В конце концов, услышав голоса, она очнулась. Приглушенно вскрикнув, резко отстранилась от Люка и, ничего не видя, бросилась в спасительное убежище дамской комнаты...
Верити мучительно застонала в темной тишине спальни и судорожно перевернулась на живот, остро переживая свою вину. Эдвард ничего не знал об этом случае. Он тогда был в баре, пил и рассказывал всякие анекдоты в компании других игроков в поло. Как она могла испытать такие ощущения в объятиях Люка? Ведь на руке у нее было кольцо Эдварда! Само собой разумеется, что в течение всей последующей недели она бежала от Люка, как от чумы. Она была полна решимости остаться верной Эдварду и искупить свою вину, хотя и мгновенную, и потому использовала всякий, даже самый абсурдный, предлог, чтобы избежать встречи с его "другом" Люком: то ей надо было на работу, то у нее разыгралась мигрень. А после трагической смерти Эдварда их отношения с Люком Гарсией были чисто формальными и деловыми.
Но, несмотря на все эти усилия, морально, внутренне она продолжала чувствовать себя предательницей, пусть даже ее слабость длилась всего несколько секунд. Неожиданная смерть Эдварда только во много раз усилила в ней эту боль... Она так и не смогла доказать ни себе, ни этому самонадеянному Люку Гарсии, что действительно любила своего жениха, что была полна решимости выйти за него замуж и жить в покое и довольстве...
Зачем вдруг Люку понадобилось вытаскивать ее сюда? Что это за странно понятое чувство долга? Почему он так настаивает, чтобы она отдохнула? Сейчас ей этого меньше всего хочется. Наоборот, надо как можно больше занять себя, не оставляя времени на размышления. Если она будет все время занята, то воспоминания постепенно сотрутся из ее памяти. Работа не оставляет времени для воспоминаний...
Во сколько она уснула, она и сама не знала, но когда проснулась на следующий день, сквозь щели полуприкрытых ставней врывались полосы солнечного света. Сначала она не могла понять, где находится, потом вспомнила: в сотнях километров от серого северного неба Лондона, в Доминиканской Республике, в маленькой вилле, принадлежащей Люку Гарсии.
Дотягиваясь и зевая, она решила, что отдохнула достаточно. Яркое солнечное утро несколько омрачали воспоминания о вчерашнем разговоре, но вообще-то Вериги было несвойственно предаваться пессимизму. Она была человеком спокойным и жизнерадостным, хотя в последние несколько лет жизнь ее сильно потрепала. Хороший сон всегда благотворно действовал на ее настроение. К тому же она предвкушала удовольствие от местных достопримечательностей и просто не могла ни сердиться, ни обижаться. Мрачные мысли отступили на второй план, и ей хотелось спрыгнуть с кровати и бегом бежать на пляж, не заботясь больше ни о чем на свете. Жаль, конечно, что завтра ей придется возвратиться в Англию. Но в любом случае у нее еще целый день, она насладится им от души, и к черту Люка Гарсию и тяжелый взгляд его насмешливых глаз...
Из спальни дверь вела прямо в роскошную ванную, выдержанную в таких же светло-зеленых тонах. Мягкие зеленоватые полотенца и шкафы из натурального дерева делали ее еще более элегантной. Вериги быстро заколола кудри на затылке, приняла душ, выудила из чемодана желто-белое в цветочек бикини и такой же расцветки платье с коротким рукавом, распахнула ставни и радостно вскрикнула, увидев поразительную картину за окном.
Вчера она приехала поздно вечером и потому смогла составить себе лишь смутное представление об этом тропическом рае. Утром пейзаж показался ей сошедшим с глянцевой открытки: белый полумесяц пляжа, бесконечная даль сине-зеленого океана и сочно-зеленые пальмы, чьи листья переливались, шевелясь на ветерке, в лучах солнца.
Ей страшно захотелось пробежать по белоснежному песку к воде, и, схватив солнечные очки, она выскочила босиком на террасу... но тут же остановилась как вкопанная.
Люк Гарсия в одних белых шортах развалился в светлом кресле, глядя, прищурившись, на залив. Сзади него стоял такой же светлый стол под белой скатертью, накрытый к завтраку: серебряные приборы, корзиночки с булками и фруктами, а в центре - ваза с изысканными, точно восковыми, цветами, похожими на кремовые нарциссы с желтыми пестиками.
- Доброе утро, - промурлыкал он, едва шевеля губами. - С днем рождения, Вериги.
- Доброе утро, Люк.
Сделав над собой усилие, она подошла к столику с беспечной улыбкой на губах, хотя сердце у нее яростно колотилось, будто она только что промчалась бегом по пляжу. Ей даже стало не по себе от дурного предчувствия. Неужели у него уже есть готовый план, как лучше ее соблазнить? Неужели Люк Гарсия решил пойти дальше того, что до сих пор было простым, ни к чему не обязывающим знакомством, отмеченным лишь одним инцидентом, спровоцированным излишним количеством выпитого шампанского? Неужели его вчерашняя колкость по поводу каких-то доказательств... неужели именно в этом и состоит его цель? Может, он хотел сказать, что ему достаточно щелкнуть пальцами, и она будет в его власти? Бурлящая радость жизни, которая наполняла ее всего лишь несколько минут тому назад, пошла на убыль. Ей ни в коем случае нельзя рисковать и вступать с ним в какие-либо отношения... особенно в такие, которые никого ни к чему не обязывают. Ведь он, судя по всему, специализируется на мимолетных связях.
Взгляд его блестящих глаз был непроницаем. Она осторожно отодвинула стул и села как можно дальше от него, радуясь, что на глазах у нее темные очки.
- Ты все в том же воинственном настроении, Вериги? - съязвил он, слегка скривив губы.
Она холодно пожала плечами, взяла из корзиночки плод манго и разрезала его.
- Конечно, нет.
Сочный желтый плод маняще заблестел на солнце, и, взяв ложечку, она неторопливо начала есть, однако напряжение не позволило ей сполна насладиться экзотическим вкусом.
- Заказать еще что-нибудь?
Люк наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В его присутствии она никак не могла сосредоточиться на своих собственных мыслях. Его неподвижная поза таила опасность.
Широкая загорелая грудь и мощные мышцы, на которых не было ни грамма жира, приводили ее в смятение. Против собственного желания она все еще была на него сердита за ту власть, что он над ней имел.
- С меня хватит и булочек с фруктами, - быстро сказала она.
- Кофе? Тосты?
- Пожалуй, да... Спасибо.
Люк встал, на какое-то мгновение ослепив ее игрой своих мышц, буграми перекатывавшихся под загорелой кожей, и отправился к телефону. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Верити поправила дрожащей рукой волосы и, опершись локтем о стол, невидящим взглядом уставилась на изысканные цветы в
- Что это за цветы? - спросила она Люка, когда он вернулся за столик.
- Франгипании. Нравятся?
Она коротко кивнула.
- Красивые... И давно ты тут сидишь?
Легкая усмешка едва тронула уголки его губ, но глаза оставались серьезны, в этом она была уверена.
- Не очень. Я нырял у кораллового рифа, а когда вышел из воды, то почувствовал страшный голод. Я приказал накрыть здесь столик на случай, если ты, проснувшись, захочешь ко мне присоединиться.
- А если бы я отказалась?
Он пожал плечами.
- Тогда я приказал бы накрыть стол на то время, которое тебе подходит.
Верити потерла нос, слегка нахмурившись.
- Но почему?.. - не выдержала она. И тут же покраснела. Если Люк и принимает ее за наивную особу, то теперь у него появились веские для того основания, подумала она, нервничая. Как все это объяснить, если не отработанной системой покорения женщин?
- Я просто хотел поздравить тебя с днем рождения, Верити. И пожелать тебе, чтобы этот день был счастливее прошлогоднего...
- Ты мог бы просто прислать мне открытку, - заметила она со всем спокойствием, на какое была способна, снимая очки и глядя прямо ему в глаза. - А если уж тебе так хочется быть галантным, то мог бы прислать мне букет цветов или коробку шоколада!
Синие глаза, не дрогнув, выдержали взгляд широко раскрытых, с золотыми искорками глаз Верити. После длительной паузы он вдруг резко сменил тему.
- Тебе трудно говорить об Эдварде?
Застигнутая врасплох, она медленно положила ложку трясущейся рукой.
- Нет... Ничего. Я не собираюсь делать вид, что его не было. Мне дали совет говорить об этом как можно больше... потому что так легче переносить...
Люк молча смотрел на нее, и, различив в его глазах недоверие и насмешку, Верити внутренне вся сжалась. Может, мне только показалось? - тут же подумала она. А что, если мое собственное чувство вины подсказывает то, чего на самом деле нет?
- Эдвард был моим хорошим другом, - сказал он наконец. - Он здорово выручил меня, когда мне было очень плохо. Я никогда этого не забуду.
Верити ждала, борясь с негодованием и любопытством и едва сдерживаясь, чтобы не задать вертевшийся на языке вопрос. Глаза Люка потемнели, из чего она сделала вывод, что у него и вправду были крупные неприятности, о которых, однако, он не собирается говорить, только для того чтобы удовлетворить ее любопытство. Она же думала о другом: если Эдвард, полностью ему доверяясь, предложил ему быть шафером на их свадьбе, как же он мог отплатить другу подлостью за его помощь и поддержку?
