— О! Можешь не рассказывать мне, кто они такие. Я знавал их мать, когда она была совсем маленькой; с тех пор прошло уж лет двадцать пять или тридцать, но, глядя на них, мне кажется, что я снова вижу ее такой, какой она была тогда. Впрочем, я рад узнать, что их зовут Дельфиной и Маринеттой. Они, похоже, весьма вежливы и прилично воспитаны. Вы должны навещать меня, малышки.
— О, да, конечно, — пообещали сестрички.
Потом олень привез их на полянку и попросил слезть вниз. Разглядев норку, в которую рука еле пролезала, на пологом, поросшем мхом скате, он близко к ней наклонился и трижды негромко позвал кого-то. Когда он отошел на несколько шагов, девочки увидели, что из норки выглядывает зайчик.
— Не бойся, — сказал ему олень. — Эти девочки — мои подружки.
Убедившись, что опасности нет, зайчик вышел из норки, а за ним и еще два зайчишки. Сначала они немного стеснялись девочек, а потом дали себя погладить. В конце концов зайчата вовсю разыгрались с девочками и принялись их обо всем расспрашивать. Им было интересно, где у девочек норки, какую травку они любят есть, родились ли они в своих одежках, или они у них потом выросли. Девочки порой не знали, что и отвечать. Дельфина сняла свой передничек, чтобы показать, что он не прирос к телу, а Маринетта разулась. Зайчикам казалось, что это должно быть очень больно, и они закрывали глаза, чтобы ничего не видеть. Когда же они наконец поняли, что такое одежда, один из них сказал:
— Это, конечно, забавно, но я тут не вижу никакого удобства. Вы, должно быть, без конца теряете свои одежки или забываете их надевать. И почему бы вам не завести шерстку, как у всех? Это настолько удобнее!
Вдруг, только девочки принялись объяснять зайцам правила одной веселой игры, все бросились в норки с криком:
— Собака! Спасайтесь! Там — собака!
И правда, на опушке показался пес.
— Не бойтесь, — сказал он. — Я — Пато. Я был тут неподалеку, услышал смех, узнал голоса девочек и пришел с вами поздороваться.
Олень, Дельфина и Маринетта бросились к нему, но убедить зайцев выйти из норки было невозможно. Пес спросил оленя, чем он занимался все время с того дня, когда они расстались, и очень обрадовался, услышав, что олень работает на ферме.
— Мудрее поступить ты и не мог, только мне бы хотелось быть уверенным, что у тебя достанет благоразумия там и остаться навсегда.
— Навсегда? — возмутился олень. — Нет, это невозможно. Знал бы ты, как скучна работа и как тошно бывает в поле, когда безжалостно шпарит солнце, а ты знаешь, что в лесу в это время свежо и хорошо.
— Но в лесу сейчас очень опасно, — продолжал убеждать оленя пес, — как никогда опасно. Что ни день — охота!
— Ты хочешь меня запугать, но я прекрасно знаю, что бояться мне почти нечего.
— Да, я хочу напугать тебя, бедный мой олень. Только вчера мы убили кабана. Да ты, быть может, знал его. Старого кабана со сломанным клыком.
— Это был мой лучший друг! — застонал олень, и у него полились слезы.
Девочки с упреком смотрели на пса, и Маринетта спросила его:
— Но ведь это не вы его убили, скажите?
— Нет, но я был среди гончих псов, которые его травили. Так уж вышло. О! Что за профессия! Вы и представить себе не можете, насколько мне теперь, когда я с вами познакомился, тяжело… Если б я только мог оставить лес и работать на ферме…
— А что, родителям как раз нужна собака, — сказала Дельфина. — Приходите к нам.
— Не могу, — вздохнул Пато. — Раз уж ты обучен какому-то ремеслу, его нельзя оставлять. Это — основа основ. Да и товарищей по стае я не хотел бы покидать, я ведь всю жизнь с ними прожил. Ну, да ничего не поделаешь. Но мне было бы не так больно расставаться с вами, если бы наш друг олень пообещал, что останется на ферме.
И пес вместе с девочками стал настойчиво убеждать оленя отказаться от жизни в лесу. Олень колебался и все поглядывал на трех зайчишек, кувыркавшихся возле своей норки. Один из них остановился и позвал оленя играть вместе с ними. Тогда олень тряхнул головой и сказал девочкам, что не может им ничего обещать.
Наутро он стоял в упряжке вместе с волом во дворе фермы и все еще думал о лесе и его обитателях. Замечтавшись, он не услышал приказа трогаться и не двинулся с места. Вол пошел было вперед, но, почувствовав сопротивление товарища, тоже остановился.
— Н-но, н-но! — кричали родители. — Опять эта дрянная скотина фокусничает!
И так как олень, по-прежнему в задумчивости, не двигался с места, они стукнули его палкой. Он в бешенстве встрепенулся и закричал:
— Сию же минуту распрягите меня! Я больше у вас не служу.
— Иди! Болтать будешь в другой раз.
Но олень наотрез отказывался тянуть телегу, и его стукнули еще два раза, он воспротивился вновь и получил еще три удара. Тогда он наконец пошел вперед, и родители восторжествовали. Добравшись до поля, где они собирались сажать картошку, они выгрузили мешки, распрягли животных и отправили их пастись у края дороги. Палочные уроки, казалось им, пошли оленю на пользу, так как теперь он вел себя смирно. Но едва родители принялись сажать картошку, олень сказал волу:
— На этот раз я ухожу, и ухожу навсегда. Не пытайся удерживать меня, только время потеряешь.
— Ладно, — сказал вол. — Тогда ухожу и я. Ты столько рассказывал мне о жизни в лесу, что мне не терпится самому попасть туда. Бежим вместе!
И пока родители сажали картошку, повернувшись к ним спиной, они добрались до яблоневого сада, а через него и к дороге в овраге, которая привела их прямо в лес. Совершенно счастливый, вол, пританцовывая, напевал песенку, которой его научили Дельфина и Маринетта. Его новая жизнь, — а он, запертый в конюшне, столько мечтал о ней, — виделась ему прекрасной. Но, оказавшись в лесу, он тут же начал разочаровываться. Ему было страшно трудно пробираться вслед за оленем сквозь чащобу. Он был очень неповоротлив, а из-за длинных, торчащих в разные стороны рогов застревал буквально на каждом шагу. И с беспокойством думал, что в случае опасности даже бежать не сможет. Олень тем временем добрался до болота и преспокойно побежал по нему, почти не проваливаясь. Вол же и трех шагов не сделал, как увяз по колено. Когда после неимоверных усилий он наконец выбрался из болота, то сказал своему спутнику:
— Нет, решительно, лес мне не подходит. Лучше уж мне не упрямиться, да и тебе без меня легче будет. Я возвращаюсь.
Олень не стал удерживать вола и проводил его до опушки. Совсем вдалеке он увидел девочек, два светлых пятнышка во дворе фермы, и сказал волу:
— Я бы, наверное, никогда не решился от них уйти, если бы родители не избили меня. Мне будет не хватать вас, да и всех животных с фермы…
После долгого прощания они расстались, и вол вернулся на картофельное поле.
Узнав о побеге оленя, родители пожалели, что так грубо обошлись с ним. Теперь придется покупать другого вола, он будет стоить им бешеных денег, но сделанного не вернешь.
Девочки никак не могли поверить, что их друг олень ушел навсегда.
— Он вернется, — говорили они, — он не сможет жить без нас.
Но минули недели, а олень все не возвращался. Дельфина и Маринетта тяжело вздыхали, глядя в лес:
— Он нас забыл. Играет себе с зайчиками и белками, а о нас забыл.
Однажды утром, когда они, сидя на крыльце, лущили горох, во дворе появился Пато. Он шел, низко опустив голову, и, подойдя к ним, сказал:
— У меня для вас плохая новость.
— Олень! — закричали девочки.
— Да, олень. Мой хозяин убил его вчера днем. Я сделал все, что мог, чтобы сбить свору со следа. Но Раззор не поверил мне. Когда я подбежал к оленю, он еще дышал и узнал меня. Зубами он сорвал ромашку и передал мне ее для вас. Так и сказал: «Это для девочек». Вот она, продета в мой ошейник. Возьмите ее.
Девочки плакали, утираясь передничками; горько плакал и сине-зеленый селезень. Помолчав, пес решительно сказал:
— А теперь я и слышать больше не желаю об охоте. С этим покончено. Я хотел узнать у вас, не нужен ли еще вашим родителям пес.
— Да, конечно, — ответила Маринетта, — нужен. Они только что говорили об этом. Ой, как я рада! Ты остаешься с нами!
Девочки и селезень улыбнулись псу, а он дружелюбно завилял хвостом.
слон
Родители собрались в гости, нарядились по-воскресному, а перед уходом сказали дочкам:
— Мы не берем вас к дяде Альфреду, потому что на дворе ливень. Оставайтесь и выучите как следует уроки.
— Я еще вчера вечером все выучила, — сказала Маринетта.
— Я тоже, — сказала Дельфина.
— Ну тогда поиграйте тихонько, но смотрите, никого не впускайте в дом, — сказали родители и ушли, а девочки, приплюснув носы к оконному стеклу, смотрели им вслед, пока они не скрылись. Дождь лил как из ведра, так что сестры не очень жалели, что не пошли к дяде Альфреду. Они уже хотели сесть играть в лото, но тут увидели, что через двор бежит индюк. Он спрятался под навесом сарая, отряхнулся, распушил грудь и глубоко втянул озябшую длинную шею.
