– Нельзя, – грустно покачала головой Туся.
– Ну так вот, я предлагаю начать свое дело…
– Какое дело? – вытаращила глаза Туся.
– Бизнес, тебе так понятнее?
– Какой бизнес? Мы ж ничего не умеем!
– Не боги абажуры шьют!
– Это что, новое выражение?
– Нет. Я хочу делать абажуры. Понимаешь, я все думала, думала, что бы мне подошло, только потому и выдержала в Марокко.
– Терпеть не могу марокканские мандарины… – задумчиво проговорила Туся.
– Узнаю любимую подругу! Вечно что-то ляпнешь невпопад! Хрен с ними, с мандаринами. Так вот, я, вернувшись оттуда, поехала к дядьке под Тулу. Стала разбираться на своей половине и вдруг нашла два старых абажура, собственно, просто два каркаса. И меня как что-то стукнуло. Я повертела их, покрутила и попробовала что-то с ними сделать. Нашла старый платок, каркас бинтом обмотала… Короче, получился абажур. Кривенький, конечно, косенький, но сил нет, какой красивый!
– Ты ненормальная, Алька! Кому сейчас нужны эти самоделки? И что на них можно заработать?
– То-то и оно, что можно, особенно с твоими руками… Я поговорила с одним знакомым, у него мебельный салон. И он сказал, что, если это будет аккуратно сделано, он попробует выставить абажур на продажу…
– Один абажур?
– Лиха беда начало! Я, например, помню: у моей тетки была старинная лампа, дорогущая, антикварная, но без абажура. Она эту лампу в шкафу держала. А потом случайно нашла на помойке каркас, и ей ее шляпница обтянула его шелковым платком, который тетка из загранки привезла.
– Так это еще до перестройки было, тогда ничего нельзя было купить, а сейчас…
– Сейчас, конечно, многое можно купить, но не все… Туська, ну давай попробуем!
– Попробовать можно, но заработать на квартиру – это вряд ли…
– Ты ничего не понимаешь! Мы ж не с улицы придем! Жоржик поможет, посодействует… Снимут наши абажуры для какого-нибудь журнала, для «Табурета» например… И вскоре станет престижно заказывать абажуры у нас.
Туся смотрела на подругу с изумлением, но мало-помалу Алькин энтузиазм стал передаваться и ей.
– Попробовать можно! Чем черт не шутит!
– Твоя квартира свободна?
– Нет, мы ее сдаем.
– Жалко, там можно было бы устроить мастерскую. А дядя Валя будет делать нам любые каркасы. У него проволоки полный сарай. Натаскал в свое время отходов производства. А руки у него золотые.
– Это что же, за каждым абажуром в Тулу ездить?
– Зачем? Наберем заказов, сделаем чертежи и отвезем.
– Аль, ты в своем уме вообще-то? Наберем заказов… Да это же только мечты…
– Пока! Пока мечты. Но я убеждена, что они воплотятся в жизнь! Ну давай попробуем, по крайней мере… Кстати, Лешка может нам протекцию оказать. Статейку какую-никакую тиснет, фотографию… Связи у него тоже будь здоров!
Они еще долго обсуждали безумную Алькину затею. И вдруг кто-то ей позвонил. Ответив, она просияла так, что Туся решила, что звонит по меньшей мере страстно любимый мужчина.
– Туська, это невероятно! Но звонил Егор!
– Какой Егор?
– Ну тот мужик, хозяин салона, Жоржик! Ему в руки попала лампа карельской березы с черным деревом. И без абажура! Он вспомнил обо мне и сказал, чтобы я срочно приехала и посмотрела! Если у нас получится…
Они взлетели на обледенелое крыльцо мебельного салона, с трудом удержавшись на ногах.
– А почему вывески нет?
– На хрена ему вывеска? – Аля нашла кнопку звонка. – К нему клиентура с улицы не ходит.
– Кто? – раздался голос из решеточки со звонком.
– Жорка, свои!
Дверь открылась, и они спустились в полуподвал по устланной ковром лестнице. Там все оказалось очень шикарно. Навстречу им, раскинув приветственно руки, шел мужчина лет сорока. Длинные шелковистые волосы, тонкое лицо, бархатная блуза винного цвета и красиво повязанный пестрый шелковый шарф. При виде Туси он замер.
– Боже мой, кто это? – Он восторженно закатил глаза.
Туся смутилась.
– Это моя подруга и компаньонка, Наталья Челышева!
– Она что, балерина?
– Бывшая. У нее золотые руки! Показывай давай лампу! А то у нас еще одна деловая встреча!
Жоржик весьма скептически улыбнулся.
– Туся, это Жоржик, – спохватилась Аля.
– Не Жоржик, а Егор, – строго поправил ее хозяин салона. – И вообще, забудь ты это детское прозвище. Я Егор!
– Егор? Ну фиг с тобой, Егорушка! Показывай товар!
– Идемте ко мне!
Он завел их в маленький кабинет, тоже весьма изысканно обставленный. И достал из шкафа лампу.
– Вот! Это, конечно, не бог весть какая старина, но все-таки, вероятно, начало двадцатого века. Видите, какой лаконизм, скупость выразительных средств и в то же время элегантность. Потянете?
Лампа представляла собой довольно высокий столбик из потемневшей от времени карельской березы, стоявшей на почти плоской пирамиде, по периметру украшенной скромным узором из черного дерева.
– Ну как?
– Красотища! – воскликнула Аля.
– А вы что скажете, фея?
Туся зарделась.
– Надо подумать! – пролепетала она.
– И сколько вам надо на думанье?
– Ну, недельку…
– Недельку на думанье, а на работу?
– Еще недельку! – заявила Аля. – Короче, две недели.
– Не быстро!
– Ну, это для начала…
– Ладно, пусть. Сделаете раньше – хорошо, а если опоздаете… Да, кстати, с вас двести баксов.
– За что? – ахнула Аля.
– В залог. Лампа ведь денег стоит. А вдруг вы ее сломаете или потеряете? Я, конечно, беру с вас куда меньше ее истинной стоимости – просто по старой дружбе.
Женщины переглянулись и одновременно полезли в сумки.
– Татьяна, упакуй! – крикнул Егор, принимая деньги. – Девочки, не обижайтесь. Бизнес есть бизнес.
– Хорошо. Тогда ты выдай нам расписку.
– Расписку? Какую расписку? – безмерно удивился Егор.
– Обычную, что ты взял у нас в долг двести долларов.
– Побойся Бога, Аля!
– Да при чем тут Бог? Ты с нас залог берешь. А вдруг ты при расчете про эти бабки забудешь? Так мы напомним. И вообще я не дам себя объегорить!
Туся фыркнула, а за дверью раздался смех.
– Я тебя когда-нибудь объегоривал? – побагровел он.
– Нет, но раньше ты и Егором не был.
– Черт с тобой!
И он написал расписку.
– Вот и славно. Деловые отношения не терпят сантиментов! – заявила Аля, складывая расписку.
Тут им принесли аккуратно упакованную лампу, они попрощались и ушли.
– Черт, неужели нельзя в нашем климате делать ступени из чего-то менее скользкого?
– Или хоть положить что-то на крыльце, коврик какой-нибудь, – поддержала подругу Туся. – На каблуках вообще жуть!
Наконец они добрались до Алиной машины. Осторожно положили лампу на заднее сиденье.
– Ну, подруга, по-моему, этот заказ надо обмыть!
– Не рано?
– В самый раз!
– Поехали ко мне!
– А у тебя есть что-нибудь вкусненькое?
– Найду!
– А Лешка не явится поломать нам кайф?
– Нет, он поздно возвращается.
Глава четвертая
Человечество – странная штука
Из песен Б. Абарова
Они сидели на кухне, и Аля рассказывала подруге, как она устала от семейной жизни, как надоел ей муж и как она рада, что у них нет детей.
– Как подумаю, что ребенок был бы похож на этого кретина…
– Слушай, что ты на него взъелась? Совсем он не кретин, твой Влад. Очень даже умный и ушлый.
– Не могу… Обрыд он мне… Больше всего зависимость от него обрыдла. А уж в постели как он мне осточертел. – Она вдруг затянула дурным голосом: – Любимый Владик может спать спокойно, обрыдший х…, мохнатый зад, дурацкий взгляд!
Туся фыркнула.
– Ну завела бы себе любовника, и дело с концом.
– Пробовала.
– И что?
– Не помогает. Туська, а как у тебя с этим делом?
– Нормально, – ответила Туся, она не умела говорить на эти темы. Но держать свою тайну всегда при себе тоже было невыносимо. И она рассказала подруге все.
– Ты молодчина, Туська, я от тебя не ожидала! Вот прямо с порога и дала?
– Прямо с порога, – тяжело вздохнула Туся.
– Что, вот сразу так захотелось?
– Не помню. Просто я вдруг поняла, что не могу иначе…
– Кайф! А тебе понравилось?
– Не то слово!
– А если б опять с ним встретилась?
– Даже думать боюсь!
– Ты о нем вспоминаешь?
– Да. Очень часто.
– И что?
– Голова кругом идет. И ноги дрожат. И живот начинает болеть… – хриплым шепотом призналась Туся. – Но больше всего меня мучает мысль, что он Ниночкин любовник. Он так испугался, когда узнал, что я ее невестка.
– А ты пробовала ее о нем расспросить?
– Ну что ты! Я боялась себя выдать!
– А какой он?
– В каком смысле?
– Ну рост, цвет глаз, возраст?
– Лет пятьдесят, наверное, крупный, волосы с проседью. Смуглый, глаза синие.
– Красивый?
– Я не знаю… Мне кажется, что я могла бы и не узнать его на улице… И я даже не знаю, как его зовут… Он сказал, что Саша, но, по-моему, соврал с перепугу.
