Ну не бегать же мне за ней, в самом деле? Я — не гребанный Ромео, она — не невинная Джульетта. И любви до гроба у нас не предвидится. Да и нахер ее. Без нее жил и дальше собираюсь.
Я смотрю в злые глаза хрупкой, красивой женщины, что так удачно сейчас оказалась в моих руках, и вырывается-то еще так вкусно. Прямо приглашает усилить напор. Взять. Любить. На руках носить. До постели.
Но не время. И не место. И нет желания увязать в этом всем…
Значит, надо отпускать.
А жаль…
4. Еще одна женщина в моей жизни
— Валька, ты — не мать. Ты, бля, кукушка какая-то!
Я швыряю телефон на стол, не забыв перед этим включить на громкую, и продолжаю заниматься привычными утренними делами, то есть варить кофе и курить в окно.
Вальку слушаю мало, наслушался уже за все тридцать лет, что знаю ее.
— Ах ты, неблагодарный ты червяк, — предсказуемо разоряется трубка, я морщусь.
Сейчас про подтирание жопы начнется…
— Да я тебе, придурку, до пяти лет жопу обосранную вытирала!
Ну вот, как знал… Ничего нового.
— И сейчас не могу хоть немного помощи попросить?
Голос сестры срывается на ультразвук, и я успеваю вклиниться в паузу, пока она воздуха набирает:
— Да я тебя содержу, овца ты бессовестная!
— Сам ты бессовестный! И вообще, знала бы, что ты меня этими копейками попрекнешь…
— Копейки? — тут я уже тоже завожусь, потому что нехер! Тридцатка в месяц — копейки для нее! — Да тебе ни один твой придурок столько не давал! Не зарывайся!
В трубке слышится вздох, а потом тонкий вой. Я морщусь. Это тоже предсказуемо.
Как и то, что я в любом случае соглашусь. Валька, зараза, вариантов не оставляет.
Ну не в детдом же мне племяшку сдавать? Ленка не виновата, что ее мать — овца.
— Колясик…
Терпеть не могу, когда она меня зовет так.
— Колясь… Ну я ее заберу. Вот честно. Просто Генрих… Он не в курсе еще. Я в анкете не указывала ребенка. Да мне и по возрасту ее не положено…
— Это сколько ты себе скостила-то? — интересуюсь удивленно. Не, Валька — очень даже ничего выглядит. В полутьме если, незнакомый трезвый мужик уверенно тридцатку даст, а пьяный — так и двадцать пять. Но не до такой же степени ее Генрих отмороженный. Хотя, может, и до такой.
Пригласил же ее к себе, по визе невесты. И до этого кольцо прислал. Я проверял, натуральные брюлики. И бабла кидал тоже.
Дурак, чего с него, с немца, взять…
— Ну… На сколько выгляжу, столько и написала… — кокетничает Валька.
— Сорок пять, что ли?
— Хам ты, братик!
— Да куда мне до тебя!
Сестра сопит какое-то время, видно, перебарывает в себе природную сучность. Ох, не завидую я неведомому Генриху… Имя-то прям королевское. Интересно, у него в роду еще Генрихи есть? Было бы прикольно. Да ему и так прикольно будет.
Такое приключение его ждет. Валька моя, сокровище российского производства. Даже, советского еще. Повеселится она там, чувствую, развернется… А то родина тесновата стала, похоже. В бедрах.
— Колясь… Ну она же, как мышка… Ты и не заметишь ее вообще…
— Ага… Тринадцать лет! Нихера себе, мышка!
— Коль! Ну ты ж ее знаешь!
Тут мне возразить нечего. Знаю. И люблю. Ленка, племяшка моя единственная, пожалуй, одна из немногих причин, почему я до сих пор терплю ее дуру-мать.
Ну, и еще то, что Валька, реально, меня вырастила практически.
Никуда от этой дуры не денешься. Единственная родня. Хоть непутевая и глуповатая, но сестренка. Старшая.
Замуж собралась. Нашла какого-то дурака по переписке, надо же…
Полгода переписывалась, столько же язык учила, чтоб по скайпу с ним свободно болтать. И доболталась до свадьбы. А вот про дочку тринадцатилетнюю не проболталась. Партизанка, бля.
И теперь надо ехать, товар лицом показывать, навыки, долго тренируемые, практиковать, а длинноногий сюрпрайз девать и некуда.
Кроме как мне подкинуть.
А то ж мне скучно жить.
Я вздыхаю, понимая прекрасно, что ругаюсь больше по инерции.
Никуда не денусь, само собой. Заберу малявку. Тем более, что она — не младенец беспомощный, и, может, даже и в быту пригодится. По крайней мере, когда у меня ночевать остается, такие блинчики варганит, ни одна моя баба так не умеет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Конечно, все равно напряг определенный. Бабу домой не приведешь. Не расслабишься. Ну, я и раньше не особо таскал. Все равно, на своей территории хочется покоя.
Одно хорошо, Ленка — и в самом деле беспроблемная. Тихая, спокойная такая. Мышка-норушка.
Не в мать пошла, определенно. Может, в папашу?
Но здесь нихрена не узнаешь уже. Не сравнишь. Свалил ее папашка в закат, едва Валька ему про будущую радость отцовства поведала.
Я в свое время долго эту тварь искал, да так и не нашел. А Валька, сучка гулящая, не помогала вообще, тоже молчала. Единственный раз, когда я бы ее бред послушал с удовольствием.
Так нет, не прокололась, кто папаша. Не удалось ему глаз на жопу натянуть за совращение сестренки моей бедовой.
Хотя, она никогда скромностью не отличалась, потому там еще вопрос серьезный, кто кого совратил…
Так что, ждет Германию и Генриха не-знаю-какого-по-счету большой-пребольшой сюрприз.
Ну да хрен с ним. Сам виноват. Нехер на славянок западать.
Это только мы, русские мужики, можем темперамент наших баб без проблем выносить и в нужное русло направлять, да и то периодически прокалываемся.
А они, бедняги, и вовсе в осадок выпадают.
— Ладно, коза, — прерываю я бессвязный бредовый поток, — пусть переезжает. Завтра, скажи, я заеду. Ты же хату сдавать собралась, да?
— Ага… — шворкнула носом Валька, моментально успокаиваясь, — чего ей простаивать…
Ну да, я так и предполагал… Хозяюшка рачительная, бля. Мамашка.
— Ты когда едешь?
— Послезавтра…
— Вот ты овца, а? — удивляюсь я наглости Валькиной, — а если б я не согласился?
— Да куда б ты делся?
Тварь циничная, а не сеструха у меня.
Ладно, не мечтал я жить с бабой, а судьба сама ворожит.
И, в принципе, это еще неплохой расклад.
Моя маленькая козочка-племяшка хотя бы тихая и спокойная. Будет готовить жрать, прибираться, а нервы мотать не станет. Золото просто.
Именно эти свои мысли бредовые я и вспоминаю через два дня, когда моя племянница, тихий, нежный цветочек, не возвращается из школы домой.
И телефон отрубает.
5. Родительские хлопоты
Сначала я не особо переживаю.
Ну, мало ли, у подружайки какой-нибудь Ленка засиделась, там, уроки вместе делали или еще чего.
Косяк, знаю. Но тут может служить слабым, хреновым оправданием, что задолбался до невозможности.
У меня просто как раз в пятницу по работе завал всегда, ощущение такое, что все только и ждут конца недели, чтоб начать качественно трахать мозг. Несколько выездов, заявители, всем в отделе знакомая бабка с жалобой на соседей, которую регулярно сплавляют нам с земли, чтоб веселее жилось.
А я еще и косячу немного опять.
С утра полкану не с той ноги всталось, а я потом на совещании еженедельном по итогам работы на него не так посмотрел. Не понравилось ему, в общем.
За наглый взгляд и общее снижение показателей я получаю выговор и дежурство в воскресенье.
Открываю рот, чтоб возмутиться, ловлю бешеный взгляд, типа: «Ну давай, сука, давай… Дай мне повод!»
Тут же решаю, что не настолько я и обижен. Может, реально как-то не так смотрю… Говорят же, что взгляд у меня тяжелый…
Потом я, с уже испорченным настроением, естественно, получаю все веселье, что способна обеспечить моя работа, в итоге, уже после проклятий бабки, которую я опять в ее отделение полиции отправил, по месту жительства, выдыхаюсь окончательно, в конце рабочего дня запираю кабинет на ключ изнутри и тупо надираюсь.
И то, не удается это сделать качественно!
