На другой стороне улицы припарковался светло-серый большой BMW, из него вышел Саша. Или Александр, как он сегодня себя величал. Серый костюм, голубая рубашка с расстегнутым воротом, и, к сожалению, та же небритость, только на день старше. Судя по слишком решительной и быстрой походке, свиданием и не пахло. Шел как на войну. Телефон заорал «Fire», заставив вздрогнуть как от пушечного выстрела, зачем только поставила Скутера на входящие?
– Наталья, Вы где?
– Я в кафе. Идите в курящую зону.
Перед глазами плыло, сердце выскакивало из груди, а всего лишь за столик садится мужчина, который вчера ее обнимал. Ну, или хотелось думать, что обнимал.
Официант принес кофе, пока говорила «спасибо», Александр быстро сказал «то же самое принесите». Брякнув с размаху об стол айфоном, достал сигареты и закурил. Все движения резкие, нервные. Даже то, как пододвинул к себе пепельницу больше походило на боевые действия, чем на «посидим в кафе, кофейку попьем, я тут хотел извиниться за поведение…».
– Хорошо выглядите, приятно посмотреть. – Откинувшись в кресле, без стеснения разглядывал в упор, глаза казались почти черными. Злыми.
– Спасибо, Вы тоже неплохо смотритесь в деловом костюме в субботу. – Наташа поняла, что лучше «отзеркаливать» тон, чем пытаться быть милой. Нарочито выделила «Вы».
– Я на работе.
Наташа кивнула, сделав вид, будто поняла, о чем идет речь. Привычная язвительность помогла немного сконцентрироваться и отпить горячий кофе. Почти удалось не обжечься. Первый этап пройден. Он здесь, напротив, на расстоянии вытянутой руки. Не надо быть психологом, чтобы понять: нервничают оба. Причем Саша-Александр не пытается скрыть нервозность. В отличие от Наташи, которая, утонув в кружке с «американо», лихорадочно готовится к непринужденной беседе и вспоминает навыки светской женщины.
Первая заготовка уже есть. Надо посмотреть в глаза и милостиво промолвить: «По поводу вчерашнего вечера хочу сказать, я уже все забыла, но повторения не хочется». Выслушать несвязные, возможно грубые извинения, махнуть рукой, мол, достаточно, начинаем с чистого листа. Ну а потом, в продолжение, можно поговорить на тему работы по субботам. В строгом костюме. Будем надеяться, что не похоронный агент.
Наташа привычно проживала ситуацию внутри себя, в фантазиях. Вслух не произнесена еще ни одна фраза, неуверенность как всегда мешала начать первой. Александр курил и смотрел в упор. Молчание затягивалось, но его это совершенно не смущало. Похоже что «мхатовские паузы» – часть имиджа, для пущей важности.
Наташа, пока Саша молчал, в заготовках светской беседы начала уже склоняться к тому, что извиняться придется ей. Принесли «американо». Отпил и поморщился:
– Как Вы пьете эту гадость? Хоть бы сахар добавили.
Наташа начала лихорадочно придумывать, чтобы ответить, но следующий вопрос оказался еще круче предыдущего:
– И, кстати, ВАМ действительно нравится, что к ВАМ я обращаюсь на «ВЫ»? – Саша подчеркнул все «вежливые» слова так, что они стали просто глупыми обидными.
Наташа почувствовала, что начинает густо краснеть. Вот это высший пилотаж! Так давно еще никто не хамил. Все готовые фразы одним махом сметены в мусорную корзину. Беседа, так и не начавшись, перескочила в новое, неведомое русло. Невозможно просчитать даже на полхода вперед. Мрачно буркнула в ответ:
– Я помню, вчера мы быстро съехали на «ты», можешь продолжать в том же духе. Я уже смирилась.
– О, полегчало. Спасибо. Я смутно припоминаю, хоть и старался быть вежливым, беседа не получилась. – Он хлебнул кофе и опять поморщился. – Характер у тебя жесткий, наверное, если такую горечь пьешь.
– Новый способ гадания на кофейной гуще?
– Смешно. Да, наверное, так.
Александр улыбнулся и, наконец-то, перестал смотреть в упор. Перевел взгляд в окно и застыл неподвижно.
Наташа по-прежнему не знала, что и думать о происходящем. Опять пауза. Кругом редкие посетители кафе бубнят друг другу всякие приятности, по крайней мере, похоже на общение. За их столиком – лишь шорох пачки сигарет, которую Саша постоянно крутит по столу волчком. Нарисованная в воображении светская дама, слегка прикоснувшись тонкой рукой к идеальной прическе, фыркнула и, стуча тонкими каблучками, отправилась прочь, оставив неуклюжую училку-ботаничку одну на поле боя. Мол, сама разбирайся с неуравновешенными мужиками, а мне пора!
– Наташ, я хотел поговорить об очень важном деле. Лариса сказала, что ты можешь помочь и ответишь на все вопросы. Ты давно ее знаешь? – Глядя по-прежнему в окно, Саша начал нервно выстукивать по сигаретной пачке быстрый рваный ритм.
– Ларису? – Вот теперь осталось только понять, причем здесь Лора. – С института. Уже почти… кажется шестнадцать лет. А причем здесь она?
* * *
Все, что потом услышала, не сумело с первого раза вписаться в существовавшую до этого картину мира.
Саша подвез до дома, сказал «большое спасибо за беседу и за помощь». Тем же самым ответить не смогла.
Весь оставшийся день и вечер Наташа драила паркет, перемыла мебель во всех трех комнатах. Специально изматывала себя, чтобы то, о чем думала, не казалось тяжелее физической усталости. Все время крутила сказанное Александром в голове, не хотелось верить, что это теперь часть и ее жизни. Пазл оказался посложнее всех ребусов, какие раньше приходилось решать.
Лариска подошла в институте первой. Наташа стояла у подоконника и грела руки на батарее, мечтая оказаться где-нибудь на юге, зарывшись в горячий песок окоченевшим тельцем.
– У тебя красивая курточка. Правда, красивая. – Лариса провела рукой по Наташиному плечу. Папа привез из Румынии цветастый укороченный джинсовый пиджак, в 90-е просто нереальный писк моды. Сейчас висел в шкафу и приобретал с годами благородный шарм. – Меня Лариса зовут, а тебя?
– Наташа. Спасибо за комплимент.
Они встретились глазами, и на душе потеплело, зимний холод улетучился из институтского коридора. Так бывает, когда встречаешь близкого друга, еще и не подозревая об этом.
Лариса перевелась в зимнюю сессию на второй курс из Алма-Атинского университета. Вместе с мамой и бабушкой переехала из Казахстана в Россию, как и многие русские семьи, боявшиеся оставаться в бывшей советской республике.
Оказалось, что Лора намного сильнее всех, кто считался отличниками в их группе. Пытливый ум и дерзость давали неоспоримые преимущества: положительное внимание преподавателей и лучшие оценки. К ней тянулись многие, но дружила только с Наташей, остальным позволяла быть рядом, но это ничуть никого не смущало, наоборот, прощалось все и всеми.
Помимо ума, Лариса выделялась красотой. Но не той пластмассовой, которая сейчас в почете у молодежи, а настоящей, истинно русской. Роскошные русые длинные вьющиеся волосы, серые глаза, опушенные густыми длинными ресницами, светлая теплая улыбка, никогда не покидающая лица. Стройную женственную фигуру, Лариса умело подчеркивала нарядами, которые шили мама и бабушка. И, в придачу ко всем достоинствам – непоседливый характер и множество идей, закручивающих в водоворот событий всех, кто оказывался рядом. Мужское население отделения английского языка от первого до пятого курса моментально влюбились и постоянно, как чайки, кружили рядом с Ларисой.
С появлением Ларисы, Наташина жизнь приобрела совершенно новые яркие краски, появился тот самый драйв, которого не получала от приличных друзей – детей из круга знакомых родителей. Сколько пикантных историй Наташа узнала, благодаря Лоре; еще до первой ночи с мужчиной, стало известно, как все происходит в невероятно романтических подробностях. Фантазия Ларисы украшала любой самый банальный рассказ. Тонкие оттенки пикантных нюансов будоражили Наташино девичье воображение.
Наташа не гуляла просто так во дворе, все общение строилось на дружеских вечеринках в семейном кругу. Все дети общались друг с другом, пока не выросли и не начали уходить из жизни родители. Как оказалось, что они-то и являлись тем связующим звеном, а совсем не такая же искренняя дружба между их отпрысками. Чтобы зародились близкие отношения, нужен совместный риск, иногда горе или ссора для проверки, насколько нить крепка. Под крылом родителей дружилось гладко, конфликты быстро утихали, адреналин не в почете. Так же тихо и без особых сожалений все разошлись по разным дорогам в жизни. В результате у Наташи осталась лишь одна Лариса, которая не давала сморщиться от одиночества и вялой череды дней. Как она говорила: «Натаха, ты – моя муза для авантюр! Так плавно жить я не могу. Глядя на тебя, понимаю: нужна волна! И всю жизнь я посвящаю тебе!» Такой эпиграф к их совместной повести Наташу устраивал, подруге доверяла полностью. Лариса всегда жила за них двоих, прокладывала новые пути, идти за ней легко, хоть и страшновато иногда.
* * *
Саша шумно вздохнул:
– Да-а, из тебя клещами приходится вытаскивать. Я тоже знаю Ларису больше десяти лет. Странно, что нас не познакомила раньше, хотя часто про тебя рассказывала. Когда они приехали из Казахстана, мы жили на одной площадке. После смерти бабушки, они с мамой разменяли квартиру и уехали из нашего дома. Мы иногда встречаемся, вспоминаем молодость. Однажды я даже пытался за Лорой ухаживать. Влюбился, цветы дарил, а она только улыбалась. Знаешь, как меня зовет? – Кривая усмешка, не улыбка, новая сигарета. – Сашка-букашка. А потом женился.
