Но надо было не так.
…на сегодняшний день Бармалей и его люди контролируют окрестности Краматорска, напрямую, не сотрудничая с нами, но предоставляя по своему выбору информацию и получая за это плату. Вчера Бармалей связался с нами и сообщил, что знает, где находится полковник Токар. В доказательство он предоставил информацию, которую наши эксперты сочли достоверным и достаточным доказательством.
– Какую информацию? – спросил Лисов.
– Это закрытая информация.
– В таком случае мои люди никуда не идут, – сообщил Лисов.
…
– Это может быть засада. У нас с нациками старые счеты. Если они схватили вашего полковника или нашли его обглоданный труп, они могли просто использовать его в качестве приманки.
– Мы тоже не верим Бармалею до конца. Но идти придется. Это приказ из Москвы. Не из Ростова.
– А не пошли бы вы…
– Полковник…
При подчиненных офицерах отказываться выполнять приказ, посылать по матушке того, кто его передал, – последнее дело. Но я уже понял, в чем дело. Этот лысый не армейский. И он в принципе мало что может сделать тем, кто засел здесь, на границе…
– Какие варианты в случае предательства Бармалея?
– Он понимает, что в этом случае рано или поздно будет уничтожен. Его бизнес, как и всех, кто остался там, замкнут на Россию, если он предаст – кислород ему будет перекрыт. Кроме того, к украм ему ходу нет, у них он числится личным врагом сразу у нескольких комбатов. Ему не получить прощения – даже если получит, его все равно убьют.
– Хорошо, – подумав, сказал Лисов, – допустим, убедили. Теперь что с обеспечением вывода?
– Четыре «Касатки» и звено истребителей на прикрытии.
– Ого! Нам и одну-то не дают.
– Это дело государственное…
По моментально сгустившейся атмосфере я понял, что лысый немного не вкуривает ситуацию… Не знаю, где и как он служил до этого, но до него не доходит, что только что он заслужил хороший пощак, как говорят на Кавказе. Но полковник Лисов предпочел этого не заметить по каким-то своим причинам.
– Хорошо. Теперь по прикрытию…
– Брусникин…
Я выходил из здания бывшего шахтуправления, поглощенный собственными мыслями, и не заметил сразу, кто ко мне обращается. Это был водитель. Водитель борзой черной «Тойоты», стоящей у здания шахтуправления, – с ноль пятыми почему-то, дагестанскими номерами. На этой «Тойоте», скорее всего, приехал лысый.
– Лейтенант Брусникин.
– Старший лейтенант. – Я положил руку в карман.
– Вас.
Я недоуменно посмотрел на телефон в руке водителя:
– Меня?!
– Вас, вас…
Я посмотрел на него. На телефон. Спутниковый, Thyraya. Взял.
– Алло.
– Александр?
Мой отец никогда не называл меня иначе. «Сашка», «сынок» – я никогда этого от него не слышал.
– Я слушаю.
– Человека, который приехал к вам в расположение, зовут Иса Исаевич. Сейчас я положу трубку и он перезвонит. Сделай, как он скажет, хорошо? Это важно.
Вот так вот.
Ни поинтересоваться, как дела. Ни сказать что-то про мать. Ничего.
– Александр, ты слышишь?
– Да.
– Кладу трубку. Это очень важно.
– Да.
Я нажал на отбой, дождался нового звонка – он последовал почти сразу.
– Александр?
– Для вас – Александр Иванович.
– Да, что нужно?
– Иван Александрович хорошо отзывался о вас.
С…а.
В спецназ не попадают просто так. Нужна очень сильная мотивация, чтобы все преодолеть, пройти и остаться. Такой мотивацией могут быть только два чувства – любовь и ненависть. Моим была ненависть.
Только мой отец мог до такого додуматься. Впрочем, после Чечни он стал совсем другим человеком. Настолько другим, что ни у него, ни у меня теперь не было нормальной, полной семьи.
– И что?
– У нас есть… я прошу прощения, что не могу сказать это вам, глядя в глаза. Вы должны понимать, что…
– Я понимаю, – перебил я, – дальше.
– Полковник Токар. Он и в самом деле находится на подвале. Мы хотим его спасти. Но если выйдет так, что спасти его будет невозможно, вы должны сделать все, чтобы он не попал в руки противника живым. Это крайне важно. Звонить нам будете по этой трубке, оставьте ее себе. Она спутниковая, предоплаченная.
С…а.
– Вы поняли?
– Да. Я понял.
– Вы обещаете, что сделаете все, что в ваших силах?
Я подумал.
– Да. Обещаю. В ответ на обещание с вашей стороны.
– Какое?
– Передайте моему отцу: не надо мне звонить, не надо мной интересоваться. Я понимаю, вы, скорее всего, младше званием. Но передайте. Думаю, это проще, чем убить человека.
Я завершил звонок. Пошло оно все в…
Четыре «Касатки». Четыре обтекаемые скоростные птицы с почти бесшумными лопастями и хвостовым винтом – фенестроном, наш ответ на вертолеты «Стелс», на которых американский спецназ добрался до дома в Абботабаде и помог некоему Осаме бен Ладену досрочно покинуть сию юдоль скорби. Эту операцию, уже вошедшую в учебники по специальным оперативным действиям, мы изучали на втором курсе в Рязани. В то самое время, когда уже наши «Рэмбо» высаживались в тылу врага с таких вертолетов и рвали мосты на Днепре.
Как там…
Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого бне жалели,Мы пред нашей Россией и в трудное времячисты…
Только вот раньше мосты рвали над Бугом, а теперь – над Днепром. А дальше что? Над Волгой?
– Малой!
…
– Что хмурый такой?!
– Да нет. Ничего.
Точка высадки была на какой-то дороге, двухполосной, удивительно хорошо сохранившейся. Вертолеты на несколько мгновений зависали над полотном и тут же уходили в сторону, оставляя на земле по восемь до зубов вооруженных бойцов…
Земля толкнула в ноги как на учебной высадке, дальше надо было сразу в сторону, прикрыть свой сектор и обеспечить возможность высадки остальным.
Ветром рвануло волосы – «Касатка» прямо надо мной пошла на разворот…
– Десант на земле!
Зазвучали позывные, я назвал свой, когда была моя очередь.
– Побиться на группы, вперед. Группа управления, ко мне.
Группа управления – это в том числе и я. В группу управления входит командир, два его телохрана, одна из саперных групп (вторая идет в голове) и старший снайпер с телохранителем. То есть я и Крым. Радиста в группе нет, рация сейчас укладывается в кармане брюк и имеет спутниковый канал. Место наше – между движущимися гуртами…
Спецназовцы при движении копировали тактику бандеровцев. Минимальная боевая единица – не отделение, а пятерка бойцов, именуемая так же, как и у бандеровцев, – гурт. Командир соответственно гуртовой. Два гурта составляют отделение, третий гурт иногда придается на усиление. Гурт – весьма удобная боевая единица, делящаяся по схеме три – два или один – четыре на сектора огня и маневра. В движении каждый гурт двигается самостоятельно и вне предела видимости других гуртов. Численность гурта достаточна, например, для того, чтобы вытащить одного-двух раненых под прикрытием огня остальных, спасти провалившегося в бульку и выдержать нападение даже крупной стаи собак. Противник, видя гурт в пять человек, может и не предполагать, что за ним идут другие гурты, принять бой и сильно, очень сильно ошибиться. Если гурт принимает бой, то либо остальные подходят к нему на помощь, либо он отходит, постепенно соединяясь с другими гуртами.
Управление всем отрядом составляло отдельный гурт, численность его не была регламентирована, и он перемещался, как было удобнее. В нем шел и я – с винтовкой за спиной в чехле и пистолетом-пулеметом с глушителем в руках. «МикроУзи», пусть и украинского выробництва (детали израильские, свои так и не научились делать, украинская только сборка), хорош не только против собак, но и против людей.
– Справа, – негромко сказал Крым, мой телохран. Его так ко мне в пару и назначили – охранять и помогать.
Я обернулся, но не увидел ничего, кроме шевеления сухой травы.
– Не вижу.
– Собака. В траве ползет.
Я прицелился.
– Не надо. Пусть. Она понимает, что мы ей не по зубам…
С…и.
Старый, двухэтажный, еще сталинской постройки дом, непонятно как тут оказавшийся. Прямо к нему бортом, у окна, припаркован «Хаммер», грузовой вариант с платформой и ДШК на турели. Борты наращены броней, причем поставленной умно, под углом, но сейчас машина используется не как штурмовая, а как грузовая. Двое стоят у машины, курят, остальные, видимо, в доме. Грабят. Из окна второго этажа вылетел какой-то сверток и упал в «Хаммер», потом еще что-то… Я не смог понять что.
Это были первые бандеровцы, которых я видел.
– Провода… – едва слышно сказал Афган, лежащий рядом.
– Что?
– Проводку снимают, здесь давно все разграблено. Сдадут на лом. Весь металл тоже берут…
