В густой предрассветной синеве сторожевик несся на мою яхту, как слепой, ошалелый бык. Я успел дважды выстрелить из ракетницы, прежде чем понял, что на корвете все спят, доверившись автоматам.
“Раздавит”, — сообразил я и бросился к Доротее.
Едва слетели пряжки ремней, удерживавших жену, как страшный удар потряс наше суденышко. Острый таран боевого корабля с хрустом развалил яхту на две части. Эти скоты не могли не почувствовать удар, но даже не замедлили ход…
— Вы нашли их, капитан?
— Зачем? — устало произнес рассказчик. — Это мог сделать любой корабль нашего флота. Ведь каждый день и час нам вбивают в головы, что завтра — война, что прибрежные воды буквально кишат подводными лодками противника. Эта истерия довела до того, что большая часть наших моряков в любом незнакомом предмете на воде готова видеть врага. Вспомните случай с беднягой Смитом, который “нашел” подводную лодку противника в бассейне своей загородной виллы. Мы тогда много смеялись, а сейчас я думаю, что через несколько лет сам стану глубинными бомбами очищать от субмарин собственную ванну.
— Вы правы, капитан, — в раздумье произнес Лесли, — во время боев в заливе я видел, как быстро наши парни теряют все человеческое. Мне даже пришлось пристрелить одного, чтобы остановить резню раненых пленных.
Моряки замолчали. Стэнли вспомнил, что говорил ему о Дике командующий: “Он прекрасный моряк, знающий и толковый офицер, но слишком добр, поэтому может быть лишь исполнителем. Значит, вот в чем дело. Если бы Лесли не вмешался или, наоборот, сам начал бы стрелять в раненых, ему бы доверили корабль, а так — нет…”
— Похоже, меня немного контузило во время крушения, вновь начал Стэнли, — потому что я пришел в себя уже в воде. Первое, что я услышал, был голос Доротеи. Она звала меня.
В непроглядной синеве я едва рассмотрел обломок какой-то доски, за который, видимо, схватился при столкновении. Кружилась голова, и временами пропадал слух, но Доротея была где-то рядом, и я поплыл на звук ее голоса. Через несколько метров я буквально наткнулся на нее. Жена держалась за большой квадрат палубного настила, который вполне мог служить спасательным плотиком для нас двоих.
Но только я вытащил ее из воды, как Доротея бросилась назад, и я едва удержал ее.
— Джон, ты слышишь? — закричала она. — Там наш мальчик, — и стала рваться из моих рук.
Откуда взялась сила в ее тонких руках? Она чуть не сбросила меня в море.
— Джон, — тормошила меня Доротея, — Джон, поверь мне, он совсем близко.
Похоже, я хорошо ударился головой, потому что только тогда вспомнил о сыне и акушерке.
— Ого-го-го, — закричал я во всю мощь своих легких, миссис Кэрол, отзовитесь! — но ответа не было.
Доротея тоже затихла. Тело ее дрожало от напряжения.
Вытянув шею, она вглядывалась в пустынные волны.
— Послушай, — вцепилась в мою руку жена, — его голос удаляется от нас, надо плыть за ним.
Кроме всхлипывания волн у низкого бортика нашего плотика, я ничего не слышал. Но, чтобы не волновать Доротею, я достал из воды обломок доски и стал грести в сторону, куда указывала ее дрожащая рука. Стоя на коленях, жена помогала мне.
— Быстрее, быстрее, милый, — лихорадочно шептала она, взбивая ладонями воду, — там, там наш сын!
Я греб изо всех сил, шепча про себя молитвы, которым меня научила в детстве кормилица. У бога я просил одного — чтобы он сохранил рассудок моей Доротеи. Ведь в море, кроме меня и ее, никого не было…
Рассвет Стэнли встретил как всегда на мостике. Он стоял, глубоко вдыхая чистый морской воздух.
Едва первый золотистый луч упал на воду, океан вздохнул и радостно улыбнулся свету. Тысячи веселых солнечных зайчиков заиграли на его широкой груди, разбегаясь в стороны от тяжелой громады корабля.
Стэнли любил море. Широкая, бескрайняя гладь воспринималась им как огромное живое существо.
— Его невозможно смирить или загнать в клетку, — говорил Стэнли. — Даже венец природы — человек, и тот вышел из океана. Вышел, чтобы тут же загнать себя в тесноту пещер, домов и городов. Да и не только себя. Все, к чему прикоснулась человеческая рука, попадает в вечную кабалу. Только небо и море остались свободными. Я бы поднялся в небо, но не люблю его тишины и пустоты. Остается только одно — плавать в океане. Здесь, на утлом суденышке или на стальном корабле, ты все равно чувствуешь себя частицей этой громады…
Стэнли снял фуражку. Пригладил волосы и негромко сказал свое неизменное:
— Доброе утро, Океан!
В это время сзади что-то загрохотало по палубе. Капитан оглянулся и увидел спешащего на мостик старпома.
— Извините, капитан, доктор Бидли с самого утра просил разрешить установить на корме приспособления для ловли дельфинов. Я распорядился выделить для этого матросов. Вот они и шумят.
— Правильно сделали, — сказал Стэнли и надел фуражку.
— Капитан, — вытянулся в струнку помощник, — вчера я не решился обсудить с вами некоторые аспекты нашего задания, но доктор спешит, поэтому откладывать разговор нельзя.
— Я слушаю вас, Дик.
— Вы читали что-нибудь о работах профессора Ли?
— Нет.
— Он — мой друг и уже много лет изучает дельфинов. Нет в море существа умнее и добрее их. Да что там в море — вообще на земле. И самое, на мой взгляд, странное — никто из дельфинов никогда не причинял зла людям. Заметьте, и это при том, что их ловят и уничтожают все, кому не лень. Собака в ответ на удар может укусить, кошка — поцарапать, даже тишайшая корова и та, если ее разозлить, боднет рогами. И только дельфин уже многие сотни лет добр и терпелив, как бывает добр умный старший брат. Ли считает, что биополе дельфина спокойно проникает в наше сознание. Я плавал вместе с ними в бассейне и с первого раза ощутил какое-то дружеское отношение. Мне даже показалось, что кто-то прошептал на ухо: “Ты наш брат, ничего не бойся, мы защитим тебя от любой опасности, как уже защищали многих людей”.
Лесли замолчал и посмотрел на корму, где среди моряков суетился доктор Бидли.
— А мы? — с горечью спросил он. — Хотим сделать из них живое оружие. Стою иногда на мостике и думаю — неужели мы рождены только для того, чтобы сеять страх, смерть и разрушения? И сегодня вместе со всей командой будем участвовать в новом преступлении против человечества? Ведь есть же и другие люди на земле…
— Вы предлагаете мне предать Родину?!
— Да нет же, я хочу спасти вашу честь и защитить дельфинов.
Стэнли молча шагнул к рубке и потянул на себя ручку двери.
— Еще минуту, капитан. Год назад Ли начал эксперимент, который пока держит в секрете. Он пустил в дельфинарий грудных детей.
— Что?! — остановился Стэнли.
— Да, да, грудных детей, — продолжал старпом. — И произошло чудо. Младенцы сразу же поплыли и теперь спокойно держатся в воде рядом с дельфинами. Здесь же едят и спят. Причем сон их в морской воде, как говорит профессор, глубже и спокойнее, чем на земле. Он считает, что вода защищает детей от тяжести земного свода, а мощное биополе животных снимает чувство опасности перед морем. И это не все. Несколько месяцев назад Ли уговорил принять участие в эксперименте одну свою беременную лаборантку. Она прошла специальную подготовку, включающую в себя гипноз. Женщине удалось преодолеть страх перед водной опасностью и переключить подсознание на то, что роды будут проходить в воде.
— Да вы с ума сошли! — вскричал Стэнли. — Ребенок тут же захлебнется и утонет. После родов ребенок отключается от материнской системы жизнеобеспечения. Он начинает дышать своими легкими. Неужели ваш профессор об этом не знает?
— И тем не менее. Ребенок родился в море. Он появился на свет на глазах большой группы дельфинов. У одного из них в это же время родилось свое дитя. Надо сказать, что дельфиньи роды похожи на человеческие. Сам Ли был потрясен тем, что едва освободившись от связи с матерью, ребенок поплыл. Через несколько секунд дельфины бросились к нему и на какое-то мгновенье подняли из воды, потом снова опустили.
Профессор объяснял мне, что мозг дельфинов воспринял сигнал тревоги, когда стало не хватать кислорода. Животные помогли мальчику перевести дыхание. С того дня прошло уже два месяца. Все это время малыш почти не выходил из воды.
— Что же он ест? — недоверчиво спросил Стэнли.
— Молоко двух матерей. Своей и дельфиньей. Причем Ли делал анализ. Ребенок прекрасно переваривает молоко животного. И еще, с первого же дня малыш научился ездить на дельфине.
— Верхом? — насмешливо дернул щекой Стэнли.
— Нет, зачем же. Сработал хватательный рефлекс. Когда дельфины в очередной раз поднимали ребенка на поверхность, он ухватился за спинной плавник. И долго держался за него.
Теперь это стало обычным способом передвижения. Ли потом проверил все в гидродинамической трубе. И нашел, что встречный водно-воздушный поток включил на чувствительном теле младенца тысячи микрорефлекторов, которые помогли новорожденному автоматически принять самую оптимальную позу.
