Джо прочел телеграмму несколько раз. Помощник священника попытался узнать, что случилось, но Джо, казалось, не понимал его слов. Он зашел за грузовик и не показывался оттуда. Спустя некоторое время другой солдат заглянул под машину и увидел там Джо. Обхватив тело обеими руками, тот пытался унять сотрясавшую его дрожь. Телеграмму он зажал в зубах. Солдат растерялся.
— Эй, парень, что с тобой?
Джо молчал.
— Вылезай оттуда!
Джо не двигался. Глаза его обезумели. Помощник священника испугался, побежал за подмогой, привел врача и двух рядовых, те вытащили Джо из-под грузовика, отвели в госпиталь. Несколько дней ему делали инъекции успокоительного. На похороны Салли он, конечно, не попал.
Спустя три недели Джо вернулся в строй. Когда срок службы истек, Джо пожелал остаться на сверхсрочную, но армия не нуждалась в солдатах, распускавших нюни из-за смерти какой-то бабки. Его демобилизовали. Он отправился в Альбукерке, все еще не осознав, что там его никто не ждет, остановился в гостинице и принялся названивать друзьям Салли. Она не оставила завещания. Джо в первый раз услышал, что у покойницы была сестра, которая жила в штате Айдахо. Сестра также понятия не имела о Джо. Она приехала, распорядилась имуществом погибшей косметички, продала дом, где Джо рос с семи лет, и укатила с деньгами в Айдахо. Больше о ней никто ничего не слышал.
Теперь, в двадцать пять лет, еще не оправившись от потери, Джо понял, что надо шевелить мозгами. Но дело это было для него явно непривычным. То есть думать он, конечно, мог, но острота мысли, присущая другим людям в чрезвычайных ситуациях, была ему чужда.
Он пробыл в отеле несколько дней, в основном сидя в номере, задернув шторы. Он забывал есть, перепутал день и ночь. Джо много спал, но мучился кошмарами. И во сне и наяву он тосковал по Салли Бак, иногда звал ее. Как-то ночью он явственно ощутил, что она вошла в комнату, пока он спал, и присела на край кровати. Он проснулся, а она сидит, пальцы сжала, живая, настоящая. Он залюбовался ее лицом. Она сидела в профиль, устремив взгляд в ночное небо, Джо воззвал: «Салли, что мне делать?» Она, казалось, не слышала. Затем произнесла что-то непонятное, то ли: «Я не могу отдать свой дом», то ли: «Я не могу скакать верхом».
Джо ничего не понял, но обрадовался ее появлению.
А однажды ему приснился сон, который потом стал повторяться. Бесконечный людской поток плыл по краю земли, вытекая из-за горизонта. Джо наблюдал за шествием из какого-то сырого и темного закутка, а тела людей были залиты золотым светом. Это было невероятное смешение представителей рода человеческого — в едином строю шли шоферы, монахини, музыканты, солдаты, продавщицы, китайцы, летчики, толстяки, рыжеволосые женщины, шахтеры, банковские клерки, миллионеры, частные сыщики, дети, старухи, воры. Кого только не было в этой купающейся в золотых лучах толпе — вон проститутка, вон карлик, а вот святой, сумасшедший, полицейский, учитель, журналист, красотка, бухгалтер, сторож, старьевщик… В строю шагали все, кроме Джо. Он пытался слиться с этими людьми, бросался к золотым шеренгам, надеясь отыскать в них свое место и втиснуться в строй. Но лишь только мелькал просвет в рядах, люди смыкались, строй становился монолитным, попасть в него было невозможно, и неудачник был обречен возвращаться в темный и холодный закуток.
После этого сна Джо был не в силах оставаться в номере. Оделся, вышел на ночные улицы Альбукерке и поразился: исхоженные вдоль и поперек улицы казались совершенно незнакомыми. «Ты, может, нас и знаешь, — ухмылялись здания, — но мы-то тебя и знать не хотим». Он шел по родным с детства местам и остановился у дома Салли, пустого, с темными окнами. Джо обошел кругом и постучал в окошко спальни Салли. Он был почти уверен, что кто-то отзовется. Ждал он долго. «Вот что, — решил наконец Джо, — надо уматывать отсюда ко всем чертям и как можно скорее».
Он вернулся в гостиницу, запихал свои немногочисленные пожитки в сумку. Вся прожитая жизнь не заполнила сумку доверху.
ГЛАВА 5
В Хьюстоне Джо надеялся отыскать парикмахера Натале, своего армейского дружка. Но у Натале была длинная итальянская фамилия, и Джо битый час проискал ее в телефонной книге на автобусной станции. Потратив доллар мелочью на звонки по разным телефонам, Джо понял, что его усилия безнадежны, и решил осмотреть город. «Твою-то мать, — думал он, — такой же дерьмовый городишко, что и мой. Сдается мне, что тут я тоже не пришей кобыле хвост. А плевать, я приехал, и все тут».
Он добрел до гостиницы. На вывеске была сбита буква «О», дешевые номера были темны и плохо проветривались, а полы в ванной вечно заливало водой. Стоял холодный январский день, Джо размышлял, как выйти из положения, в котором он очутился. Впрочем, само положение было ему не до конца понятно.
Сидя на краешке кровати, Джо ясно представил себе будущее и вдруг понял: через пятьдесят лет, когда его седая борода будет пол подметать, он попадет в такую же дыру и там опять задастся вопросом: что же это за чертова жизнь и почему он так и не смог найти в ней себе места?
Единственное окно в номере выходило во внутренний двор, шум транспорта долетал издалека. К тишине прибавлялось чувство вечной неопределенности, и все это ввергло Джо в какой-то дурман, продолжавшийся несколько часов. Нечто похожее он испытал в детстве, когда впервые посмотрел телевизор. Время тяжким грузом давило на Джо, сковало движения, облепило плотной массой, и пробиться сквозь нее было невозможно, немыслимо. Его охватил озноб, но не простуда и не холод гостиничного номера были тому виной — казалось, сама смерть обдала его ледяным дыханием.
Джо провалился в долгий, крепкий сон, и это его спасло. Проснулся он среди ночи. Память о липком, знобящем кошмаре минувших часов, подобно пальцам призрака, сжимала затылок. Он оделся, прошелся по волосам расческой и пулей выскочил из гостиницы, словно за ним гнались болотные черти.
Неподалеку сияли яркие уличные огни, Джо рванул к ним — так же во сне он бежал от мрака к золотой толпе, туда, где бурлила жизнь. И безмолвие уступило место свету и шуму улицы. Через несколько минут он очутился перед кафе «Солнечный луч», над дверью которого красовался желтый циферблат.
Войдя в кафе, Джо попал в живую струю тепла, света и звуков — словно и не было давящей темноты за дверью. Народу в кафе было много, но Джо казалось, что он знает в лицо каждого. Люди сидели парами и в компаниях, кто-то болтал, другие молчали, одиночек было мало, женщин тоже. Мужчины курили, уткнувшись в чашки кофе. Были там и бродяги, и рабочие, закончившие ночную смену, и те, кто только собирался на работу, ну и, конечно, скучающие бездельники — а где их нет? Сидели в кафе и парни особого сорта — из тех, кого можно встретить по всему миру, а в Америке — везде.
Сначала может показаться, что эти парни просто убивают время сообща — они частенько сидят за одним столом или кучкуются у стойки. Однако каждый в этой компании сам по себе, и так сплошь и рядом — и в кафе, и на улицах, и в глухой степи. У каждого в глазах сквозит неизбежная безысходная печаль, словно этих людей объединяет некая общая потеря. Можно подумать, у них выхватили из рук что-то ценное, да при этом так толкнули, что они не могут вспомнить, чего же они лишились.
Джо потоптался у порога, словно высматривал в толпе знакомого. Найди он его, подошел бы и сказал: «Привет, старик, где же ты пропадал?» Но знакомых не было, хотелось завязать разговор хоть с кем-нибудь, но он не решался.
Джо направился к стойке, заказал кофе с бутербродом. Ожидая заказ, он высмотрел наконец лицо, которое пришлось ему по душе. Оно смотрело на него из зеркала за стойкой. «Здорово, дружище, — тихонько сказал Джо своему отражению, любуясь приятным, темноглазым, белозубым парнем, который так сердечно и тепло улыбнулся ему в ответ. — Где же ты пропадал?» «Кто? Я? — отвечало отражение. — А пес меня знает! Но я вернулся!» И они оба весело рассмеялись. С той поры Джо стал каждую ночь приходить в кафе, где он нашел друга по душе.
* * *
Как-то раз он разговорился с иммигрантом, смазливым парнишкой-мексиканцем.
— Слышь, старик, — деньги у Джо к тому времени были на исходе, — похоже, я на мели. Вот ты тут посуду трешь, тебе за это капает?
— Не слишком тут разживешься, — пожал плечами парнишка. — Доллар в час.
— Да уж. Но ведь харчиться тут можно задарма, — заметил Джо. Идея в его голове принимала осязаемые очертания. — Ведь верно? Подкормиться тут можно?
На следующее утро он нанялся в «Солнечный луч». Его поставили работать во вторую смену, которая кончалась в полночь. Джо так понравилось в кафе, что после работы он остался, наелся от пуза и почти до утра курил за чашкой кофе.
Следующей ночью мексиканец остановился у стола Джо, скользнул по нему быстрыми черными глазами и бросил:
