исполнилось!
– Ну и что?!
– Сделайте анализ на беременность и покажите ее гинекологу.
Когда гинеколог и тест подтвердили, что девочка беременна, врач немедленно позвонила матери.
– Прошу вас, Ангелина Максимовна, срочно приезжайте ко мне. Есть серьезный разговор.
– Что-нибудь случилось с моей дочерью?
– Да. Случилось.
– Но у меня сейчас эфир. Это очень важно! Более важно, чем вы можете себе представить, – сказала она многозначительно.
– Это уж вы выбирайте, что для вас важнее, – не желая понимать каких-то скрытых намеков, сказала врач. Вам решать – эфир или дочь, – и она положила трубку.
– Черт! Мать твою! – громко выругалась Ангелина и, схватив плащ, помчалась к главному режиссеру.
Через тридцать минут она сидела перед завотделением и врачом. Телезрители не враз узнали бы телеведущую. Ни улыбки, ни победного взгляда.
– Господи, да она ж ребенок совсем! – выпучив накрашенные глаза на врача, говорила Ангелина.
– Если б это было не так, вопрос бы не стоял, – сухо ответила врач.
– А вы с девочкой разговаривали? Может, это изнасилование?!
– Ангелина Максимовна, мы со своей стороны обязаны заявить о случившемся в органы. Следователь Турковский приедет через час. Можете побеседовать с ним и с дочерью.
– Боже мой! Какой скандал! Все! Это конец моей работе! Конец карьере, репутации! Все газеты будут трещать! Что же делать? Что делать? Я прошу вас… пожалуйста, ради всего святого, сохраните это в тайне. У вас же есть клятвы какие-то, сохранять тайны! – И Ангелина разрыдалась, не забыв изящно прикрыть лицо уголком ажурной шали…
– Успокойтесь, Ангелина Максимовна. Успокойтесь. Конечно, мы сохраним в тайне беременность вашей дочери. Но главный вопрос: что же делать с беременностью? Аборт? В этом возрасте это очень опасно. Органы деторождения будут повреждены, как бы аккуратно врачи ни провели операцию, и девушка в дальнейшем вряд ли сможет стать матерью. Это первое. Второе – если допустить рождение ребенка, никто не доверит ей воспитание малыша, ведь она сама еще ребенок, и ей надо окончить хотя бы среднюю школу.
Через час следователь Турковский уже разговаривал с Юлией Дрозд и установил, что факта изнасилования не было. Девочка сама приставала к мальчишкам и, считая себя крутой и взрослой, играла с ними в совсем не детские игры.
– И давно ты этим занимаешься? – спросил следователь Юльку.
– Я ничем не занимаюсь, – испуганно ответила она.
– Юлия, – как можно строже смотрел на нее следователь, – с тобой произошли совсем не детские вещи. Это очень серьезно и будь добра отвечать за свои действия со всей серьезностью. Итак, ты живешь половой жизнью с мужчинами?
– С мужчинами? Жизнью? Какой жизнью? – не понимая, о чем говорит следователь, Юлька вытаращила на него Юлька.
Следователь помолчал, не зная, как начать разговор.
– Ты с мальчиками трусы снимала? А они? Играли с тобой без трусов?
– На дне рождения Гарика Геворкяна… одного мальчика из нашей школы… Мы отмечали на пляже. И в море…
– Так, подробнее, пожалуйста. Расскажи мне, что он делал в море.
– Ну в море… он все время меня обнимал и держал крепко-крепко.
– Ты сопротивлялась?
– Нет… Мне нравилось… А потом другие мальчики тоже в воде также делали со мной. Мы играли…
– А ты понимала тогда, что это за игры?
– А что?.. Ничего же не было… обиженно взвизгнула Юлька. Мы много раз потом обнимались с мальчиками в море без трусов… Это же круто… Мы ж не лохи какие-нибудь…
– М-да-а., – вздохнул следователь, – не лохи… А вот ты-то как раз и лопухнулась. Да еще как круто лопухнулась, девочка!
– Не-е-е-т… Я не лопухнулась! – тоненьким, срывающимся голосом закричала Юлька.
– А то, что ты могла забеременеть, ты понимала?
– Не-е-ет!! – заплакала Юлька. – Мне это не надо! Я всегда так делала, но ничего же не было-о-о-о…
– Всегда? Ты всегда играла с мальчиками без трусов? Ты их трогала? Что ты делала с мальчиками? Или они с тобой? – сыпал вопросами следователь, – Отвечай мне!
– Мы в темноте трогали друг друга… – плакала Юлька. – Мы раздевались и трогали… везде… и целовались… везде… И ничего же не было…
– Не было, потому что ты еще не созрела, и сперма у мальчиков была еще не готова. Вот и не было – твердым голосом, как хирург перед операцией, говорил следователь.
– Не-е-е-т! – опять громко зарыдала Юлька.
– А сейчас ты беременна, девочка!
– Не-е-е-ет!
– И внутри тебя растет человек!
– Не-е-е-ет! Не-е-ет, – еще громче рыдала Юлька.
Следователь вышел из палаты и, сделав какие-то записи в своем журнале, направился в кабинет главврача на встречу с телеведущей.
– Что делать будем, Ангелина? Это скандал! Да еще какой!
– Погоди, Толя. Не гони пургу. Давай решим все сейчас, не выходя из этих стен.
– Ох, Ангелина. Это тебе крупно повезло, что я пришел и мы знаем с тобой друг друга уже тысячу лет. Другой бы на этом такие бабки огреб! Девочка беременна! Беременный ребенок! Глупышка совсем!
– Девочка беременна… Да… Но криминала нет.
– Криминала нет. Еще бы нам криминала не хватало!
– Толик, слушай сюда. Огласка нам не нужна. Ты понимаешь? Не нужна!
– Ну ясное дело. Врачебная тайна, надеюсь, будет сохранена.
– Я уже говорила с заведующей. Она тетка понимающая и трезвонить по инстанциям, надеюсь, не будет. И ты, Толик, – она кокетливо взглянула на него, – я уверена, языком трепать не будешь.
– Ну, Ангелочек… Я-то буду нем, как фиш. За меня не волнуйся. Ты за свою крутую дочечку волнуйся: она, глупышка, сама все растрепит.
– Да уж… Не знаю, что и делать! Толь, что делать?
– Аборт надо делать. Что делать, – проворчал следователь.
– Аборт. Конечно, аборт. Но только не здесь. Я отвезу Юльку подальше отсюда… на год. В школе академку возьмем, потом переведу ее в другую гимназию. В конце концов дело это семейное. Мы сами разберемся.
– Не спеши. Не нервничай. Подумай хорошенько, посоветуйся со спецами. Мне звони, я всегда помогу тебе.
– Спасибо тебе, Толя. Ну что? Договорились? В прессу ничего не должно просочиться!
– Ангелина, ну что ты… я ж понимаю… не беспокойся. Все путем. Ты извини, я пойду. Дел по горло. Говорят, Москва на военном положении. Да ты, лучше, наверное, знаешь… Все-таки телевидение.
Анатолий, поцеловав телеведущей руку и быстрыми шагами поспешил на выход.
Ангелина дождалась заведующую и еще раз поговорила с ней о состоянии дочери.
– Вы полагаете ее уже можно выписать? – спросила она врача.
– Ангелина Максимовна, если вы хотите, я могу ее выписать и сейчас. Но раз уж она к нам попала, то по всем правилам пусть полежит здесь хотя бы три дня… так… для порядка… чтоб персонал не болтал.
– Понимаю, понимаю… Хорошо… я вам
