— Так кто ж ты таков? — прервал раздумья голос, пристально разглядывающего его подпоручика.
— Денис Сомов, — ответил парень, подражая поручику. — Потомственный инженер, призывник Губкинского Районного Военкомата в чине рядового.
Офицер молча переваривал услышанное, нервно теребя себя за щегольские усики.
— Слушай, подпоручик, — обратился к нему Денис, — честно говоря, я нихрена не помню, что со мной произошло, и как я сюда попал. Я бы даже сказал, вообще нифига почти не помню свое прошлое. Ты не будешь против, если я задам несколько вопросов, которые, возможно, покажутся тебе странными?
— Наверное, ты родом не из наших мест, ибо говоришь много странных слов, хоть и понятных по смыслу, — задумчиво проговорил подпоручик Василий и кивнул. — Ну, задавай свои вопросы.
Денис сделал глубокий вдох, будто собирался опорожнить полный стакан водки, и задал первый вопрос:
— О какой императрице, поссорившейся с Европой, ты только что говорил?
— Окстись, Дионис! — отпрянул от него подпоручик. — Это сколько ж надо выпить, чтобы запамятовать ту, кто правит нами волею Божьей?! Нешто ты не помнишь имя Императрицы Российской Ольги?!
— Мда, — пробормотал Денис. — Ты, Василий, просто не сталкивался с соцсоревнованиями, а то, может, и собственное имя забыл бы.
— С кем не сталкивался?
— С соцсоревнованием, — повторил парень. — Только не спрашивай сейчас, что это такое. Я тебе потом как-нить объясню. Скажи лучше, какой сейчас год?
— Мда, — покачал головой Василий, — видать, лихое это дело, енти соц… соц…
— Не поминай лихо, — прервал его Денис. — Так какой год-то?
— Так знамо какой, семь тысяч двести двадцать первый.
— Фигасе! — присвистнул ошарашенный попаданец.
— Господин поручик, — обратился подошедший солдат. — Каша готова, извольте отобедать.
— Пойдем, Дионис, — позвал Василий, поднимаясь. — Не знаю, к какому кушанью ты привык, но у нас еда хоть и простая солдатская, да зато сытная.
Денис с аппетитом уплел миску пшенной каши, в которой попадались приличные кусочки сала. Правда, запивать пришлось пустым кипятком в прикуску с горбушкой ржаного хлеба. Поблагодарив за еду, он направился к тому месту, где на ветке сохли носки, думая поразмышлять в тени кустов об увиденоом и услышанном, а если удастся, то и вздремнуть.
Однако, подождав, пока солдаты и мужики ополоснут в ручье посуду, подпоручик поднял всех в путь. Хоть и собирался он задержаться для расспросов странного человека Диониса, но поддался Гришкиным уговорам перенести это дело на вечер.
— Поспешай, хлопцы, — прикрикивал гарцующий на кобыле рыжий. — Коли до Колодезного не поспеем, будем в чистом поле ночевать.
— Дык, за вотем леском хутор Кузьмы одноногого, — показал на далекую полоску деревьев белобрысый парень, тот, что кашеварил у мужиков. — Там и заночевать есть где. Двор здоровый.
— Ить, ты рано чтой-та на ночлег собрался, — съязвил рыжий. — Может, тута прямо и ляжем ночевать, а? Чего ноги бить-то? Чай, служба подождет, а?
Часа через полтора, миновав редкий лесок, путники действительно увидели несколько обнесенных невысоким частоколом строений. Вокруг частокола расположились прямоугольники огородов, обозначенные жердяными заборчиками. Ручей рядом с хутором был перегорожен земляным валом, благодаря чему образовался небольшой прудик, в котором виднелись белые точки водоплавающих птиц.
— Чой-та за крики там? — произнес Гришка, когда подошли к хутору ближе. — Как будто дерутся.
— Может, перепились и лупцуют друг друга? — предположил подпоручик.
— Не-е, — подал голос белобрысый. — У одноногого с ентим делом строго. Он пьянство на дух не переносит.
От хутора послышался истошный женский визг и тут же резко захлебнулся.
— Никак Матрена кричала? Чегой-то там творится? — тревожно сказал белобрысый. — Может, шибче пойдем, а? Может, там чего неладно?
— Бегом марш! — крикнул подпоручик. — Гришка, за мной!
Стерлин пустил лошадь в галоп, рыжий поскакал за ним. Пешие солдаты и мужики перешли на бег. Отставший Денис пожал плечами и припустил следом. Бежать в кроссовках было легко, и он быстро обогнал мужиков и поравнялся с солдатами, обгонять не стал и затрусил рядом. Так и вбежал за частокол вместе с ними. Увиденное там заставило остановиться.
Сразу за воротами частокола в луже крови лежал чернобородый мужик. Его руки и ноги были раскинуты в стороны, будто бы он улегся загорать. Вместо одной ноги ниже колена деревянный протез. Шея перерублена почти пополам. Кровь уже почти вся вытекла, обнажив страшную рану. Рядом валялась переломанная надвое рогатина.
У Дениса потемнело в глазах, ноги стали будто ватные, захотелось прилечь, и катись оно все куда подальше. Кто-то толкнул в плечо, чуть не сбив с ног.
— Энто ж Кузьма, — раздался над самым ухом голос белобрысого. — Эт кто ж его так-то? Да что ж это тут такое деется-то?
— Ты чо, паря? — кто-то снова толкнул Дениса, и он узнал голос того солдата, что звал их обедать. — Либо первый раз мертвяка увидел?
Снова послышался женский визг. Грохнул выстрел. Денис вдохнул пороховой дым и закашлялся. Пока прокашлялся, вроде и слабость отпустила, и зрение прояснилось. Впереди у сарая белобрысый махал выдернутой откуда-то жердиной перед двумя вооруженными саблями детинами. Те пытались зацепить его клинками, но хорошо высушенная жердина немногим уступала по крепости стали, и мужик с успехом отбивал ею выпады противников.
Солдат рядом уже не было. Лишь несколько мужиков топтались в нерешительности, то ли труся, то ли не зная, кого бить, кого не надо. У крыльца дома лежали еще два тела, мужское и женское. Крови у них видно не было, возможно, они были просто оглушены.
Из- за дальнего сарая выстрелили, и в воздух поднялось белое облачко.
Вдруг дверь избы резко распахнулась, и на крыльцо, толкая перед собой девчушку лет четырнадцати, выскочил низкорослый парень с длинными до плеч грязными, рыжими волосами. Одной рукой он держал девчонку за русую косу, другой приставил к ее горлу огромный нож. Нож, вероятно, был остро заточен, и на нежной девичьей коже уже кровоточило несколько порезов. Девчонка не плакала, не кричала, а лишь смотрела широко раскрытыми, полными ужаса голубыми глазами. Парень на вид был немногим старше своей жертвы, лет шестнадцать, не более. Он затравленно рыскал глазами по сторонам, ища своих подельников.
В это время от сарая раздался хруст. Это белобрысый переломил таки жердину о голову одного из противников, сшибив его на землю. И неизвестно, что так хрустело, то ли переламывающаяся жердина, то ли проламывающийся череп, а может, и все вместе. Однако оставшийся противник тут же полоснул белобрысого по руке. Тот сразу выронил обломок жердины, рукав его рубахи набух от крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
