая. Я не иронизирую. Она мне написала такое письмо! Двадцать страниц… Столько лет с вами вместе! Просто исповедь! И всё про вас, про вас… что вы никого никогда не любили, в том числе и ее. Всю жизнь любили только свою Луну… Все! Молчу. Я это выдумала. Она мне ничего не писала… Не бойтесь, я не сумасшедшая. Просто хотела еще раз вас увидеть.
Трауберг. Вы что-то начали говорить про отца.
Инна. Нет, ничего. (Пауза). Тем более что этот вопрос я уже решила.
Трауберг. Ты знаешь, Инна… не подумай, что я в данном случае беспокоюсь о жене… Хотя и о жене тоже. Я помню все. Это были очень красивые два дня: занесенный снегом аэропорт… Помню, как мы пили вино из горлышка. Не помню только, сколько бутылок в результате мы выпили за эти два дня… Я, конечно, многое тогда тебе наговорил, но подобное иногда случается с людьми: возникает желание хотя бы раз в жизни сказать кому-то такое, чего не скажешь ни жене, ни другу – никому. А в аэропорте кто-то куда-то летит… и уносит все твои тайны…
Инна. Я никуда не летела. Я осталась…
Трауберг. Бывает состояние, когда просто не справляешься с собой. Я очень горевал в то время – без особого внешнего повода. Мне и сейчас кажется, что я уже мамонт, ископаемое, что мне место если не в земле, то уж точно в музее древностей. И вдруг оказываешься рядом ты, совсем юная… и ты была готова слушать мои слезливые монологи, всю эту чушь про другую жизнь…
Инна. Ничего кроме этих двух дней у меня не было в жизни – должна вам это сказать. И уже не будет никогда… (Торопясь.) Только не бойтесь, мне ничего не надо от вас. Раз это произошло, и я вас все-таки встретила, подарите мне еще немного времени. И все, и я пропаду навсегда.
Трауберг. Но мы больше не будем говорить про мою жену, это нехорошо.
Инна. И вы с ней про меня не будете говорить. Ладно?
Трауберг. Ну давай пойдем куда-нибудь… Вот только куда…
Инна. Нет, я не могу никуда идти, меня ждут.
Появляется Римма.
Римма. Инна, это ужасно! Этот Богданов хочет отправить нашего водителя, сцепился с ним! Твердит, что тебя никому не отдаст! Я связала его с Бисером – они там ругаются. Ужас! Ты не можешь представить, чем это кончится!
Инна. Сейчас иду! Еще пять минут. Александр Борисович…
Римма (перебивает ее). Александр Борисович, ради бога простите нас, Инна занята.
Трауберг. Мне не совсем ясно, что происходит. В любом случае я должен попрощаться с вами, если не ошибаюсь, Римма… Павловна: вам нельзя здесь оставаться. И мне тоже давно пора. Последний автобус я уже пропустил, хочется хотя бы не опоздать на электричку.
Инна. Я вас провожу.
Римма. Что значит «провожу»?! Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Тебя ждут в другом месте! Мне Бисер звонил, орал как сумасшедший. Ты же его подставляешь! Так нельзя! Иди объясни этому Богдану свою ситуацию. И давай немедленно уезжай!
Инна. Не переживайте. Всем все объясню. Александр Борисович, очень прошу, подождите меня здесь. Я сейчас вернусь.
Римма. Инна! Нет, ты не поняла…
Инна. Вы слышали? Мне нужно еще пять минут!
Быстро уходит.
Римма (уходя вслед за ней, Траубергу). Должна сказать – губа у вас не дура! Ничего себе «тихоня»!
Трауберг один. Появляются Оксана, Сулпан и Дездемона.
Оксана. А ну-ка, стоять! Руки за голову!
Трауберг. Что?
Оксана. В глаза, я сказала, смотреть!
В портфеле Трауберга вновь раздается звонок.
Трауберг. Извините. (Достает телефон, в трубку.) Да, Светлана… Ну зачем мне это опять повторять?
Оксана. Если я не ошибаюсь, Трауберг собственной персоной?
Трауберг. Не ошибаетесь. (В трубку.) Подожди, здесь люди. Можно, я тебе перезвоню? (Выключил телефон.)
Оксана. У меня сбылась мечта – встретить академика. В глаза мне смотреть! В глаза!
Трауберг. Вы с Риммой Павловной?
Оксана. С ней. Она нам наказала погуторить с вами о Циолковском? Я что могу сказать: в Полтаве был Циолковский, но звали его не Костя, а Веня.
Дездемона. Циолковский – это кто?
Оксана. Директор кладбища. Как сейчас помню: ни одного своего зуба – все золотые, улыбочка – ужас!.. Давай, дядько! Какие пожелания?
Трауберг. Пожелание одно: вам придется отсюда уйти.
Оксана. Пожелания не поняла.
Сулпан. Ну это уже атас!
Оксана. Нет, я не поняла! Такого даже у латышей не было! Там чародей привезет – хоть наперсток бальзама рижского предложит сквозь зубы. А тут – картина маслом! Один наливает какой-то свекольный самогон, говорит – коктейль «Валюша», другой вообще сейчас протокол начнет составлять!
Сулпан. Ладно, пойдем! Не видишь – он тоже на эту новую запал.
Оксана. Куда я опять пойду?! Что мы туда-сюда ходим?! Час уже ждем, когда они тут с ней разберутся! Мы с тобой, Сулпанка, оказывается, «металлолом» в салоне!
Трауберг слушает их.
Сулпан. Оксана, чего ты ей так завидуешь? Я вот не завидую.
Оксана. Кому я завидую?! У нее английский и французский в свободном общении – вот ей вся «джинса» и достанется. Оксану Тарасовну не во время исключили из школы, поэтому ее и приглашают всякие «вергилии» и космонавты… (Траубергу.) Ну чего смотрите?! Нас заказал ваш товарищ, чтобы вас порадовать. Заплатил за вас, не волнуйтесь!
Сулпан. Кончай, Оксанка!
Трауберг (растерян). Что значит «за меня заплатил»?
У него снова звонит телефон.
Трауберг (в трубку). Алле! Да, Светлана! Я слушаю!.. Я собирался перезвонить… Да подожди, дай мне слово сказать!.. Подожди! Тут черт знает что творится! Богданов захотел увидеть стенд Луны, привез меня в институт… Да, я в институте. Он перед этим выпил… Я не пил… Ничего не случилось. Не волнуйся!.. Что за ерунда, зачем тебе сюда ехать?! Я уже отправляюсь домой… Не знаю. Богданов сюда пригласил… пригласил гостей…
