Американцы первыми добрались до подземного завода по производству и сборке ракет в горах Гарца, расположенного в местечке под названием Нордхаузен, прозванном немецкими оружейными промышленниками «Миттеверк». После того как подразделения американской третьей танковой дивизии, составлявшие ударную группу «Велборн», прорвали в окрестностях Нордхаузена оборону фанатично сражавшихся шести эсэсовских рот, инженеры и ученые, входившие в состав «Велборн» обнаружили в «Миттеверк» практически не разрушенный завод по сборке технически сложных ракет дальнего действия и морских крылатых ракет. И апреля 1945 г. члены технической команды «Велборн», пробираясь через жуткие останки сорока тысяч рабочих-рабов, скончавшихся прямо на рабочем месте, нашли сотни целых ракет «Фау-2», ожидавших отгрузки к местам их боевого применения, и несколько морских крылатых ракет «Хеншель-293», которые были построены и собраны также на этом предприятии. Несколько сотен ракет «Фау-2» и новые ракеты ПВО «Вассерфаль» были вывезены с территории предприятия и доставлены в Антверпен для последующей отправки в исследовательские центры американской армии в США. Тем временем американские военные медики занялись лечением более семисот оставшихся в живых рабочих, напоминавших своим видом ходячие скелеты. Пораженные увиденным американские должностные лица, в чьи обязанности входило расследование военных преступлений, стали приходить в себя от первых ужасающих находок. Вскоре после этого они обнаружат другие подобные лагеря, но еще больших размеров.
Нордхаузен являлся первой из двух подземных производственных площадок, сооруженных немцами после того, как авиация союзников в сентябре 1943 г. разбомбила основной немецкий ракетный центр в Пеенемюнде на острове Узедом в Балтийском море. Гитлер быстро принял решение перебазировать заводы под землю. Он приказал изготовить пятьсот тысяч ракет «Фау-2», которые бы стали его мифическим секретным оружием. К этому оружию относились и как еще не испытанные в боях зенитные ракеты, так и успевшие хорошо зарекомендовать себя морские крылатые ракеты — названные системы вооружений воспаленный мозг Гитлера считал достойным ответом союзникам на неминуемое поражение. Первая партия рабочих-рабов прибыла в Нордхаузен из Бухенвальда; на месте подземной выработки небольшой шахты по добыче аммиака они должны были пробить 46 подземных туннелей длиной примерно по 200 метров каждый, в которых должно было быть налажено секретное производство и сборка ракет. По расчетам, на этом предприятии ежедневно погибали 1800 человек — от голода, истощения, или были просто убиты эсэсовцами. Когда рабочие, вручную пробивавшие туннели, умирали, то ведущий специалист по ракетам доктор Вернер фон Браун лично приказывал прислать им замену из других концентрационных лагерей, что эсэсовцы с охотой выполняли. Браун, майор СС, был тем человеком, который вскоре стал руководить космической программой США.
Вторая подземная площадка для производства ракет строилась в Эбензее. Этот небольшой городок, уютно расположившийся в Австрийских Альпах в районе под названием Зальцкаммергут, был местом натурных съемок для большинства сцен в фильме «Звуки музыки». На этой площадке, являвшейся одним из сорока четырех отделений австрийского концлагеря Маутхаузен, рабочие-рабы, как и в Нордхаузене, прорубали в горах туннели и готовились собирать большую часть из тех пятисот тысяч «Фау-2», приказ на производство которых отдал Гитлер. Лагерь Эбензее так и не был достроен, и в последние дни войны в нем находился нефтеочистительный завод. На строительных работах, проводимых в спешке, погибло более восьми тысяч узников концентрационных лагерей.
Незадолго до появления американских войск на подземных ракетных площадках немецкие ученые и инженеры поспешно покинули их и бежали в Баварию, где, попрятавшись в горах, стали ожидать своей участи. Отношения западных союзников с Красной Армией внешне выглядели корректно, хотя они уже стали быстро ухудшаться. Как было решено в Ялте, Нордхаузен вскоре должен был войти в советскую зону оккупации, поэтому техники союзников забирали с собой все, что представляло хоть какую-то ценность, а остальное — если была возможность — взрывали. Войсковые командиры на местах приказывали подчиненным им техническим группам союзников забирать все, что могло пригодиться, и это вопреки приказам высшего командования союзников оставлять все на месте в нетронутом виде до прибытия в оговоренную зону оккупационных войск той или другой страны-победительницы. Точно такая же тактика, но с гораздо меньшим жеманством использовалась и Советами. Целые фабрики, конструкторские бюро, верфи, обнаруженные советскими войсками на освобожденной ими территории, которая, согласно договоренности между союзниками, должна была войти в британскую зону оккупации, спешно демонтировались и полностью, до самого маленького болтика, отправлялись в Советский Союз. Эбензее был освобожден Восьмой бронетанковой дивизией сухопутных войск США и должен был остаться в американской оккупационной зоне в Австрии. И хотя с технической точки зрения там было оставлено мало чего ценного, планы по работе над ракетами на этой площадке были найдены абсолютно нетронутыми.
Пятого июля 1945 года Красная Армия, наконец, заняла «Миттеверк», который входил в советскую зону оккупации. Это случилось через два месяца после освобождения Нордхаузена американскими войсками. Когда Советы поняли, что там находилась основная площадка по производству немецких ракет дальнего действия, они прислали туда провести расследование Сергея Королева, будущего главного конструктора советской космической программы. После этого Королев начал детальное изучение всех немецких ракетных точек, находившихся в советской оккупационной зоне, начав с Пеенемюнде, находившегося на севере, где после налетов бомбардировщиков союзников было спрятано много ценного материала.
Однако к этому времени специалисты-артиллеристы американских сухопутных войск уже успели отравить в США четырнадцать тонн архивных материалов по ракетам, которые были спрятаны немцами в одной из шахт и подняты американцами до прибытия советских войск.
Вскоре союзники вступили на священную землю северогерманских портов Балтийского моря. В составе войск находились английские и американские группы технической разведки и сбора ценного материала. Разведывательное донесение, которое вы найдете ниже, передает примечательное ощущение того, что творилось в последние минуты Третьего рейха:
«Среда, 2-е мая.
Коммандер Хиндс и лейтснант-коммандер Блэклер (из «30-й части») были заранее направлены в Любек... Комендант порта перед нашим появлением покончил с собой. Я приказал коммандеру Хиндсу следовать в Травемюенде, а лейтенант-коммандеру Блэклеру присоединиться к находящемуся поблизости бронетанковому подразделению, которое должно было занять Нойштадг. Вскоре после этого я сам убыл в Травемюенде, который только что был захвачен частями коммандос и представителями «30-й части». Мне доложили, что немецкий старший офицер, находящийся за рекой, изъявил желание сдаться, поэтому я изъял рыбацкую лодку и направился на базу люфтваффе Привалл; офицер, однако, не появился... Позднее выяснилось, что он был офицером люфтваффе, а не военно-морским офицером, и его страх относительно плена был связан с тем, что он полагал, что находится в русской зоне. На восточной стороне реки Траве, в Приваллс, я обнаружил большое скопление автомашин разных типов; они были забиты немецкими офицерами, в том числе и в высоких званиях, солдатами, преимущественно с оружием, женщинами, багажом и т.д. Ко мне приблизился прусский полковник, восседавший на жалком подобии коня, и потребовал, чтобы этим людям разрешили переправиться через Траве на пароме. Он также спросил, как далеко отсюда находятся русские. Мне доставило большое удовольствие сообщить ему, что русские наступают ему на пятки, но в данный момент форсировать реку не собираются. Нет никаких сомнений, что в это время немцы испытывали величайший страх относительно русских.
Пятница, 4-е мая.
При поддержке восьми танков группа лейтенант-коммандера Блэклера заняла казармы учебного центра подводников, над которым в это время был поднят флаг Красного Креста. При опросе коменданта, фрегаттен-капитана Шмидта, охраной была предотвращена попытка застрелить его другим немецким офицером. Было очень трудно с перемещенными лицами, преимущественно русскими, которые не подчинялись указаниям; другая трудность заключалась в поиске приюта для пассажиров судна «Ахен», стоявшего у причала недалеко от школы подводников. Судно было сильно перегружено, большинство пассажиров — а их было от трех до четырех тысяч человек — страдали от голода и нуждались в медицинской помощи. Блэклер поднялся на борт судна и увидел, что оно находится в крайне антисанитарном состоянии. Он посчитал тогда, что судно необходимо вывести из гавани и затопить, однако на следующий день в четыре часа утра оно загорелось. Блэклер возглавил эвакуацию людей с судна, а потом успешно отбуксировал его в море. Потом Блэклер показал мне тела нескольких пассажиров судна — около пятидесяти человек — которые были выведены эсэсовцами из трюмов «Ахена» и расстреляны утром того дня, когда Блэклер появился в городе. По рассказам очевидцев, жертвы были отобраны эсэсовцами наугад из остальных пассажиров и при входе в гавань они были расстреляны у якорной цепи этой плавучей тюрьмы. Погибшие, вероятно, были поляками или русскими. Я осмотрел большинство тел; каждая жертва была убита автоматной или пулеметной очередью в голову, отчего они были страшно обезображены. На жертвах не было заметно следов выстрелов в сердце. Трудно представить, что мог значить подобный садизм на этом этапе войны. Позже мне рассказали, что недалеко от входа в гавань на скалах была найдена большая баржа. На ней было обнаружено много трупов (от шестисот до тысячи); люди были расстреляны из автоматов, а их головы были изуродованы ударами топора. Очевидцы показали, что эта и другие баржи пришли на буксире откуда-то с востока, и ее пассажиров семь суток держали в трюмах и не выпускали на палубу.
