Вот какие мысли посетили Кларицу, пока она дожидалась Вигду. И не опоздай Вигда, кто знает, могли бы не посетить.
V
Парней…
Одного звали Доберман. Кларица со смеху прыснула:
– Да ведь это собачья порода!
– Для краткости – Доб, – представился парень.
А другого и вовсе не выговоришь, «Левобегущий» (придумал же кто-то такое?), но он разрешил называть себя Лебег.
…так этих парней опоздание Вигды ничуть не смутило. Хотя Кларица уже на часы посматривала: ведь кончится тем, что уйдут, и поход в ресторан – был да сплыл – нет похода. Однако Вигда возникла как ни в чем не бывало, ни чуточки не запыхавшаяся, шла не спеша, и, даже не извинившись (четверть часа – тоже мне опоздание?!), подозвала Кларицу. И знакомство наконец состоялось. Парни были в пиджаках, в белоснежных рубашках с запонками на манжетах и с заколками на огромных галстуках. Гладко выбритые, коротко стриженные, – от них, кружа голову, пахло крепкими мужскими духами, будто они только что вышли из парикмахерской. В общем, впечатление на Кларицу они произвели лучше некуда. И не только одеждой: представившись, они взяли Вигду и Кларицу под руки и подвели к тем самым дверям… И кто уж на Кларицу в эту минуту смотрел? Но кто-то смотрел, непременно, – спиной и открытою шеей Кларица взгляд этот чувствовала… В общем, как и те женщины, что приехали на шикарных машинах, она тоже вошла в зеркальные двери.
И Вигда не наврала: ресторан оказался шикарней того, в котором родители собирали родню. Столы в нем стояли свободней. Пол не был утыкан безвкусными изумрудами, к тому же поддельными, а был прост, но и строг: паркет, набранный из разных пород дерева, черного, красного с желтым и белым. На стенах висели картины, свет не резал глаза. На небольшом возвышении стояли четверо музыкантов, во фраках и с бабочками. В первый момент Кларица не расслышала, что они играют, настолько ненавязчиво они это делали, как бы подлаживаясь под атмосферу зала с несметным количеством нарядно одетых людей. Никто никуда не спешил. Официанты отодвигали стулья, приглашая посетителей сесть. Мужчины просматривали меню и что-то заказывали, а женщины задерживались перед зеркалом… Куда и Кларица заглянула, и осталась довольна собой: платье сидело прекрасно, разве шею могло бы побольше открыть… На Вигде тоже было что-то новое: брючный костюм из змеиной кожи (прикоснись – там и вправду чешуйки!), рубашка с распахнутым воротом, куда загляни и увидишь все-все (что вполне в духе Вигды), и немыслимой высоты каблуки, которые сделали ее одного роста с Кларицей.
Что, скорей всего, было задумано: Доб и Лебег, особенно Лебег – двух метров, возможно, там нет, но где-то поблизости, – и без каблуков Вигда ему бы до плеча не достала.
Впрочем, когда уселись за стол, все это утеряло значение. Вот только уселись не в зале. Парни заказали кабинет, от зала всего занавеска, и все же не там, не со всеми. А Кларице хотелось туда: посмотреть на людей, которые ходят сюда как она на работу. Для которых все это – обычное дело. Это она первый раз в жизни вырвалась. И кто его знает: а будет второй ли? – и она решила, что когда музыка заиграет громче – парни ее пригласят танцевать. Она еще не определилась, кто именно… Но не надо спешить, всякий фрукт в свое время.
Где Вигда подцепила Доба и Лебега, она рассказала потом:
– На слирп я пошла. Пригласил тут один. Говорит, всех слирпистов он знает. Ну, а чтобы доказать, уже после игры, к ним в автобус привел. Познакомил, то, се, хи-хи-хи, ха-ха-ха, – но не дурой же быть, даром время терять? – и меж теми хи-хи я им свой телефон. Ну и вот, позвонили, как видишь.
Что Доб и Лебег играют в слирп, стало ясно с первых же слов. Что Кларицу насторожило. Матчи по слирпу показывают по телевизору, и этих парней вся Флетония знает. И будь Кларица неравнодушна к игре, еще на улице могла догадаться, что за сюрприз ее ждет. Но не догадалась. И, наверное, к лучшему. А то бы возникло предубеждение. Еще до переезда в Дорлин она сталкивалась с болельщиками, завсегдатаями стадиона. Ругаются, спорят, орут. За кружками пива до драки доходит. И не составляло труда представить, что там, на стадионе, творится! Да озноб пробирал. Да Кларице приплати – калачом не заманишь. Оказаться среди этих типов?! Где ни лиц, ничего, лишь отверстые глотки!..
Но Доб и Лебег оказались другими. Еще вчера Кларица и подумать не могла, что при слове «слирп» ее не стошнит. Что между фанатами, заполняющими трибуны, и теми, кто выходят на поле, пролегает граница, причем не полоска земли, а целина на тысячу верст. Те и другие живут в разных совсем измерениях, на стадион попадают через разные входы. И еще понравилось, что парни ничуть не стесняются, что слирп – их профессия, что перебрасываться блюдцем – источник дохода, и отнюдь не плохой. И что они могут позволить себе пригласить двух таких замечательных девушек в «Розовый купол». То есть зарабатывают они немало. Но у карьеры слирписта есть один минус – недолговечность этой карьеры.
– Мне двадцать девять, – потягивая сок из бокала, сказал Доб (от вина они отказались, вино заказали для женщин), – детский ведь, в сущности, возраст. Ан нет, уже думай, а как-то жить дальше.
– Будь я инженер или кто еще там, – продолжил Лебег, – да я бы ощущал, что я в самом начале. Дом, машина, семья – обустраивай жизнь. Человек. Человечью. Нормальную, в общем.
– А у тебя, что же, машины нет? – на удивление быстро захмелела Вигда.
– Есть. Даже две. Сегодня у меня все есть. Но что будет завтра?
– Косой Сажень руку сломал, – сказал Доб. – Страховка, то-се, перебьется покамест. Но серьезно сломал. В слирп уже не вернется. И теперь начинай, значит, брат, все с нуля.
– Ничего себе ноль?! – прыснула Вигда.
Она и Кларице подливала, но Кларица, даже если бы захотела, не смогла бы за нею угнаться. Да и зачем? С парнями было хорошо, было интересно их слушать: другая совсем, непонятная жизнь.
– Я бы тоже мечтала с такого нуля, – продолжала Вигда хмелеть. – Конечно, если пока в слирп играл, из ресторанов не вылезал. Машины менял как перчатки. На черный денек не откладывал. Но кто с головой, – постучала она себя по прическе (у нее и прическа в тот день была выше обычной), – до гроба тому сыром в масле катайся!
– Верно, – согласился с ней Лебег, – это ты верно говоришь. Только жить-то – оно всегда хочется. Рестораны, машины. И женщины тоже, – в отличие от Доба он оказался немного развязней, или нарочно подыгрывал Вигде. – Что не сможешь сейчас – завтра точно не сможешь. Накопишь мешок, и сиди на мешке. Будто в этом сидении весь смысл жизни?
– А в чем? – рискнула спросить его Кларица.
– Сложный вопрос, – посмотрел Лебег на Кларицу, и всю его развязность как рукою сняло. – Когда я был пацаном, и из школы за драку выгнали, я знал на него как ответить. В двух шагах от школы была спортивная площадка, и на этой площадке мне не было равных. Математика с физикой вот сюда не входили, – и, подражая Вигде, он тоже постучал себя по затылку. – Но так разлеглось… Нет, я не хочу сказать, что это простое занятие. Даже тем, у кого все как будто выходит… Когда меня пригласили играть – четвертая лига, смешно говорить, – и тренер меня стал гонять как козу: – Беги! Упади! Да не так, идиот! На задницу падать – там копчик сломаешь. Ты в жменю себя, весь в кулак соберись!.. – И это я на всю жизнь запомнил: в кулак, расслабляться нельзя. Почувствуешь слабость – да рогом упрись, но на поле не смей. И поверь, навидался таких, кто про этот «кулак» не послушал. Да Косой Сажень – ответственный матч, – но нельзя ему было на поле в тот день. Себя, свою суть был обязан услышать.
Лебег допил сок:
– Извини, что так длинно. Наверное, из-за того, что уроки литературы прогуливал… Но жизнь – она странная штука. Что прошло, то прошло. Но пока проходило… Бывает вот так, что человеку – хорошо. До того хорошо, что вопросы: зачем? почему? – не приходят. И там, на поле, я это впервые изведал. И чтобы изведать опять, приходилось терпеть: тренера, ругань. Непрерывно отказывать в чем-то: вина вот не пить, не курить…
А Вигда как раз закурила.
– И тогда, пацаном, я на все был готов. Цена не казалась чрезмерной.
– А сегодня кажется? – спросила Кларица.
Хотя уже не стоило спрашивать. Вигде все это наскучило.
– В зале танцуют, – сказала она.
И Кларица вспомнила, что тоже хотела пойти танцевать. Посмотреть на мужчин, разнаряженных женщин. На то, как обыденно там все для них. Но сейчас как-то вдруг расхотелось. И ничуть, ну совсем не была ведь пьяна.
А Лебег тем временем выбрался из-за стола, приглашая Вигду, но напоследок все же ответил:
– Нет. Повторись все сначала, я бы сделал все то же.
– Он у нас философ, – еще не задернулась занавеска, сказал Доб.
– Приходится, видно, – поддакнула Кларица.
– А почему вино ты не пьешь? Подруга твоя… Я еще закажу. Или, может, ты красное любишь?
– Нет… То есть, да, – оставшись один на один с Добом, растерялась Кларица. – Я не очень-то в нем разбираюсь. Да и в голову бьет. Уже кружится.
