«Погасало в них былое…»
Погасало в них былое,Час разлуки наступал;И, приняв решенье злое,Наконец он ей сказал:
«Поднеси мне эту чашу!В ней я выпью смерть свою!Этим связь разрушу нашу —Дам свободу бытию!
Если это не угодноСтранной гордости твоей,Волю вырази свободно,Кинь ты чашу и разбей!»
Молча, медленно, высокоПодняла ее онаИ — быстрей мгновенья окаОсушила всю до дна…
«Полдень декабрьский! Природа застыла…»
Полдень декабрьский! Природа застыла;Грузного неба тяжелую высьБудто надолго свинец и чернилаВсюду окрасить любовно взялись.
Смутные мысли бегут и вещают:.Там, с поднебесной, другой стороныСветлые краски теперь проступают;Тучи обласканы, жизни полны.
Грустно тебе! Тяжело непомерно,Душу твою мраком дня нагнело…Слушай, очнись! Несомненно, наверноГде-нибудь сыщешь и свет, и тепло.
«В чудесный день высь неба голубая…»
В чудесный день высь неба голубаяБыла светла;Звучали с церкви, башню потрясая,Колокола…
И что ни звук, то новые виденьяБесплотных сил…Они свершали на землю схожденьеПоверх перил.
Они, к земле спустившись, отдыхалиВблизи, вдали…И незаметно, тихо погасалиВ тенях земли…
И я не знал под обаяньем звона:Что звук, что свет?Для многих чувств нет меры, нет законаИ прозвищ нет!..
«Заката светлого пурпурные лучи…»
Заката светлого пурпурные лучиСтремятся на гору с синеющей низины,И ярче пламени в открывшейся печиПылают сосен темные вершины…
Не так ли в Альпах горные снегаГорят, когда внизу синеет тьма тенями…Жизнь родины моей! О, как ты к нам строга,Как не балуешь нас роскошными дарами!
Мы силами мечты должны воссоздаватьИ дорисовывать, чего мы не имеем;То, что другим дано, нам надо отыскать,Нам часто не собрать того, что мы посеем!
И в нашем творчестве должны мы превозмочьИ зиму долгую с тяжелыми снегами,И безрассветную, томительную ночь,И тьму безвременья, сгущенную веками…
«А! Ты не верила в любовь! Так хороша…»
А! Ты не верила в любовь! Так хороша,Так явственно умна и гордостью богата,Вся в шелесте шелков и веером шурша,Ты зло вышучивала и сестру и брата!Как ветер царственный в немеряной степи,Ты, беззаботная, по жизни проходила…Теперь, красавица, ты тоже полюбила,Насмешки кончились… Блаженствуй и терпи!
«Не наседайте на меня отвсюду…»
Не наседайте на меня отвсюду,Не говорите сразу, все, толпой,Смутится мысль моя, и я сбиваться буду,Вы правы будете, сказавши: «Он смешной!»
Но если, медленно окрепнувши в раздумье,Я наконец молчание прерву,Я, будто в море, в вашем скудоумье,Под прочным парусом спокойно поплыву.
Что я молчал так долго, так упорно,Не признак слабости мышленья и души…Не все то дрябло, хило, что покорно…Большие силы копятся в тиши!
«Славный вождь годов далеких…»
Славный вождь годов далеких!С кем тебя, скажи, сравню)Был костер — в тебе я вижуСиротинку-головню.
Все еще она пылает…Нет, не то! Ты — старый дуб,В третьем царствованьи крепокИ никем не взят на сруб.
Много бурь в тебе гудело,И, спускаясь сверху вниз,Молний падавших ударыВ ленту черную свились.
Все былое одолел тыОт судеб и от людей;Не даешь ты, правда, цвета,Не приносишь желудей…
Но зато листвою жесткойОтвечать совсем не прочьИ тому, что день подскажет,Что тебе нашепчет ночь!..
Голоса твоей вершины —В общей музыке без слов —Вторят мощным баритономТенорам молодняков…
«Гляжу на сосны, — мощь какая…»
Гляжу на сосны, — мощь какая!Взгляните хоть на этот сук:Его спилить нельзя так скоро,И нужно много, много рук…
А этот? Что за искривленье!Когда-то, сотни лет назад,Он был, бедняга, изувечен,Был как-нибудь пригнут, помят.
Он в искривлении старинномВозрос — и мощен, и здоров —И дремлет, будто помнит речиВсех им подслушанных громов.
А вот вблизи — сосна другая:Ничем не тронута, она,Шатром ветвей не расширяясь,Взросла — красива и стройна…
Но отчего нам, людям, ближеИ много больше тешат взорВетвей изломы и изгибыИ их развесистый шатер?
«Не померяться ль мне с морем…»
Не померяться ль мне с морем?Вволю, всласть души?Санки крепки, очи зорки,Кони хороши…
И несчитанные верстыПонеслись назад,Где-то, мнится, берег дальнийРазличает взгляд.
Кони шибче, веселее,Мчат во весь опор…Море места прибавляет,Шире кругозор.
Дальше! Кони утомились,Надо понукать…Море будто шире стало,Раздалось опять…
А несчитанные верстыСзади собралисьИ кричат, смеясь, вдогонку:«Эй, остановись!»
Стали кони… Нет в них силы,Клонят морды в снег…Ну, пускай другой, кто хочет,Продолжает бег!
И не в том теперь, чтоб дальше…Всюду — ширь да гладь!Вон как вдруг запорошило…Будем умирать!
«Сквозь листву неудержимо…»
Сквозь листву неудержимоТихо льет церковный звон,Уносясь куда-то мимоВ бесконечность всех сторон.
Сквозь большие непорядкиДуш людских — добро скользит…Где и в чем его задатки?И какой влечет магнит?
Дивной силой притяженьяКто-то должен обладать,Чтобы светлые явленьяВ тьме кромешной вызывать.
«Молчи! Не шевелись! Покойся недвижимо…»
Молчи! Не шевелись! Покойся недвижимо…Не чуешь ли судеб движенья над тобой?Колес каких-то ход свершается незримо,И рычаги дрожат друг другу вперебой…Смыкаются пути каких-то колебаний, —Расчеты тайных сил приводятся к концу,Наперекор уму без права пожеланий,И не по времени, и правде не к лицу…О, если б, кажется, с судьбою в бой рвануться!Какой бы мощности порыв души достиг…Но ты не шевелись! Колеса не запнутся,Противодействие напрасно в этот миг.Поверь: свершится то, чему исход намечен…Но, если на борьбу ты не потратил силИ этою борьбой вконец не изувечен,—Ты можешь вновь пойти… Твой час не наступил.
«Не храни ты ни бронзы, ни книг…»
Не храни ты ни бронзы, ни книг,Ничего, что из прошлого ценно,Все, поверь мне, возьмет старьевщик,Все пойдет по рукам — несомненно.
Те почтенные люди прошли,Что касались былого со страхом,Те, что письма отцов берегли,Не пускали их памятей прахом.
Где старинные эти дома —С их седыми как лунь стариками?Деды где? Где их опыт ума,Где слова их — не шутки словами?
Весь источен сердец наших мир!В чем желать, в чем искать обновленья?И жиреет могильный вампирУрожаем годов оскуденья…
«Над глухим болотом буря развернулась…»
Над глухим болотом буря развернулась!Но молчит болото, ей не отвечает,В мох оно оделось, в тину завернулось,Только стебельками острых трав качает.
Восклицает буря: «Ой, проснись, болото!Проступи ты к свету зыбью и сверканьем!Ты совсем иное испытаешь что-тоПод моим могучим творческим дыханьем.
Я тебя немного, правда, взбаламучу,Но зато твои я мертвенные водыПородню, чуть только опрокину тучу,С влагою небесной, с детищем свободы!
Дам тебе вздохнуть я! Свету дам трясине!Гром мой, гром веселый, слышишь, как хохочет!»Но молчит болото и, погрязши в тине,Ничего иного вовсе знать не хочет.
«Люблю я время увяданья…»
