Стола и стульев заключенным, а вернее, как надеялся Степа, все же пока лишь задержанным, не полагалось. Еду приносили два раза в день: утром и вечером, и ее скудность - единственное, что печалило Вязова.
Его товарищ по несчастью первые сутки провисел на подоконнике, до одурения вглядываясь в мельничное колесо, а сейчас с энтузиазмом студента на практике пытался наладить контакт с аборигенами. Пока безуспешно. Парни, приносившие баланду, видимо, получили приказ - с "одетыми камнем" в разговоры не вступать. Они ставили миски на пол и исчезали в проеме дверей раньше, чем Валера успевал завязать знакомство.
- А что ты делаешь? - поинтересовался историк, наблюдая, как Степа пытается с помощью подручных средств, весьма, надо сказать, скудных, расковырять небольшой стальной цилиндрик. Без труда Валера опознал в нем патрон.
- Так, дурью маюсь, - пожал плечами Степа, - на всякий случай.
...Это было не столько страшно, сколько странно. Выйдя из морга, полицейский с историком направились к машине. Сунув руку в карман за сигаретами, Степа, неожиданно для себя вытащил пакет с вещдоком.
- Показалось, - ответил он на вопросительный взгляд Валеры, - почему-то вдруг почудилось, что она - теплая... Дичь какая-то.
Вязов сжал стрелу в ладони, и даже глаза прикрыл, сосредотачиваясь на своих ощущения.
- Ну?
- Да черт его знает, - с досадой отозвался Степа, - не понять.
- Дай мне.
Валера потянулся к наконечнику, но вдруг заметил, что мир вокруг странно неподвижен. Стих ветер, еще мгновение назад обжигающий холодом босые уши, исчез привычный уличный шум. Вернее, не исчез полностью, а словно какой-то чародей взял и смешал отдельные звуки в однородную массу, превратив шум машин, голоса прохожих, мелодии мобильников и карканье ворон - в одну длинную, тягучую ноту. На этом фоне как-то совсем не удивило, что вещдок неторопливо просочился сквозь дно полиэтиленового пакетика, задумчиво повисел в воздухе, а потом, словно что-то для себя решив, двинулся вниз и слегка наискось. По пути, не напрягаясь, он просочился сквозь Валеркину ладонь, не оставив на ней не то, что дыры, но даже шрама...
- Твою фамилию, - потрясенно вымолвил Валера.
- Совершенно, пардон, ага, - согласился Вязов, наблюдая округлившимися глазами, как привычный мир вокруг сначала сходит с ума, а потом и со сцены, сменяясь сероватой дымкой без звуков и ощущений.
Сколько он проторчал в "безмирье", Степа не смог бы сказать и под угрозой лишения квартальной премии. Внезапно его сбил с ног сильный толчок, он повалился вперед, инстинктивно группируясь, и, спустя мгновение уже стоял на широкой каменной площадке, высоко, почти под самой острой крышей... А вокруг кипела драка. Драка всерьез, это Степа определил мгновенно. Люди, сцепившиеся у него на глазах, не просто "мяли бока для аппетита", они пытались убить друг друга. Сначала Степа отметил это. А уж потом: странные одежды, прически. Нетипичные "орудия преступления". Шум, лязг, гортанные вопли, буквально, взорвали мозг, в ноздри ударил острый, тревожный запах дыма. Обернувшись, Степа сообразил, что секунду назад сбило его с ног. Прямо перед ним поднимался скат острой крыши, крытой дранкой. В нем, на уровне Степиной груди, торчала здоровенная, даже на вид тяжелая стрела. Клок пакли, который макнули во что-то вонючее, горел яростно и дымно, крепко примотанный к наконечнику. Огонь уже перебрался на сухую крышу и, охватив пространство величиной с ладонь, бодрыми ручейками побежал вверх, к шестиугольной башне. Оттуда, из узкого окна, похожего на бойницу, вдруг высунулась лысая башка, потом показалась лука арбалета и короткая стрела со свистом ушла в полет. Степа инстинктивно метнулся под защиту крыши, и чуть не столкнул Валеру.
- Что происходит? - заорал Степа.
- Кажется, штурмуют замок, - Лапин повел носом, тоже заметил дым и, сдернув с плеч кожаную куртку, подскочил к занявшейся крыше.
- Ты что, сдурел? - рявкнул Степа, - Пожарник-доброволец, мать твоя... была порядочной женщиной... На кой банан тебе сдалась эта долбанная крыша?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Так ведь сгорит!
- Ну и хрен с ней! Это не наша крыша, пусть хоть серебром рассыплется. Нас сейчас прибьют тут, к чертовой бабушке. Мотать отсюда надо.
- Куда? - на удивление здраво спросил Валера, не переставая хлопать курткой, отвоевывая крышу у огня.
- Да какая, к лебедям, разница, везде будет лучше, чем здесь!
- Да? - Валера на секунду прервался, потер нос и оч-чень спокойно произнес, - Не уверен.
Слегка отойдя от шока, Вязов огляделся вокруг. И понял, что историк прав: идея мотать отсюда была здравой, но невыполнимой. Кругом кипела даже не драка - месиво. Буквально, в четырех шагах сражались двое. Над выступом стены показалась голова, и тут же здоровенный мужик, косая сажень в ушах, ловко повернулся на носках и, длинной железякой развалив башку надвое, как переспелый арбуз, вернулся к прерванной драке: той же железкой по ногам, на развороте пинка под зад, и - за стену, пусть полетает... Чуть поодаль лежал неподвижный парень: из правой глазницы торчало оперенное древко. Двое тинейджеров, не обращая на труп никакого внимания, сосредоточенно кантовали к краю стены какую-то тяжеленную байду, утыканную железками. Доволокли и, согласно крякнув, ухнули вниз. Оттуда послышался треск дерева и долгий, протяжный вопль.
Скрипнув зубами, Степа освободился от верхней одежды, и, дивясь своему идиотизму, встал рядом с историком.
Крышу они потушили, но рядом вспыхнула еще одна. В нее воткнулись сразу три "зажигалки". Курток не хватило. Степа растерянно оглянулся. Мужик, тот самый, со шкаф размером, поймал его взгляд и концом своей железки указал на... пожарный ящик: лопаты, ведра, песок - все по-взрослому. Степа благодарно кивнул, нырнул вниз по лестнице, прижимаясь к стене и стараясь не думать о летающих тут стрелах.
...Дверь неожиданно открылась. Степа никак не мог привыкнуть к тому, что она не скрипит в петлях. В камеру уверенно, по-хозяйски, шагнул... шагнула... шагнуло белокурое видение: ростом метр шестьдесят в прыжке, но с таким повелительным взглядом, что Степе невольно захотелось вскочить и отдать честь. Остановило его только то, что "к пустой голове руку прикладывают только пустоголовые американцы".
- Вас желает видеть Белая Даянире, - бросило видение.
Лапин тоже встал.
- Она придет сюда? - с любопытством спросил он.
Видение дернуло уголком пухлых, почти детских губ. Видимо, сочло вопрос шуткой. Глупой. Но простительной.
- Следуйте за мной, - бросила девушка. И двери каземата раскрылись перед узниками. К добру или к худу?
Девушка вела их длинным, довольно широким коридором, освещенным странными приборами. Ни полицейский, ни историк ничего похожего никогда не видели - примерно через каждые двадцать метров стена была украшена выступающей квадратной колонной с полуутопленной в ней каменной статуей. Вроде мужчина. Судя по одежде, сильно смахивающей на рясу, монах или что-то в ту сторону. Примем, как версию... Каменные монахи держали перед собой руки, сложенные "лодочкой". И вот там-то, в ладонях зарождался, вспыхивал теплый оранжевый свет. Ярким он не был, но каким-то образом высвечивал каждую трещину в камнях. Свет вспыхивал в ладонях монахов, когда к ним приближалась девушка, и гас сразу за ней. Степа обернулся назад - коридор был темным, как прямая кишка африканца.
- Валера, - вполголоса поинтересовался он, - я, конечно, не историк. Но, по-моему, это все не слишком похоже на неолит, даже развитой.
- Да уж, - согласился тот.
- Тогда где мы?
- Пока у меня слишком мало информации, чтобы уверенно определить исторический период...
- А неуверенно?
- Похоже на прошлое. Хотя... могут быть варианты.
- Спасибо, приблизительный ты мой, - ехидно ухмыльнулся Степа, - хорошо все-таки, что ты не артиллерист. С такой точностью наводки только облака разгонять.
Девушка, шагающая впереди, не услышала, а скорее, сделала вид, что не услышала их переговоров. Отвлекшись от хитрых светильников Вязов переключил внимание на очаровательного конвоира: в том, что она была именно конвоиром, Степан не сомневался.
