– Т-т-ты?!
– Хорек. Фейерверк. Беляш. Одиннадцать. Код шесть, время два. Училище Святого Михаила. Опыты над одаренными. Залесский, Скинкис, Рюмин, Бодров. У тебя здесь, кажется, два внука учатся?.. Время пошло…
Зловещий шепот стих, раздались короткие гудки.
Несколько слов перевернули привычную картину мира. Не каждый день (ночь!) тебе звонит покойный учитель и сообщает о заговоре. В другой момент Тихон Сергеевич мог бы и не принять всерьез такой звонок, начать расследование, но уж очень хорошо вписывалась полученная информация в текущие события. Что-то такое происходило в империи. Нехорошее. Но все ниточки постоянно ускользали, рвались, терялись. Прокрутив полученные сведения и так и сяк, Милославский решил поверить и начать действовать.
Да и внуки… Никто, даже их отец, не знал, куда спрятал их дед. Цепочка подставных людей, много-много наличных – и в училище поступают два неприметных паренька. Рода не высокого, но и не низкого. Не золотая молодежь, но и не голытьба подзаборная. Учатся себе без проблем, на каникулы к папе-маме ездят.
Если заговорщики узнают, кем приходятся Милославскому Юрий и Андрей, – парням несдобровать. От таких заложников не отказываются. Впору пожалеть, что не отправил их, как изначально собирался, в Киев. Поддался собственной слабости видеть их хоть изредка и издалека.
Ну что ж, зря мятежники выбрали именно это училище. У главы Безопасного приказа было два часа, и он не упустит больше ни минуты.
– Антон! Маскировку включить! Максим, срочно поднимай людей по второму тревожному списку! Матвеева ко мне в кабинет! Антон! Машину к дверям гаража! Уедем через тоннель. Пошевеливайтесь, черти! Время дорого.
В особняке на Лиговке завертелась суета, но сторонний наблюдатель вряд ли что-нибудь заметил – заработавшая маскировка скрывала и свет, и шум, и движение.
Интерлюдия вторая
Дверь в камеру отворилась беззвучно, но заключенный все равно поднял голову и уставился на вошедшего.
– Евгений Александрович! Ей-богу… – начал оправдываться он.
Посетитель без слов зарядил узнику прямой в нос.
– Ты, урод, понимаешь, что почти сорвал нам все дело?! Я на одни только поиски несколько лет потратил, а ты!!!
Мощная затрещина сбила заключенного с ног. Пинки посыпались на лежащего.
– Я тебя, чухонская шваль, подобрал, отмыл, приодел. К делу приставил. Тебе ведь надо-то было всего попрессовать мальчишку, чтоб он у меня крепче на крючок сел. Тварь!
– Евгений Александрович! Клянусь, и в мыслях не было! Как помрачение нашло!
В жалком человечке, ползающем перед раскрасневшимся Залесским, трудно было узнать всегда надменного Скинкиса. Андреас схватил Залесского за ноги и, рыдая, стал умолять:
– Пощадите, Евгений Александрович! Вы же знаете, я не хотел. Пощадите!.. Я ведь все для вас!.. Отработаю!.. Пощадите!!!
Настроение у Залесского медленно поползло вверх. Определенно, стоило зайти сюда после тяжелого дня.
– Нужен ты больно… убивать тебя еще… А отработать придется. – Слова еще перемежались пинками, но уже лениво, без запала. – Сегодня еще отлежишься, а завтра архив начнешь чистить. Нам с союзничками сегодня по пути, а завтра разойдемся. А наработками я делиться не собираюсь. Перебьются.
Андреас отполз от хозяина и привалился спиной к стене. Размазывая рукавом кровь по лицу, он внимательно слушал и кивал как заведенный.
– Из камеры пока тебя не выпущу, сиди здесь, чтоб никому глаза не мозолить. Архив сюда принесут.
– А с мальчишкой что теперь? – осторожно поинтересовался Скинкис.
– Не твоя забота. Потом, когда заварушка начнется, по-тихому провернем все. Может, и получится еще, вроде бы все на кровь, а не на силу завязано. А там – концы в воду. Был мальчик, не было… Без этой гнилой крови мир только чище станет.
– А брата его?
– Вот с чего ты решил, что умнее всех? Давно уже проверили его брата. Брата! Тьфу! – Залесский такой интонацией выделил слово «брат», что объяснять ничего не понадобилось.
Андреас, поняв, что убивать его пока не будут, несколько расслабился.
Евгений Александрович тоже заметно успокоился и уже ничем не напоминал разъяренного зверя, каким казался в начале визита. Оставив Скинкиса зализывать раны, завуч поднялся из каземата наверх, шагнул было в сторону административного корпуса – поработать, но плюнул и пошел к себе на квартиру. День был тяжелый, а утром надо быть в форме. Продержаться бы оставшуюся пару недель без происшествий…
Глава 2
Я лежал на тюке с какими-то тряпками, слушал мерное постукивание колес и насвистывал прилипчивый мотивчик про полковника Васина. Трудно быть в нашем мире однофамильцем данному персонажу, да еще и подполковником, и не знать эту песню. Слава богу, армейская карьера завершилась до ее выхода, а то от шуток сослуживцев прохода не было бы. Хотя как раз в Пугачеве у курсантов в первый раз ее и услышал. А уж как могут доводить курсанты, скажет вам любой преподаватель.
Поезд тихо ехал в Баку, настроение было отличным – первая часть смётанного на коленке плана оказалась выполнена на все сто процентов, а может, и больше. Газеты, принесенные проводником, скрашивали вынужденное безделье.
Ни на что не надеясь, принялся листать «Московские известия» – и вот она, моя награда. Уже на третьем развороте: ушел из жизни, бла-бла-бла, скорбим и помним, бла-бла-бла, не забудем – не предадим… и фото Залесского в траурной каемочке. Оперативно сработал Милославский.
Каюсь, когда набирал номер, вдолбленный дедом в детскую память Егора, и вспоминал пароль, который фигурировал в рассказах на ночь, поджилки тряслись, как у зайца. А вдруг дед просто развлекал нас байками, ничего не имеющими общего с действительностью?.. Но потом подумал: а что я теряю? Ну окажется это каким-то левым номером, подумает человек, что его разыграли или ошиблись. Потеряю три минуты времени. А вот если это и вправду окажется телефон Милославского, то бонусов я извлеку из этого немерено. Даже если пароль – липа, глава Приказа заинтересуется хотя бы потому, что речь пойдет о его внуках.
О внуках догадался еще Егор, но окончательно сопоставил информацию уже я. Благодаря урокам и рассказам нашего героического, как оказалось, деда – кто есть кто в империи, я знал на отлично. Причем не просто так, а с биографией, родней, имуществом и прочими полезными сведениями. Когда другим детям читали «Муху-Цокотуху» (да-да, Корней Чуковский был и здесь!), нас с Митькой знакомили с деяниями значимых фамилий, с полным раскладом по лицам. И надо сказать, было это совсем не скучно. Умел дед ко всем найти подход.
Так вот, возвращаясь к Милославским: были у деда и фотки юного Тихона Сергеевича. Это сейчас он старый, бородатый и весь из себя вальяжный, а в молодости был тощим парнишкой с характерным прищуром и фамильной родинкой на шее. И вот на него-то молодого и были страшно похожи два брата со старших курсов. И хоть выдавали они себя за других, Егор точно видел, что родство меж ними и Милославскими – самое близкое. Только Егору не особо это интересно было, в училище многие под чужими фамилиями жили. А вот я нашел, как этот факт использовать к своей выгоде.
Когда перестал трястись, поймал кураж и так точно повторил дедовы интонации, что, похоже, перестарался. Я даже успел подумать, как бы Тихона Сергеевича кондратий на радостях не хватил.
А ведь дед-то у нас круче Бонда, получается, был. Вертелся в этом великосветском гадюшнике да шпионил за всеми. А вечерочком, видимо, царю сказки наподобие наших рассказывал. Чтоб тому спать спокойнее было. Эх, дед, жаль, что тебя больше нет. Ты б такого гадства не допустил бы… Ну хоть за науку спасибо, выручила.
После моего триумфального выступления мы с Григорием метнулись прочь от интерната. Гвардеец ненавязчиво задал направление и привел нас на окраину Москвы, в частный сектор. Почти сутки мы провели в каком-то заброшенном домике, о котором Григорий божился, что его «ни в жисть не свяжут, как есть» с ним. А на следующий день Григорий умотал на разведку, а я остался «на хатке жены деверя троюродного племянника». Подчинившись личной паранойе, тщательно обыскал дом, но ничего не нашел. Вышел во двор, что было строго-настрого запрещено Григорием, осмотрелся. Ничего особенного. Грязная по весеннему времени улочка, покосившийся забор, пустая будка. Задний двор выходил на какой-то вонючий ручей, за которым виднелись поля и длинная петля железной дороги. От скуки перебрал рюкзак, прихваченный Григорием для меня. Добротная неброская одежда, сухпай, отдельно немного денег, но явно не мои – моя нычка была поскромнее. Всё как я просил.
Посидел, подумал. Еще раз вспомнил все, что знаю о Григории. Подумал еще раз. А потом собрал из занавесок узелок, покидал туда часть барахлишка, еду, да и двинулся в сторону «железки». Через полчаса ожидания нужный мне поезд сбавил ход на затяжном повороте. Рывок, прыжок – и вот я уже еду в неизвестность.
